Литовцы активно поддерживали архиепископа и город, и в 1298 году послы великого князя Литовского Витена, прибывшие в Ригу, пожелали принять латинскую веру и заключить союз против рыцарей, причем они явно рассчитывали на поддержку папы. [109] На некоторое время эти планы были отодвинуты военной победой ордена, но ими не исчерпывалась возможность политических маневров, о чем свидетельствует документ, датируемый приблизительно 1309 годом. Наместник грека–митрополита Киевского, православный русский епископ Полоцка, находившегося под властью Литвы, обращается к членам рижского магистрата как к своим «детям», а к великому князю Витену как к своему «сыну»; он приветствует жителей Риги, благословляет их и просит их дружбы. [110]
Это послание, наравне с другими источниками, рисует атмосферу религиозной терпимости в Литве, в противоположность железному управлению ордена. Папа Климент V сам некоторое время поддерживал жалобы Риги против рыцарей, которые на короткое время (1312–1313гг.) были даже отлучены им от церкви, но окончательного разрешения этот конфликт не получил, и орден сохранил свои позиции на Балтике.
Преемник Витена Гедимин (1316–1341 гг.) в совершенстве обладал умением строить империю. Он не только усилил великое княжество, унаследованное им от Миндовга, но и значительно расширил свою власть над русскими землями, ранее контролировавшимися Кипчакским ханством: ему подчинились княжества Минское, Пинское, Туровское, Брестское и Витебское вся территория современной Белоруссии. Полоцк и «Черная Русь» были завоеваны еще Миндовгом. Гедимин активно поддерживал Псков в борьбе с рыцарями и сумел посадить своего сына Наримонта на княжеский престол в Новгороде. В 1340 году другой его сын, Любарт, стал князем Волынским. Несколько дочерей Гедимина вышли замуж за русских князей; наиболее важным был брак между его дочерью Марией и Дмитрием Алексеевичем Тверским. В своих посланиях Гедимин подписывался «королем литовским и русским» (Lethowinorum Ruthenorumque rex). Восточное православие постепенно становилось преобладающим вероисповеданием в его государстве: православие приняли сыновья Гедимина, которые женились на русских княжнах и получили княжества в русских землях, да и языческие подданные попадали под возрастающее влияние православного большинства.
Тем не менее, ничто не свидетельствует о сколько–нибудь серьезном намерении самого Гедимина принять православие, в то время как в 1322–1323 гг. обращение его в католичество казалось вполне реальным. Правитель Литвы мог чувствовать личное влечение к римскому католицизму и к Западной Европе и, как Миндовг и Витен, считать, что принятие католичества — вернейшее средство для предотвращения постоянной угрозы со стороны тевтонских рыцарей. Он находился фактически в том же положении, что и византийский император Михаил Палеолог, который искал у Рима защиты от крестоносной угрозы Карла Анжуйского.
В 1322 году Гедимин обратился к папе Иоанну XXII, находившемуся в Авиньоне, с гневными жалобами на орден, с выражением дружбы и лояльности по отношению к Риге, еще одной жертве рыцарей, и с изъявлением своей склонности к римскому католицизму. Гедимин извещал папу, что построил в своей новой столице Вильно две церкви, и, наконец, просил прислать в Литву папских легатов. Такие же письма были отправлены в германские города и орденам доминиканцев и францисканцев, миссионеры которых находились в Литве. [111] В результате действий Гедимина было заключено перемирие с немцами, но литовский князь все–таки не принял латинской веры: легатам, которые приехали в Вильно в 1324 году, сообщили, что Гедимин передумал. Согласно донесению легатов, князь даже уклонился от второй встречи с ними под предлогом, что «занят с татарами». [112]
Любопытное упоминание о татарах открывает всю глубину политической дилеммы, стоявшей перед Гедимином. Понятно, что постепенное втягивание Литвы в круг западноевропейских государств должно было вызывать сопротивление не только ее русских православных подданных, но, что важнее, Кипчакского ханства.
