class="p1">— Пришли, Ведяна! — он меня за плечо потряс, я и очнулась. Бывает со мной такое. Замечталась о своем сундуке заветном, и вот чуть мимо вожделенной столовой не прошли. Нет, мечты на голодный желудок — это вредно.
Столовая Боевой Академии размещалась в одноэтажном домике такой веселенькой расцветки, прямо как радуга. Я и сама улыбнулась. Да это настоящий пряничный домик. Никак не ожидала, что в таком месте может быть этакая милота.
Дядька Симеон только хмыкнул и раскрыл дверь:
— Скорее проходи. Через десять минут выдача закроется. Останется в доступе только травяной чай. Видишь, вон стоит большой чайник? Титан называется.
Я глянула.
И точно, стоит, высокий такой, с краником и боками блестящими.
— Чай всегда доступен адептам, имей в виду, — добавил он.
Я ахнула и головой покачала. Богато живет Академия. Дядька Симеон довольно хмыкнул:
— А теперь иди вперед. Видишь там линию раздачи?
Что такое линия раздачи я не знала, конечно. Но видеть — увидела. У нее стояли двое тоже опоздавших адептов, и один из них был мне знаком. Лаврик собственной персоной. Парнишка тоже меня увидел, покраснел и скорее отвел глаза.
Схватил из стопки поднос и пошел направо. Поднос ехал по этой линии. Но не сам. Лаврик его придерживал.
А за этой линией на небольших витринках, в углублении, стояли тарелочки и плошки с едой. Запахло блинчиками. Я сглотнула и поспешила туда. Видела я такое в первый раз, но ничего. Разберусь. В Чародейской тоже такое, наверное. Вот тут научусь и там не упаду лицом в грязь.
Подошла с независимым видом, прижала котелок одной рукой и взяла самый первый поднос. Легонький совсем. Это из чего ж он сделан-то? И не дерево, и не металл. Чудеса тут у них. Ну, не артефакт же? Ладно. Не о том я.
И двинулась по этой линии, вцепившись в поднос. А поглядывала, не без того, на Лаврика. Он-то, смотрю, тоже поглядывает и смущается. Даже весело стало. Чего это он? Я, конечно, девушка видная, но парнишка-то совсем малец. Интересно, с каких лет берут в Боевую Академию?
В нашу с семнадцати, в редких случаях, вот как у меня, с восемнадцати.
А Лаврику я б и шестнадцати не дала по виду.
Ух — х! Тут я увидела, что лежит на тарелочках и сглотнула. Точно, блинчики, мои-то любимые. Рядом вазочки со сметаной и вареньем, и еще чем-то непонятным, цвета вот как молоко топленое. Но густое только.
Я скорее взяла себе блинчиков, да и вазочки прихватила. Все три.
А что?
После таких нервных потрясений ведьмочке ну просто необходимо плотно покушать.
А вот что же я Рыське принесу? Блины он съест, но ведь мясцо предпочитает. Интересно, как у них тут с мышами? Фамильяр мой, хоть и призрачная рысь, а мышками не брезгует. У нас с бабулей вон всех подчистую извел. И кротов в огороде не водилось. Чуяли, сразу уходили. Жизнь-то и кроту дорога.
Тут я увидела, что в другой витринке стоят горшочки. Мясо?! Заглянула. Нет. Это каша, и по запаху, овсяная. Что ж, и кашу возьмем. Я поставила горшочки на поднос. Светлая мать, ну как же неудобно и поднос этот продвигать, и котелок свой прижимать. Хорошо еще, что руки у меня не такие слабые.
Гляжу, а линия — то и закончилась. Два паренька взяли свои подносы и понесли к столам. Столы тут стояли обычные, деревянные. Два длинных, за которыми могут одновременно поместиться человек двадцать. И несколько квадратных, на четыре человека самое большое. А еще у самого окна стоял отдельный стол. Человек на шесть-восемь, я прикинула.
Наверное, преподаватели там едят. Интересно, ректор тоже с ними? Сердце екнуло и дыхание на миг прервалось.
Не о том я думаю!
А вот как теперь я, нагруженная подносом и котелком, справлюсь-то?
Левитировать не умею. Ни сама, ни предметы. Что делать-то? И котелок не могу оставить, и поднос в одной руке не унесу.
Я замерла на секунду, а потом решительно тряхнула растрепанной опять, ну что за невезение-то, косой.
Котелок прижала к груди и зажала локтем. Присела, взяла поднос двумя руками. Он опасно накренился и тарелочки поехали вниз. Я медленно стала выпрямляться и теперь уже сама перекосилась в другую сторону. Зато тарелочки замерли на минуту и поехали назад.
Я, затаив дыхание, двинулась к ближайшему столику. До него оставалась какая-то пара шагов, и я уже предвкушала, как поставлю свою ношу наконец и брякнусь на стул, как вдруг опять услышала знакомый голос:
— Нет, ты на нее посмотри, Тильдушка. Посмешище! Из какого только медвежьего угла выбралась.
Сердце заколотилось, равновесие нарушилось и тарелочки бодро поползли вниз.
Глава 16
Я прищурилась и постаралась выровнять дыхание. Прямо так, как бабуля учила. Бывало, стоишь над котелком, варишь зелье, а бабуля приговаривает:
— Смотри, Ведянка. Для ведьмочки нет ничего важнее, как уметь ни о чем не думать, когда зелье варишь.
Я, конечно, возмутилась тогда:
— Да как это можно, бабуля? Не могу я не думать. Мысли, они сами приходят и вертятся в голове-то.
Помню, она усмехнулась и ласково потрепала меня по голове:
— Научишься, Веденька. Главное, научись дышать. Дыханье такое делай, чтобы выдох был длиннее вдоха. Тогда успокаиваешься и мысли твои тоже.
И зелья получаются какие надо. Думаешь, почему за моими приезжают из дальних краев и на порталы тратятся, золота не считая?
Открывала мне тайны наши ведьменские бабуленька моя. И как всегда, права она оказалась. Научилась я. Вот и сейчас постаралась и мне удалось поставить поднос на стол почти без потерь!
Разве что из вазочки, что цвета топленого молока, чуток вытекла густая масса.
Интересно, что эта за штука такая?
Поставила я поднос да и посмотрела на девушку, с таким вот ехидством говорящую.
Вот всем хороша девица. Кожа белая, будто фарфоровая. Имечко вот только подкачало. Вилка. Надо же. Да у нас собаку так не назовут. В нашем-то медвежьем углу.
И ведь не боится-то совсем. Или не понимает, кого задеть пытается?
Темные они тут, в Боевой Академии. На ведьмочку, молодую, не инициированную, наезжают.
Я только посмотрела на нее и вздохнула. Сколько ж девице лет-то? По виду моя ровесница, а вот ума маловато. Прямо как дитя малое. Магичка, что с нее взять.
Отвернулась я, ничего не ответила и к еде приступила. Ведь что дядька Симеон говорил-то? Закроют через десять минут, и придется одним чаем питаться.
За спиной раздался другой недовольный голос:
— Пойдем, Тильдушка. Не о
