С одной стороны, мне ужасно хотелось подойти к двери и послушать, о чем там болтают, с другой — Натаха явно знает, что делает. Так что я, не особо раздумывая, направился следом за Бюрократом.
Лестница наверх оказалась каменной, поперек нее лежала деревянная балка и несколько обломков досок. На первый взгляд все выглядело так, будто путь давно и прочно перекрыт, а наверху нет ничего, кроме провалившегося потолка и гор хлама. Но если чуть присмотреться, то весь этот завал был не более, чем маскировкой. Пройти было очень даже можно. Нужно всего лишь пригнуться, а потом вдоль стеночки. Даже Бюрократ сообразил, судя по отсутствию шума и грохота. Плохо только, что и преследователей вся эта бутафория вряд ли обманет.
Наверху был такой же коридор, только напротив лестницы была еще одна комната, внизу в этом месте была глухая стена. Бюрократ неуверенно стоял на входе в конце коридора, все еще сжимая в руке ботинок. Я подошел к нему. Здесь голоса снизу звучали отчетливее. Комната была точно такой же формы, только окон было четыре, и ни одно из них не было заложено. Я приложил палец к губам и осторожно обошел комнату по периметру. Окно с противоположной от двери стене было прикрыто листвой высокого дерева, оно же маскировало приставленную к подоконнику деревянную лестницу. На вид весьма прочную и надежную.
За спиной у Бюрократа из темноты коридора бесшумно возникла фигура Натахи. Она легонько подтолкнула его в сторону лестницы, но я поднял ладонь вверх. Как раз подошел к окну над дверью, и мне стало слышно, о чем разговаривают внизу.
— ...подожди, давай я перетяну, — сказал первый мужик и откашлялся. Хрипло так заперхал, как заядлый курильщик. Так я его мысленно и назвал. — Вот мерзкая шавка попалась. Ты видел, откуда она выскочила?
— Ее тот патлатый натравил, — сказал второй. — С серьгой в ухе. Он подошел, когда пацан начал ныть. Ай! — вскрикнул он и зашипел. Видимо от боли. — Что ты там творишь-то?
— Ненавижу, блять, цыган, — пробормотал Курильщик. — Тебе бы к врачу надо...
— Потом к врачу, нам сначала надо парня того найти, — вступил в разговор третий. Голос его был низким и трубным, почти как рык. Но нарекать его Львом мне чувство юмора не позволило, поэтому я мысленно решил называть его Шаляпин.
— Да нахрена он ей сдался, этот парень? — почти заорал второй, которого я пока никак не назвал.
— Шшш! — это Шаляпин. Похоже, он у них главный. Хотя с субординацией в их группе как-то так себе. Ко мне бесшумно подошла Натаха и встала рядом. — Сказал же уже. Те хмыри на станции ей в уши нассали. А пацан — одаренный. Они, дебилы, резюме заубер-детектора просто в мусорку выкинули. А она нашла.
— Да и хрен бы с ним... — прошептал второй. — Будь я одаренным, я бы тоже сбежал. Я слышал, что в Соловецкой Артели порядки хуже, чем в тюрьме. И колдунов там дрессируют как диких животных в цирке.
— А это не наше дело, Федор Палыч, — вкрадчиво проговорил Шаляпин. — Наше дело — приказ выполнять.
— Так невыполнимый приказ-то! — сказал Курильщик и снова заперхал. — Кто же знал, что на Базарке какие-то придурки собирались заваруху устроить. А в этих лабиринтах хрен мы его вчетвером найдем!
— Пацан сказал, что они в эту сторону пошли, — сказал Шаляпин. — Тот пацан в дурацкой фиолетовой кофте, здоровенная баба и хмыря еще какого-то тащили с собой. Сейчас еще Проныра вернется...
— Проныре верить нельзя, он не из наших, — это опять второй. — Слушай, Федор Палыч, меня псина покусала, Генка руку себе об гвоздь разодрал... Того и гляди, тебе на голову кирпич упадет.
— С чего это мне кирпич на голову должен падать? — спросил Шаляпин.
— С того это... — Курильщик замолчал, но судя по тому, что второй заржал, он что-то показал на пальцах. — Ну или фиг знает, в чем там еще этот пацан одаренный. Ей надо, пусть сама и ищет. Или ватажников нанимает, пусть выкуривают из этого гадюшника всю маргинальную рванину.
