class="p1">Богоявленский стал жадно просматривать его фото. Везде Актер Актерыч гарцевал, позировал, выставлялся. Демонстрировал свои «кубики» и идеальные бицепсы с трицепсами, стоя в ярко-голубой воде теплого моря; примерял с женой пижамы на фоне стильного дивана, плавал на яхте на Лазурном Берегу. Или качал мышцу в спортзале, ласкал девочек-дочурок и падчерицу, позировал на съемочной площадке. А вот парадные фотки, вся семья в сборе: артист в обнимку с женой, а рядом падчерица-подросток и две девочки крохи-погодки, наверное, четырех-пяти лет.
Встречалась и реклама: банка, тех же пижам, авиакомпании. Довольно косноязычно изложенные оплаченные восторги. Оставалось только развести руками: за какие-такие заслуги у Актер Актерыча и слава, и, как ее производное, деньги?
Однако, рассматривая в компе чужую ленту, писатель прежде всего глядел на руки артиста. На последних снимках и видео – этой недели, прошлой – кольца не было. Сердце у него упало.
Он стал отматывать интернет-ленту дальше! Вот он. Да, перстень впервые появился на руке Грузинцева четыре месяца назад, на фотографиях с кинопремии, одну из которых он углядел в самолетном журнале. И еще была парочка постановочных – не в тот же день, но близко. С черными пиджаками, водолазками, блейзерами, в которых при параде фотографировался артист, кольцо и впрямь гляделось идеально.
«Это могло значить все что угодно. Взял перстень на время. Поносил, разонравилось, сдал в ломбард или передарил. Забросил куда-нибудь в дальний ящик. Или вовсе потерял».
У фоток в интернете имелся неоспоримый плюс: их можно сколь угодно растягивать, увеличивать. Теперь Богоявленский рассмотрел кольцо во всех подробностях, убеждаясь в том, что оно – то самое.
Вот интересно: ведает ли Грузинцев провенанс украшения? Или для него это просто красивая, хоть и старинная, побрякушка? Если знает, что печатка пушкинская, один разговор. А если вдруг нет – совсем другой.
Что Богоявленский хотел с вожделенным перстнем сделать? Как его заполучить? Выкупить, обменять на что-нибудь, украсть? Он пока не имел ни малейшего представления. Для начала следовало познакомиться с Грузинцевым и убедиться, что кольцо находится у того в руках.
Но как?
Он же не будет к приме приходить, словно поклонник, с цветами на премьеру или ждать у служебного входа Театра на Маросейке. Или в директ ему писать. Нужно искать подходы.
Мася давно перестала ластиться и прилегла на диван, удовлетворенная тем, что хозяин никуда не исчезает.
Богоявленский встал из-за компьютера. В голове потихоньку складывался план.
Поэт спустился на первый этаж. Кошка последовала за ним. Проверила, на всякий случай, плошку с едой: ничего новенького не появилось – и укоризненно глянула на писателя.
Улетучившийся хмель требовал подзавода. В холодильнике у него всегда стояла наготове бутылка-другая шампанского: чтобы оказалось под рукой, если вдруг понадобится что-то отметить. Например, примирение на дуэли.
В баре, конечно, имелись и виски, и коньяк, и бордо с кьянти. Но он не то чтобы верил в старую студенческую, журфаковскую еще примету, запрещавшую мешать напитки, изготовленные из различных продуктов: мол, начал с винограда, продолжай виноградом, а не пойлом из кукурузы или ржи. И не то чтобы решил отметить возникновение в его жизни вожделенного перстня – просто захотелось продолжить игристым. И он открыл бутылочку просекки – как раз недалеко ушел от самолетного ассортимента.
Богоявленский любил, чтобы все было красиво, даже если пребывал в одиночестве, наедине с собой. А может, когда один, особенно хочется красоты, потому что кто еще способен с той же силой оценить прекрасное, как не он сам! Поэт достал хрустальный бокал фирмы «Лерой и Босх», а бутылочку поместил в серебряное ведерко, куда льду из холодильника насыпал. Так шампанское показалось гораздо вкуснее.
Время шло к часу ночи. Однако он знал, что киношники часто тусуются по ночам. Вечно у них то съемки, то пересъемки, то монтаж. В конце концов, он ничего не терял, правил приличия не нарушал.
Написал в вотсапе знакомому продюсеру Илье Петрункевичу. Нынче в кино рулят именно продюсеры. Время, когда главной фигурой в кинопроцессе был режиссер, осталось в советском прошлом. Теперь режиссер-постановщик – такой же наемный персонал, как девушка с хлопушкой или буфетчица; правда, самый высококвалифицированный и капризный. Но решают все не они, а продюсеры – как люди, которые башляют (или добывают деньги).
С Петрункевичем Богоявленский знаком был лет семь. Когда с деньгами совсем худо стало, знакомые привели его к нему: подхалтурить. Петрункевич поэту понравился. На вид он был маленьким, толстеньким, лысеющим живчиком. Однако при этом – важным, очень самоуверенным, если не сказать самовлюбленным. Но, главное, он не исчезал с горизонта неожиданно, не кидал с деньгами (как часто случалось в киношной среде), почти всегда был доступен и с почтением к самому Богоявленскому относился: помнил, еще мальчишкой, его огневой литературный дебют в конце восьмидесятых. Богоявленский взялся для Петрункевича причесывать диалоги в одном совершенно халтурном сценарии. Денег попросил немного, а работал на полную катушку, придумывал гэги – остроумные репризы.
Сценарий, благодаря его вмешательству, заиграл, Илья Ильич П. заплатил ему больше оговоренного, да и фильм потом получился неплохой. Богоявленский его смотреть не стал, конечно, но на том же «Кинопоиске» сериалу выставили (редкий случай для российской продукции) зрительскую оценку выше семи.
Потом Петрункевич к нему еще пару раз обращался, и оба совместной работой оставались удовлетворены. Года два они, правда, не виделись, но расставались, помнится, друзьями. Так почему бы не написать ему: мол, когда могу тебе позвонить, старина? Если спит, пребывает где-нибудь далеко за границей или развлекается с женщиной – не ответит, да и вся недолга.
Продюсер отозвался – быстро и лапидарно: «Звони».
Петрункевич был лет на семь моложе, но со времен первого сотрудничества перешли они на «ты». Богоявленский Илью Ильича ценил: удивительное дело, бизнесмен хваткий, резкий – да не подлый.
Сразу после взаимных приветствий спросил у продюсера, знает ли тот актера Грузинцева.
– А на что он тебе?
– Говорить пока не могу, но потом расскажу обязательно. Хочу, чтоб ты меня с ним познакомил и, по возможности, подружил.
– Ты что это, Юра, – хохотнул продюсер, – заднеприводным, что ли, заделался?
– А Грузинцев – из голубков?
– Он-то нет, но если меня мужик с кем-то познакомить просит, то обычно это актрисы.
– Нет, мне Андрей Палыч совершенно по другому поводу нужен. Познакомь, да и подыграй мне, пожалуйста. – И Богоявленский изложил продюсеру свою идею.
– Так зачем тебе Грузинцев?
– Не могу пока говорить, – замялся поэт.
– Хм. Значит, просто познакомить и отвалить. А что я буду с этого иметь? – вопросил Петрункевич.
– Я обед наш, всех троих, оплачу.
– Что я, девочка, за еду работать!
– Вот эти мне продюсеры! Что вы за порождения капитализма! Нет чтоб
