А вот моя Маринка еще никогда до такого недодумывалась.
— Ну так что же ты теперь молчишь? — спросила я. — Где они обретаются? Только не говори, что забыл.
Саша помолчал еще немного и махнул рукой:
— Блин, проболтался! Ну, может, это и к лучшему, на самом деле будешь знать, если что со мной случится… Только я тебя прошу: ментов не нужно! Они и так из-за дедули этого мне, прошу прощения, чуть ли в задницу не заглянули, а если узнают, что у меня в знакомых такие отморозки, то… ну не докажешь же им, что не моя эта братва, не докажешь!
Я кивнула, что можно было понимать как угодно, и спросила еще раз:
— Так где же они обычно тусуются?
— Не знаю, — решительно ответил Саша, — и не знал никогда, но знаю, где они живут, сам им помогал устроиться. Они, когда базары со мной вели про жизнь, спрашивали, где можно остановиться, чтобы без формальностей, я им и дал адрес одного своего знакомого, он недалеко от города в цветохозяйстве сторожем работает. Вот у него они и поселились в доме. Дом типа сторожки, а дом при случае он всегда сдает… Я как раз его на днях встретил на базаре, спрашивал, он, говорит, живут белорусы…
Саша замолчал и выжидательно посмотрел на меня.
— Хорошо, можешь считать, что мы договорились. Тем более что ты на самом деле сказал, куда в случае чего кидаться. Ну а если будут новости, обращайся, визитка у тебя есть.
Саша встал и, буркнув: «Спасибо и до свидания», как-то слишком быстро испарился.
— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросила я Виктора, когда за Сашей захлопнулась дверь.
— Не понравился, — коротко ответил Виктор.
— Ты что, ориентацию сменил? С какой стати он должен тебе нравиться?
Виктор не обратил внимания на мои слова и продолжил свою мысль:
— Не верю. Непонятно. При желании он смог бы сам найти управу на этих ребят. Зачем пришел? — Виктор пожал плечами, вздохнул и замолчал.
Я тоже молчала, переваривая услышанное.
Еще бы! Так много услышать от него приходится совсем не часто, а точнее, очень редко. Естественно, ему было необходимо передохнуть после своей речуги, а мне прийти в себя.
— Мне он тоже не понравился, — наконец проговорила я задумчиво, — хотя выглядел, по-моему, на самом деле напуганным. Разгадать бы еще, какую он ведет игру?.. Да ведет ли? Может быть, все просто так?.. — Я огляделась и махнула рукой. — …Как эта сигарета, — закончила я и закурила.
Виктор молчал, и я после перекура объявила отбой.
Надо заметить, что уже было поздновато.
Уснула сразу, как провалилась, несмотря на навалившуюся головную боль: все-таки полученное сегодня боевое ранение дало о себе знать.
Глава 6
Я проснулась поздно, но не сразу это и поняла — все тело у меня болело после вчерашнего рестлинга.
Надо же: ударили один раз по голове, а болят и спина, и ноги, и даже одно ухо заложило…
Можно подумать, что голова в теле человека самый важный орган.
Утро выдалось хмурым и ветреным. Верхушки деревьев бились ко мне в окно, пытаясь согнуться как можно ниже и хоть таким-то образом укрыться от его порывов. Удавалось им это, надо заметить, очень плохо.
Мне не хотелось вылезать из постели, а при каждом взгляде в окно возникало желание залезть под одеяло еще глубже и не высовывать оттуда даже кончика носа.
Мне казалось, что времени еще мало и до выхода из дома еще можно спать и спать, но вдруг отворилась дверь и ко мне заглянул Виктор.
— Тебе не спится? — спросила я, стараясь закрыть одеялом и голову, чтобы не разглядел моей утренней растрепанности.
Виктор серьезно посмотрел на меня и сказал:
— Уже одиннадцать!
Самое смешное, что я задумалась над этим простым словом, пытаясь понять, что оно означает. И тут совершенно случайно бросила взгляд на настенные часы, на которые до этого не догадалась даже посмотреть, и увидела, что маленькая стрелка плотно прилипла к цифре одиннадцать и время приближается к обеду, а я еще даже не проснулась!
Я так и подскочила на кровати, не зная, за что хвататься в первую очередь.
— Позвонил, — сказал Виктор и ушел в кухню.
Вот смысл этого слова я поняла без долгих соображений: Виктор позвонил в редакцию и сказал, что мы с ним задержимся.
Как только до меня это дошло, мне сразу же расхотелось вставать, и я всерьез задумалась о том, чтобы устроить себе выходной.
Да не провалится же эта газета без меня в тартарары?!
А если и провалится, то тем более хорошо, если меня там сегодня не будет!
Развеселившись от этой мысли, я все-таки встала с дивана и тут же почувствовала легкое головокружение. Хорошо все-таки поставлен удар у этого белорусского парня, который вчера меня треснул по башке. Вчера ударил, а сегодня голова все еще кружится! Специалист, твою мать!
Нащупав тапочки, я продолжала заворачиваться в одеяло, потом поплелась в ванную, на ходу размышляя о том, что мне должна была позвонить Маринка: она же знает, что я контужена, но эта балбесина почему-то не звонит. Что из этого следует?
Правильно: шиш я ее еще отпущу в рабочее время с Виталиком! Обойдется, если о других не думает!
Я вползла в ванную, с тоской посмотрела на душ и дала слабину: не решилась делать его сразу холодным, залезла пока под тепленький.
Это «пока» не сменилось «потом», и я об этом пожалела только теоретически — иногда, между прочим, очень даже приятно побаловать себя, любимую.
Я появилась в кухне неторопливо и даже намеренно медленно: а куда спешить, если все равно уже опоздала?
Виктор совершенно спокойно поставил передо мною тарелку с яичницей.
— Маринка не звонила? — спросила я.
Виктор качнул головой.
Вот так всегда: умри я тут, никто и не спохватится.
Я поковыряла яичницу вилкой и решила позвонить в редакцию, узнать новости.
Настоящим, однако, желанием было пожаловаться на здоровье, чтобы никто не думал, будто я обленилась и обнаглела. Я считаю, что скрывать никогда ничего не следует: если я болею и недомогаю, так сказать, то пусть об этом знает весь мир.
И сочувствует, соответственно.
Я набрала номер редакции и переговорила с Ромкой слабым уставшим голосом, даже не намекнув, что у меня не все в порядке: Ромка и так все понял.
Он мне сообщил, что ничего страшного, за исключением отсутствия главного редактора, не произошло, да еще Маринка на работе не появлялась. А так — все хорошо и выздоравливайте поскорее, уважаемая Ольга Юрьевна.
Я положила трубку на место и подумала, что Маринка со своей любовью меня уже достала, и решила, что она уже перебрала свою долю отдыха, и не только за вчерашний день, но и за предыдущие.
Доедая свой скромный завтрак, я набрала номер телефона Маринкиной коммуналки.
Терпеть не могу, когда мешают личное с работой. Два раза ошибившись, я наконец набрала номер правильно и после нескольких гудков услышала голос Серафимы Наумовны, Маринкиной соседки.
— Алло, вас слушают.
— Здравствуйте, Серафима Наумовна, это Оля Бойкова, с Марининой работы…
— А, Оленька, здравствуйте. Что-то к нам и не заходите совсем. Может, уж и замуж вышли?
— Принц еще не нашелся, — с досадой в голосе сказала я, — и выходить не за кого. Вы не могли бы позвать к телефону Марину?
— Марину? — переспросила Серафима Наумовна. — Нет, не могу.
— Почему? — слегка опешила я.
— Да просто потому, что утром Марина ушла на работу и в данный момент ее дома нет.
— Да, спасибо. А давно она ушла?
— Ну как обычно, к девяти.
— Спасибо, Серафима Наумовна, — поблагодарила я ее. — Как-нибудь зайду.
— Будем очень рады, до свидания.
Услышав гудки, я чуть совсем не выкинула трубку.
— Нет, — завозмущалась я, — это просто какой-то беспредел, прошу прощения за неологизм-жаргонизм и тюремную лексику! Она что себе позволяет, а?! Я ее точно уволю! Времени уже двенадцать, а она шляется неизвестно где.
Я сурово посмотрела на Виктора, ожидая поддакивания, но от него дождешься, как же!
Виктор молча посмотрел на меня и даже не кивнул, то есть не сделал той малости, на которую я могла бы рассчитывать.
Никакого сочувствия!
— Хорошо, хоть известно, с кем она шляется, — философски заметила я, — но это положения не меняет. — В общем, так, — распорядилась я. — Завтракаем, потом едем в редакцию, а там видно будет. Не хочет Маринка участвовать в общем обсуждении вчерашнего визита нашего бойфренда — ее дело. А за немотивированный прогул я ее накажу. Потом придумаю, как именно.
Виктор хотел было что-то возразить, но потом молча согласился. В прежутчайшем настроении я вышла на улицу и направилась к машине. Настроение было настолько скверным, что я решила даже сама повести свою «ладушку», хотя при Викторе я обычно очень даже довольствовалась ролью пассажира.
Привычно повернув ключ зажигания, я не услышала характерного звука.