— Не по уставу это, — неуверенно пробормотал Шаляпин.
— Слушай, Федор Палыч, — снова заговорил второй. — Давай мы вот этот дом проверим, и если их там нет, то бросим это дело нахрен, а Кире скажем, что он бесов маскировочных выпустил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну... — Шаляпин сплюнул.
— Мне к врачу надо, может собака та бешеная была, — сказал второй.
— Ладно, считай уболтал, — сказал Шаляпин. — Давайте дверь ломать...
Внизу зашевелились, доски двери затрещали, будто по ним пнули. Потом треск стал громче, старое дерево явно поддавалось. Натаха отпрянула от меня и быстро подскочила к Бюрократу. Который уже сам сообразил, что надо переместиться к лестнице. И ботинок надел. Она что-то прошептала ему на ухо, он кивнул и полез на подоконник. Натаха мотнула головой, указывая мне в сторону лестницы тоже. А сама направилась к коридору. Хм, интересно...
Я подошел к окну и оглянулся. Судя по звукам, дверь уже пала в неравной борьбе, голоса глухо звучали с первого этажа. Натахи видно не было. Я сидел на подоконнике и ждал, что будет. Если она собирается их там всех положить, то ей может потребоваться помощь. Ну и вообще мне было любопытно, что у нее за план.
Через минуту раздался громкий треск, потом грохот и дикий вопль одного из троих. Которого именно, я не разобрал.
— Твою мать, тащи его, тащи! — заорал Курильщик и зашелся в приступе кашля.
— Да как тащить-то? Его же балкой придавило! — ответил второй. — И по башке прилетело...
— Живой еще, нога дергается, — сказал Курильщик. — Давай за эту балку тогда... Да не с той стороны!
Потом снова дикий вопль. Треск. И потом снова что-то обвалилось.
Курильщик длинно выматерился. В этот момент в комнату вернулась Натаха. Она сделала большие глаза, и я быстро спустился по лестнице вниз.
Путь отхода был устроен грамотно. Обойти дом с этой стороны было нельзя — с одной стороны к стене примыкала длинный ряд сараек, упиравшийся в непролазный кустарник на небольшом холмике, с другой были кучи строительного мусора. А между ними — проход, по которому мы и побежали, как только Натаха спустилась.
Через два поворота, не сговариваясь перешли на шаг. Вряд ли наши преследователи, кто бы там они ни были, сейчас за нами гонятся. Стараниями Натахи, обрушившей на их головы крышу, им теперь и так есть, чем заняться.
Некоторое время шли молча. Я был занят своими мыслями. С некой другой реальностью, в которой существует Российская Империя, а Сибирь — это такой отдельный совершенно регион с непонятным статусом я уже как-то даже свыкся. Но вот уже не в первый раз всякие разные люди всерьез упоминали магию. Причем это не экзальтированные тетеньки, свято убежденные в правильности советов, которые могут дать картонные квадратики с мечами-кубками-пентаклями, и не дремучие деревенские жители, все еще поклоняющиеся деревянным идолам. А вполне себе официальные лица, представители государственной машины. Я вспомнил искры, плясавшие вокруг пальцев Киры, когда она разозлилась. И ночной диалог Мелкого и Гиены. Теперь вот еще эти...
Мы вышли к невысокому обрывистому берегу маленькой речушки и остановились.
— Может ты все-таки хочешь нам что-то рассказать? — спросила Натаха, усаживаясь на ствол поваленного дерева.
Я молча смотрел на носки своих кроссовок. Похоже, что моя легенда, про разгильдяя, упрятанного в психушку строгими родителями, рассыпалась как карточный домик. И что мне теперь делать? Рассказать правду, чтобы теперь уже Бюрократ и Натаха натянули на меня импровизированную смирительную рубашку и проводили в какой-нибудь сибирский аналог Кащенко?
— Ну давай уже, Богдан, колись! — Натаха скривила губы в усмешке. — Теперь уже сама никуда не уйду, пока всю историю не узнаю. Бюрократ, скажи, а?
— Пожалуй, я соглашусь с Натахой, — Бюрократ уселся рядом с девушкой, и теперь они оба сверлили меня взглядами. — Одаренных выявляют в гораздо более юном возрасте, а если ваши родители врачи, то они тем более не должны были пропустить. Значит сбежали вы или из Соловецкой Артели или из Ростовской Пустыни...
