Любой свет – что лунный, что солнечный – был ему нестерпим и ненавистен, это уж, наверно, так с ним и будет до конца дней; но хитрости и ловкости ему не занимать. Он сообразил, что укрыться можно и от солнечного, и от лунного света, можно быстро и бесшумно пробираться темной ночью, когда мрак проницают только его белесые глаза: и ловить всяких маленьких беспечных зверушек. Его освежило ветром, он отъелся, а поэтому стал сильнее и смелее. До Лихолесья было недалеко; дотуда он, в свой час, и добрался.
– И там ты его нашел? – спросил Фродо.
– Я его там видел, – отвечал Гэндальф, – но попал он туда не сразу, сначала он шел по следу Бильбо. А потом... толком-то я, пожалуй, так и не знаю, что было потом: он нес какую-то околесицу, захлебывался руганью и угрозами. «Что у него было в карманцах? – бормотал он. – Нет, не догадался я, что там у него моя прелесть. Гад, гад, гаденыш. Нечестный вопрос, нечестный. Он смошенничал, он, а не я, он правила нарушил. Надо было сразу его удавить, правда, моя прелесть? Ничего, моя прелесть, ничего, еще удавим».
И так без конца. Ты вот уже морщишься, а я это терпел изо дня в день, с утра до вечера. Ну, не совсем зря: по каким-то его обмолвкам я все же понял, что он дошлепал до Эсгарота, подсматривал и подслушивал на улицах города. Большие новости гулко отдаются в пустынных краях: все только и говорили, что про Бильбо, сплетая воедино были и небылицы. Да на обратном пути, после победы в Битве Пяти Воинств, и мы не таились. Горлум на ухо востер – он живо услышал и понял, что ему было надо.
– Почему же он тогда не выследил Бильбо до конца? – спросил Фродо. – Или он побывал у нас в Хоббитании?
– Да вот, – сказал Гэндальф, – в том-то и дело, что не побывал. Пошел-то он к вам. Дошел до Великой Реки и вдруг свернул. Дальней дороги он бы вряд ли испугался, не такой. Нет, что-то сбило его с пути. И мои друзья, которые изловили его для меня, того же мнения.
Свежий его след подняли лесные эльфы. Он вел через Лихолесье и обратно: правда, поймать самого Горлума им не удалось. А лес был полон жуткой памяти о нем, перепугались все зверюшки и птицы. Слышно было, что явилось новое чудище: призрак-кровопийца, от которого детенышам нет спасенья ни на деревьях, ни в норах.
От западной окраины Лихолесья след повернул назад, потом, петляя, повел на юг, вывел из лесу и затерялся. Тут-то я и сделал большую ошибку. Да, Фродо, ошибку, и не первую; боюсь только, что самую опасную. Я оставил его в покое – пусть идет куда хочет. У меня была куча срочных дел, и я по-прежнему верил в мудрость Сарумана.
С тех пор прошло больше полувека, и я заплатил за свой просчет черными, трудными днями. Когда я понял, что мне позарез нужен Горлум – а это было после ухода Бильбо, – след его давным-давно потерялся. Вряд ли я отыскал бы Горлума, но меня выручил преданный друг по имени Арагорн, лучший следопыт и охотник нынешних времен. Вместе с ним мы прочесали все Глухоманье, без особой надежды и понапрасну. 1 когда, отчаявшись, я решил бросить поиски, Горлум вдруг нашелся. Мой друг едва ли не чудом вернулся из смертельно опасного путешествия и приволок его с собой.
Где Горлум пропадал, так и осталось тайною. Он обливался слезами, называл нас скверными и жестокими, а в горле у него клокотало: «горррлум, горррлум», – недаром его так прозвали. Даже под угрозой огня он только хныкал, ежился, заламывал свои длинные руки и лизал пальцы, словно обожженные, будто они напоминали ему о какой-то давней жестокой пытке. Он ничего не сказал, но боюсь, что сомнений нет: он медленно, потихоньку, шаг за шагом прокрался на юг – и попал в Мордор.
Комнату затопила тяжелая тишина, и Фродо услышал, как колотится его сердце. Снаружи все тоже будто замерло – даже ножницы Сэма перестали щелкать.
– Да, в Мордор, – повторил Гэндальф. – Оно и понятно, там приют всякой злобе и зависти: туда стягивает лиходеев Черный Властелин. А ведь Кольцо Врага исковеркало душу Горлума, и он внял неотступному зову. К тому же все шептались о том, что Мордор снова окутан мраком и что там клубится душная, беспощадная ненависть. Там, только там, были его настоящие друзья: они-то и помогут ему отомстить, думал Горлум.
Несчастный дурак! Да, он пробрался в Мордор и узнал много – чересчур даже много. Он долго бродил у границ этой страшной страны – тут и попался, и был притянут к общеобязательному допросу чужаков. Арагорн изловил Горлума после того, как он пробыл там очень, очень долго и возвращался назад. То ли его послали, то ли он сам надумал какую-нибудь пакость. Впрочем, это неважно: главный вред от него уже позади.
Да, но вред невосполнимый! Ибо Враг выпытал у него, что Кольцо Всевластья нашлось. Известно, где Горлуму досталось Кольцо. Известно, что это Великое Кольцо, оно дарует нескончаемую жизнь. Понятно, что это не одно из Трех эльфийских: эльфы их сохранили, и в них нет мерзости, они чисты. Понятно, что это не одно из Семи гномьих или Девяти мертвецких: тут все известно. Враг понял, что Кольцо – то самое. И вдобавок услышал про хоббитов и Хоббитанию.
Может статься, он ее сейчас и отыскивает – если уже не нашел. И знай, Фродо, что ваше родовое имя тоже выплыло заодно с прочим.
– Но ведь это ужасно! – вскричал Фродо. – Ужасней ужасного – даже твои жуткие намеки и неясные остережения так меня не пугали. Гэндальф, о Гэндальф, надежный мой друг, что же мне делать? Теперь вот мне по-настоящему страшно. Скажи, Гэндальф, что мне делать? Какая все-таки жалость, что Бильбо не заколол этого мерзавца, когда был такой удобный случай!
– Жалость, говоришь? Да ведь именно жалость удержала его руку. Жалость и милосердие: без крайней нужды убивать нельзя. И за это, друг мой Фродо, была ему немалая награда. Недаром он не стал приспешником зла, недаром спасся; а все потому, что начал с жалости!
– Прости, не о том речь, – сказал Фродо. – Страх обуял меня, но Горлума все равно жалеть глупо.
– Не видел ты его, – сказал Гэндальф.
– Не видел и не хочу, – отрезал Фродо. – А тебя просто не понимаю. Неужели же ты, эльфы и кто там еще, – неужели вы пощадили Горлума после всех его черных дел? Да он хуже всякого орка и такой же враг. Он заслужил смерть.
– Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им – легион. А посчитай-ка таких, кому надо бы жить да жить, – но они мертвы. Их ты можешь воскресить – чтобы уж всем было по заслугам? А нет – так не торопись никого осуждать на смерть. Ибо даже мудрейшим не дано провидеть все. Мало, очень мало надежды на исправление Горлума, но кто поручится, что ее вовсе нет? Судьба его едина с судьбою Кольца, и чует мое сердце, что он еще – к добру ли, к худу ли – зачем-то понадобится. В час развязки жалость Бильбо может оказаться залогом спасенья многих – твоего, кстати, тоже. Да, мы его пощадили: он старый и жалкий, таких не казнят. Он остался в заточении у лесных эльфов – надеюсь, они обходятся с ним по-доброму.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
