Но, видимо, «природу души» не изменить — оборонительные действия Н. Ф. Ватутина также изобиловали контрударами (правда, делал он это с согласия начальника Генштаба маршала А. М. Василевского, также находящегося на фронте. — Примеч. авт.). Командующий Воронежским фронтом, определив, что противник наносит главный удар на Обоянь, 5 июля предпринял ряд характерных мероприятий по усилению обороны на этом направлении. Он приказал нанести силами 1-й танковой армии под командованием генерал-лейтенанта танковых войск М. Е. Катукова контрудар по противнику, вклинившемуся в полосу 6-й гвардейской армии. Во исполнение этого решения к главной полосе обороны были выдвинуты передовые танковые бригады.
Однако вскоре выяснилось, что эти бригады в ходе боя за главную полосу обороны понесли значительные потери от огня тяжелых танков противника, его артиллерии и авиации. В связи с этим командующий фронтом решил для усиления брянского направления к исходу дня 5 июля развернуть танковые войска на второй полосе обороны: 1-ю танковую армию — на участке от Меловое до Яковлево протяжением 30 км; 5-й гвардейский танковый корпус — на участке от Яковлево до Тетервино на участке в 12 км и 2-й гвардейский танковый корпус — по реке Липовый Донец к югу от Тетервино на участке в 10 км.
Командующий 6-й гвардейской танковой армией выдвинул из своего резерва истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, а командующий 40-й армией усилил свой левый фланг двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, двумя танковыми бригадами и несколькими танковыми полками.
6 июля стало ясно, что оборона Воронежского фронта может быть прорвана. Чтобы не допустить катастрофы, в распоряжение Ватутина были направлены из состава Степного округа — 10-й танковый корпус, а из состава Юго-Западного фронта — 2-й танковый корпус. Одновременно было дано указание о привлечении 17-й воздушной армии (командующий генерал-лейтенант авиации В. А. Судец) Юго-Западного фронта для боевых действий в полосе Воронежского фронта. Но и этого оказалось мало.
Из двух фронтов — Центрального и Воронежского, первоначально принявших на себя весь удар германской военной машины при проведении операции «Цитадель», последнему было особенно тяжело. Лесостепные открытые пространства и крайне мощная бронетанковая группировка противника делали положение войск генерала армии Н. Ф. Ватутина наиболее неустойчивым.
Уже 6 июля, на второй день сражения на южном фасе Курской дуги, командование Воронежского фронта обратилось к Верховному с просьбой об усилении войск (фронта) за счет резервов Ставки. Резервы эти накапливались в большей степени как ядро грядущего наступления, и «добро» на их ввод в бой в оборонительной фазе сражения было дано Сталиным «с болью» в сердце. Командующий 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенант П. А. Ротмистров впоследствии вспоминал:
«…5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта (на тот момент 5 гв. ТА входила в состав Степного военного округа. — Примеч. авт.) генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои.
— В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала В. C. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, — потребовал он.
А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке.
— Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом район юго-западней Старого Оскола.
Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин.
— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.
— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным (псевдоним И. С. Конева в данной операции. — Примеч. авт.).
— Как думаете осуществить передислокацию?
— Своим ходом.
— А вот товарищ Федоренко[45] говорил, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.
— Этого делать нельзя, товарищ Иванов (псевдоним И. В. Сталина в данной операции. — Примеч. авт.). Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.
— Вы намерены совершать марш только ночами?
— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.
— Что вы предлагаете?
— Прошу разрешения двигать армию днем и ночью…
— Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин.
— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрывать армию с воздуха.
— Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.
Он пожелал успеха и положил трубку»[46].
Скорее всего, на решение генерала П. А. Ротмистрова выдвигаться своим ходом сказался собственный отрицательный опыт лета 1942 года. Тогда в 5-й танковой армии генерал-майора А. И. Лизюкова перебрасывавшиеся по железной дороге танковые корпуса вводились в бой неодновременно, что во много определило общий неуспех контрудара. К тому же опасения относительно бомбежки соединений армии Ротмистрова на марше оказались безосновательными. Немецкое командование сосредоточило основные усилия авиации на непосредственной поддержке наступления своих войск. Поэтому в отличие от осыпаемых бомбами механизированных корпусов лета 1941 года 5-я гвардейская танковая армия двигалась к фронту, практически не подвергаясь воздействию противника.
Еще одна армия из резерва Ставки, 5-я гвардейская армия генерал-лейтенанта А. С. Жадова, как уже упоминалось, получила приказ на выдвижение к Прохоровке 8 июля 1943 года. На тот момент в ее состав входили 32-й и 33-й гвардейские стрелковые корпуса, объединявшие шесть дивизий: 6-ю гвардейскую воздушно-десантную, 13-ю гвардейскую стрелковую, 66-ю гвардейскую стрелковую, 9-ю гвардейскую воздушно-десантную, 95-ю гвардейскую стрелковую, 97-ю гвардейскую стрелковую. Еще одно соединение (42-я гвардейская стрелковая дивизия) было в резерве командарма. Армия получила задачу к 11 июля выдвинуться на рубеж реки Псел и занять оборону, не допуская продвижения противника на север и северо-восток. Соединениям армии А. С. Жадова предстояло пройти от 60 до 80 км пешим маршем.
В это время на прохоровском направлении шла борьба за третий оборонительный рубеж. Вечером 9 июля командующим 4-й танковой армией вермахта генерал-полковником Готом был направлен в войска приказ № 5, в котором, в частности, говорилось: «2-й тк СС атакует противника юго-западнее Прохоровки и теснит его на восток. Он овладевает высотами по обе стороны р. Псел северо-западнее Прохоровки»[47]. Для решения поставленной задачи эсэсовцы использовали тот же метод, что и соединения 48-го танкового корпуса генерала т/в фон Кнобельсдорфа, — сосредоточение усилий на узком участке. Пробивая фронт узким клином с последующим прорывом в тыл обороняющимся на прохоровском направлении частям 183-й стрелковой дивизии, 10 июля 1-й панцергренадерской дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» удалось занять совхоз «Комсомолец». Дальнейшее продвижение было остановлено нашими танками из 2-го танкового корпуса. В свою очередь, частям 3-й панцергренадерской дивизии СС «Мертвая голова» («Тотенкопф») удалось к вечеру 10 июля после кровопролитной борьбы захватить небольшой плацдарм на северном берегу Псела.
Следующий этап борьбы последовал 11 июля. Оборону на прохоровском направлении начали «строить» из подходивших резервов. На позиции в промежутке между Пселом и железной дорогой были выдвинуты 58-я мотострелковая бригада 2-го танкового корпуса и 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. Соединения занимали указанные позиции с марша, целостной системы обороны организовано не было. Являвшийся «ядром» обороны на подступах к Прохоровне 2-й танковый корпус насчитывал 74 танка (26 тбр — 3 Т-34–76, 9 Т-70; 99 тбр — 16 Т-34–76 и 19 Т-70; 169 тбр — 16 Т-34–76, 7 Т-70; 15 гв. оттп — 4 «Черчилля»). При этом корпус генерала А. Ф. Попова был разбросан по фронту и не мог одновременно ввести все эти 74 танка в бой. Последствия развития ситуации были вполне предсказуемы. Применяя все тот же прием сосредоточения ударной группировки на узком фронте, «Лейбштандарту» удалось 11 июля пробиться вдоль железной дороги до станции Прохоровка и захватить совхоз «Октябрьский». Остановить дальнейшее продвижение и даже заставить врага отойти от Прохоровки удалось за счет стягивания на фланги прорвавшихся эсэсовских частей артиллерии и реактивных минометов.
