— Так я и думал.
— Да и зачем мне запоминать номер? Книжка всегда лежала в моем кармане.
— Эмигрант?
— Нет. Родился в Америке.
— Ваше рождение было зарегистрировано?
— Не знаю. Я был маленьким, когда родился.
— Значит, не зарегистрировано.
— Я же говорю, не знаю.
— Значит, не зарегистрировано, — повторил он. — Уж я-то знаю.
— Тогда зачем спрашиваете?
— Но ведь это вы хотите получить паспорт? — подчеркнул он, игнорируя мой вопрос. — Думаете, я выдам вам паспорт, не задав ни одного вопроса?
Этот человек был прав. Чиновники всегда правы. Сперва они принимают закон, а потом стараются заставить нас следовать принятому закону.
— Ваш постоянный американский адрес?
— Откуда он у меня? Я живу на кораблях, в Домах моряка или в недорогих отелях.
Я произнес это с достоинством, но он все понимал по-своему:
— Значит, у вас нет постоянного адреса. Член ли вы какого-нибудь клуба?
— Кто? Я?
— Есть ли у вас родители?
— Нет. Они умерли.
— Родственники?
— Слава Богу, никого.
— Ходите ли вы на выборы?
— Вряд ли. Не помню такого.
— Значит, вашего имени нет в избирательных списках?
— Конечно. Как я могу голосовать, если постоянно нахожусь в плаваньи?
Некоторое время он тупо рассматривал меня. Потом усмехнулся и, как его коллега из Роттердама, начал играть карандашом. Интересно, что они делают, когда под рукой нет карандаша? Может, берут в руки газету, или телефонный шнур, или очки, или листки анкет? В консульствах всегда много мелких вещей, в общем, не заскучаешь. Мыслей у них нет. Им опасно обзаводиться мыслями. Поиграв карандашом, консул сказал:
— Я не могу выдать вам паспорт.
— Почему?
— А на основании чего я его выдам? По вашему устному заявлению? Не могу. Не имею права. Нужно предоставить письменные доказательства или иметь какой-нибудь документ. Чем вы докажете, что вы действительно американец?
— Но вы же разговариваете со мной.
— Это что же получается? — удивился он. — Я должен выдать вам паспорт на основании того, что вы владеете английским языком?
— Естественно.
— Ничуть это не естественно. Это вообще не доказательство. Возьмем Францию. Здесь живут тысячи людей, которые прекрасно говорят по-французски, но при этом не являются французами. Всякие русские, румыны, немцы. Многие говорят по-французски лучше самих французов. Есть тысячи людей, которые родились во Франции, но не являются ее поданными. С другой стороны, в Америке сотни тысяч людей, которые вообще не говорят по-английски, но в их американском подданстве никто не усомнится.
— Я родился в Америке.
— Тогда вы действительно наш поданный. Но даже если это так, чем вы докажете, что ваш отец не записал вам гражданство другой страны или вы сами его не изменили?
— Мои прадеды были американцами. И их родители тоже.
— Докажите это и я немедленно выдам вам паспорт. Хочу или не хочу, а выдам. Приведите сюда любого вашего родственника, только пусть у него будут документы. Но я даже этого не требую. Просто докажите мне, что вы родились в Америке.
— Как же я докажу это, если меня не зарегистрировали при рождении?
— Это не моя вина.
— Может, вы еще оспорите сам факт моего рождения?
— А почему нет? То, что вы стоите передо мной, вовсе не является доказательством вашего американского происхождения.
— Вы не верите, что я родился?
— Я не верю, что вы родились в Америке.
На губах консула заиграла заученная служебная улыбка.
— То, что вы рождены, в этот факт я верю. Но если я выдам вам паспорт, как я отчитаюсь в своих действиях перед своим правительством? Напишу, что поверил вам на слово? Меня уволят. Правительство не может верить каждому бродяге. Оно должно считаться с реальными обстоятельствами. В данном случае с тем, что вы не можете подтвердить ни свое происхождение, ни свое гражданство.
Да, жалко, что нас делают не так, как вещи, подумал я. Тогда на каждом висела бы бирка: «Сделано в Америке». Или в Испании. Или во Франции. Это избавило бы нас от лишней путаницы, а консулам не приходилось бы часами разговаривать с такими непонятного происхождения людьми, как я.
Консул встал:
— Как ваше имя? Ах, да, вы же говорили. Гейл…
Он сказал что-то секретарю и тот вышел в коридор. Сквозь открытую дверь я видел, как он роется в ящичках огромного шкафа. Наверное, дела на депортированных лиц, уголовников, пацифистов и все прочее отребье.
— Есть что-нибудь на Гейла? Секретарь покачал седой головой.
Ну я знал об этом заранее. Моего имени не могло быть среди анархистов и уголовников. Убедившись в этом, консул даже расстроился. Он сел за стол и долго молчал. Кажется, вопросы у него кончились. Я ждал каких-то слов, может быть, извинений, но консул молча встал и вышел из кабинета. Тогда я и сам встал и неторопливо прошелся под портретами, развешанными на стенах. Знакомые лица. Я отца помнил хуже, чем их. Вашингтон, Франклин, Грант, Линкольн… Люди, ненавидевшие бюрократизм больше, чем кошки собак… «Пусть наша страна навсегда останется оплотом свободы, где нет гонений, где всякий преследуемый может найти убежище, если пришел с добрыми намерениями»… Замечательно, что я принадлежу такой стране. Замечательно, что такая страна является моей страной. Правда, все это можно сказать короче и проще. Например, так: «Пусть наша страна принадлежит всем тем, кто ее заселяет». Или еще проще: «Пусть Америка принадлежит нам, американцам. В том числе индейцам, которым она была дана от Бога»… «Где нет гонений…» Чудесно, когда никто не преследует друг друга.
Консул вернулся.
Он все-таки придумал новый вопрос.
— Возможно, вы сбежали из тюрьмы и находитесь в розыске? В этом случае новый паспорт поможет вам избегнуть справедливого возмездия…
Я покачал головой.
Я уже понял, что пришел сюда напрасно.
— Сожалею, но ничем не могу помочь, — сказал консул. — Моя компетентность не простирается так далеко, чтобы с ваших слов выдать вам паспорт или другую бумагу, легализующую ваше положение. Нужно бережнее обращаться с документами. В наше время документы нельзя терять.
— Мне все-таки хотелось бы узнать…
— Ну, ну, — поощрил он.
— Час назад здесь на моем месте сидела жирная дама. На ней было бесчисленное количество бриллиантов, кулонов, колец. Она потеряла паспорт, но вы тотчас выдали ей новый…
— Разумеется. Ведь это мисс Сали Маркс из Нью-Йорка. Неужели не слыхали? У ее отца солидный банк. — Он говорил так, будто эта мисс Маркс представляла королевскую фамилию. Но я все еще сомневался:
