Последняя его фраза сильно меня напрягла. Я вспомнила нашу свадьбу: меня, говорящую «да» только потому, что я боялась за свою сестру… и о том, что все узнают правду об Анином занятии. Я спокойно пережила бы любые перешёптывания за своей спиной, но я жутко боялась за маму и бабушку. Особенно за бабушку.
Горько усмехнулась, я припомнила, что тогда я как раз вообще не сопротивлялась решению Соболева. Только к чему это привело? Ни к чему хорошему.
Понимая, что спорить или просто отстаивать свою точку зрения с Соболевым – себе дороже, я замолчала, стараясь не особенно фокусироваться на его последней фразе. Да и вообще, в конкретно этом случае, он был прав — а мне не на что было жаловаться. В конце концов, Соболев потратил кучу своего времени и денег, чтобы сделать жизнь моих родных лучше. И этого я не могла не отметить.
Проинспектировав дом, мы вернулись в город — чтобы закончить сборы мамули и бабушки. Как только время подошло к обеду, мама попотчевала нас наваристым рассольником с густой сметаной и вкусными пирогами с самой разной начинкой.
Мамины пироги я любила, но осознавать, что она целую ночь возилась с тестом ради нас, было неловко. Но Соболев пироги уминал за обе щеки и будто искреннее приговаривал, что ему несказанно повезло с тещей и гранд-тещей. Последнее очень веселило мою бабулю, которая больше всех предвкушала переезд на дачу.
А когда мама заговорила о том, что раздала часть вчерашних фруктов подругам (чтобы ягоды не успели испортиться), Соболев предложил маме пригласить кого-нибудь из близких подружек вместе с собой на дачу.
— Ой, да неудобно, — всплеснула руками мама. – Да ещё не в свой дом.
— Как это не в свой? – обиженно нахмурился Соболев. – Светлана Владимировна, не обижайте меня, пожалуйста. Я думал, что мы одна семья.
Мама после слов Соболева молча кивнула, а потом, словно прикидывая в уме, осторожно произнесла: может, стоит позвать тетю Галю… у той дети в Москву уехали – она тоже в городе одна.
— Решено! – торжественно провозгласил Соболев. – Вы мне позвоните, когда она соберется: мой водитель её отвезёт.
А я, глядя на довольных маму и бабушку, прикусила язык, надеясь, что как-нибудь переживу этот день и завтрашний понедельник. И только в тот момент я вспомнила, что не отпросилась у начальницы.
Улучив момент, я позвонила Вере Алексеевне с мобильного, коротко обрисовав ситуацию.
— Яна. – Недовольно нахмурилась моя начальница. Я, конечно, не могла видеть её через телефон, но недовольство явно читалось в её голосе. – Мне кажется, или ты что-то зачастила с выходными?
— Вера Алексеевна… Вы понимаете, обстоятельства так складываются.
— Я понимаю, девочка. Понимаю. – Выплеснув своё раздражение, начальница стала ощутимо добрее. – Но и ты меня пойми: я не могу делать поблажки кому-то одному в коллективе. Ты ставишь меня в неловкое положение.
— Вера Алексеевна, у меня просто нет выхода….
Помолчав, моя начальница медленно произнесла.
— Возьми неделю отпуска. Как раз уладишь свои дела с мамой и мужем – и потом вернёшься на рабочее место на полную рабочую неделю.
Предложение начальницы звучало как большое одолжение, но на самом деле таковым не являлось: у нас мало кто любил брать отпуск в начале июня, все боролись за середину июля – начало августа. Я была одной из тех, кому посчастливилось выиграть отпуск в начале августа. Я понимала: если я возьму неделю сейчас, то августа уже мне не видать.
— Спасибо вам, Вера Алексеевна, — протянула я, понимая, что выбора у меня всё равно нет. Придется брать отпуск прямо сейчас. В конце концов, начальница была тоже права: никому не нужны работники, которые ходят на работу по свободному графику.
Получив отпуск, я ничего не стала говорить ни маме, ни бабушке, ни тем более Соболеву. Я подумала, что свободное от Соболева на этой неделе время я займусь поисками Аньки. Куда-то ведь она всё же делась? Мне хотелось надеяться, что сестра найдётся… и что ничего плохого с ней не произошло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я целые выходные шарахалась от Соболева как от прокаженного, хотя он честно изображал идеального зятя до самого понедельника – точнее, до того момента, когда мы, распрощавшись с мамой и бабушкой, которых успешно и безо всяких проблем перевезли на дачу, отправились обратно в город.
В этот раз Соболев тоже был за рулем, охрана нас хоть и сопровождала, но держалась на значительном расстоянии и вообще никак не отреагировала, когда он вдруг съехал на обочину и заглушил мотор.
— Что происходит? – испугалась я, пытаясь на всякий случай осторожно открыть дверь. Не вышло – двери оставались заблокированными.
— Не могу терпеть больше, Янка, — тяжело вздохнул Соболев, хватая меня за затылок и тут же притягивая меня к себе. Последовавший поцелуй не был нежным: меня сминали, принуждали силой, обманывали лаской.
— Прекрати, — вытянув руки перед собой, я сумела кое-как отпихнуть от себя Соболева, прерывая тем самым его поцелуи. – Или это что, расплата за дачку?
На лице Соболева заходили желваки.
— Что, тоже решила начать себя продавать? – зло усмехнулся и дернул мою кофту с такой силой, что первая пуговица отлетела, открыв грудь. — Ммм, посмотрим, что нам предлагают.
— Прекрати, — зашипела я, пытаясь отстраниться от мужчины.
— Дорогая, ты первая начала, — фыркнул Соболев. – Либо играй выбранную роль до конца…
— ..либо? – нахмурилась я.
— Признай правду. – Он вытянул перед собой свою правую ладонь, демонстрируя мне обручальное кольцо на своём пальце. – Нравится тебе или нет, но я твой муж. Я имею право заботиться о твоих родных; имею право целовать тебя в машине и трахать везде, где посчитаю нужным. Я — единственный, чьё тело ты будешь чувствовать внутри себя. Только меня и моих детей – тех, кого я посею в твоем теле.
Соболев схватил меня за подбородок и вынудил посмотреть ему прямо в глаза.
— Тебе это понятно?
Сжав зубы, я промолчала.
— Да блять, — рыкнул Дмитрий, ударяя со всей силы по рулю. – Ты мёртвого доведёшь до ручки.
Я молча отвернулась к окну, не желая вступать с ним в дальнейшую конфронтацию.
Возможно, он и правда считал себя ответственным за нашу семью, только вот его забота получалась какой-то странно однобокой, а что касается секса с единственным… Я горько усмехнулась, принимая главную несправедливость в жизни: что дозволено Юпитеру, то недозволенно быку. А я так вообще была простой телкой: глупой и недалёкой девицей, не осознающей, какое счастье мне досталось в виде супруга.
В общем, несмотря на все мои устремления быть приветливой с Соболевым из-за мамы, расстались мы плохо. Права, Дмитрий всё же не отпустил меня в подъезд одну. Припарковав машину, он поднялся вместе со мной на этаж и, выхватив у меня ключи, сам открыл дверь, вернув ключи мне в руку после этого.
— И чтобы ты себе тут не напридумывала, — рявкнул он, так и не переступив порога моей съемной квартиры. – Ты всё равно остаёшься моей женой. Рекомендую тебе хорошо подумать на досуге об этом!
Он с размаху хлопнул дверью, заставив меня подпрыгнуть на месте от неожиданности. Но очнулась я довольно быстро. Заперла дверь и, стащив с ног уличные туфли, осторожно подошла к окну, чтобы понаблюдать за тем, как он отъезжает от моего подъезда.
Не знаю, как он почуял, но вдруг Соболев резко поднял голову в сторону моего окна и замер, как будто точно зная, где я нахожусь.
Испугавшись, я попятилась назад от окна, а Дмитрий, рассмеявшись, махнул охранникам – и сел в машину.
Это был ужасное завершение прекрасных выходных.
Если бы я тогда знала, что ждёт меня впереди.
Впрочем… как говорят, знал бы где упадёшь – соломки бы подстелил. В моем случае, пришлось бы повсюду таскать за собой сноп соломы – на случай экстренного падения. Так что у меня выбора всё равно не было: либо смириться со всем, что делает Соболев, либо как-то пытаться ему противостоять.