Литовские интересы в подвластной татарам Руси были слишком велики, чтобы Гедимин поступился ими ради религиозных обязательств по отношению к западу. Возможность укрепления и расширения политических, экономических и культурных связей Литвы с Псковом, Новгородом и особенно Тверью зависела от дипломатических сношений с Ордой; альтернативой было открытое военное столкновение с татарами. Хан ревностно оберегал своих русских данников от дружественных контактов с западом. Это касается, в частности. Тверского княжества. Князь Михаил I Тверской был казнен ханом Узбеком в Орде в 1319 г. Хотя обвинение Михаила в том, что он будто бы «замышлял бежать к немцам со своей казной и посылал деньги папе в Рим», ложно, [113] кровавое утверждение господства татар над Тверью было связано с ее прозападными симпатиями. Так, в 1320 году последовал брак сына и преемника Михаила Дмитрия и дочери Гедимина Марии. [114] Но в 1321 году Дмитрий ездил в Орду и получил от Узбека великое княжение Владимирское, обойдя московского соперника: летопись подчеркивает, что Узбек в то время «почитал» Дмитрия, который постоянно бывал в Сарае. [115] С другой стороны, мы узнаем, что именно во время сношений Гедимина с папством и его переговоров с орденом (или чуть позже) хан Узбек посылал русских князей против литовцев, и они «много зла сотворили Литве и вернулись в Орду с многими пленниками». [116] Теперь ясно, почему литовский великий князь порвал переговоры с папскими легатами («буду занят с татарами») и занялся утверждением своего зятя на владимирском великокняжеском престоле: контакты с папой и дипломатические отношения с Ордой взаимно исключали друг друга.
В течение XIV века Литва стояла перед гедиминовской дилеммой. Присоединение русских княжеств, постепенно перешедшее в замысел объединить все территории Киевской Руси в Литовском государстве, подразумевало религиозную и идеологическую ориентацию на Византию и требовало определенного подхода, военного или дипломатического, к господству татар. В то же время западное решение проблемы было по–прежнему непривлекательно, потому что неизбежно заставляло смириться перед немецким империализмом. Впрочем, с возвышением Польши, которая приняла латинское христианство и где существовала та же традиция феодальной децентрализации, что в Литве и Киевской Руси, появился другой выход.
4. Польша поворачивается к востоку
Польша, разделенная между князьями династии Пястов, в течение XIII века видела возвышение сильных и подчас опасных соседей: Венгрии, алицкого княжества, языческих государств пруссов и литовцев.
В 1241 году Субудай разгромил в Силезии польские войска, возглавлявшиеся Генриком Благочестивым. Генрик был убит в сражении, но Польшу татарам удержать не удалось. В исторической перспективе это вторжение было даже выгодно полякам, поскольку разорило русские княжества — соперников Польши — и дало полякам чувство, что они занимают аванпост европейской цивилизации против восточных варваров. В 1320 году закончился длительный период раздробленности. При активной поддержке папы, в Кракове был коронован Владислав Локеток, выразивший папе свою полную покорность. Иоанн XXII, ограждавший архиепископа Рижского и великого князя Литовского Гедимина от захватов Тевтонского ордена, оказал такую же помощь Владиславу, признав его правителем Померании. В 1325 году сын Владислава Казимир женился на дочери Гедимина Альдоне, и между Польшей и Литвой был заключен союз. [117] С 1328 по 1331 год немецкие рыцари и их союзник, король Богемии, вели успешную войну против Польши, которая потеряла значительные территории, включая Померанию. Общие интересы Польши и Литвы в отражении немецкого натиска вызвали длительное сближение двух стран. Последующая история показала, что этот союз был выгоднее для западного христианского мира, чем воинственный дух рыцарей. «Главное препятствие любому мирному обращению Литвы (в римское католичество) заключалось в Тевтонском ордене, который хотел совместить это обращение с политическим подчинением страны немецкому контролю, в то время как правители Литвы надеялись, что с принятием христианства они будут вознаграждены возвращением земель, недавно завоеванных тевтонскими рыцарями». [118] Точно так же Польша надеялась на возвращение захваченной рыцарями Померании.
В правление Казимира Великого (1333–1370 гг.) Польша стала крупной европейской державой и централизованной монархией. Западные границы regnum Poloniae были установлены, с одной стороны, тем, что Казимир вынужденно признал права ордена в Померании (Калишский договор 1343 года), а с другой стороны, — рядом династических браков с венгерскими, богемскими и немецкими соседями. Венгерский король Людовик Великий был племянником Казимира, сыном его волевой сестры Елизаветы, которая и в правление Людовика продолжала влиять на венгерские дела. Карл IV, король Богемии и с 1346 года император Священной Римской империи, женился на внучке Казимира (1363 г.). Эти семейные узы позволили Польше избежать столкновений с западными соседями и добиться первенства в восточной политике, но они же принудили Казимира отдать немцам традиционно польские земли. Потеря территорий на западе была компенсирована экспансией на восток, которая стала возможна благодаря постепенному ослаблению татар и внутренним раздорам в Монгольской империи. С этого времени началось длительное соперничество Польши и Руси.
