В соседнем отделе я купил огромные белые кроссовки, пухлые и на такой толстой подошве, что даже штанины спадающих джинсов не волочились по полу. Финальный штрих – черная вязаная шапочка. Я заправил под нее свои рыжие лохмы и пошел смотреть на результат.
Из зеркала на меня пялился опасный звереныш, лет пятнадцати-шестнадцати от силы, одетый по моде американских тюрем для малолеток. От одного взгляда тошнит.
Замечательно. Результат достигнут, и даже более чем: я не надеялся скинуть и пару годиков, при моем-то перебитом носе, а вот поди ж ты. Малолетний уличный шакал… Единственное, что мне нравилось в этом звереныше, – это его взгляд. Разноцветный, но правильный. Таким взглядом можно стенки буравить.
Переодеваться обратно я не стал. Нормальную одежду распихал по пакетам и двинулся к выходу, потихоньку меняя походку. Когда миновал раздвижные двери, я уже шел вразвалочку, подседая при каждом шаге.
Со ступеней я свернул к стоянке, и охранник тут же выбрался из будочки и выразительно уставился на меня, предупреждая. Я лишь хмыкнул и направился к своему черному «мерину».
Краем глаза я видел, как охранник засеменил следом. Остановиться его заставило только то, что я открыл машину без долгой возни. Хмурый и удивленный, он провожал меня взглядом, пока я отъезжал от магазина. Не узнал. Отлично.
В Смоленске я поставил машину там же, где и вчера. Но вылез не сразу. Посидел, решая, с кого начать.
Решаясь.
За домом Старика они следят. Значит, и за остальными квартирами тоже. Ждут.
И на этот раз не будет огромного пустыря, где ни одного фонаря. И Борис и Виктор живут в обычных многоквартирных домах… жили.
Или все-таки… Кого ждут те пурпурные у дома Старика? Только меня? Или еще кого-то?
Надеюсь. Надеюсь!
Одному мне не выследить, откуда они приезжают. Нужен помощник. Хотя бы один помощник. Не уверен, что и вдвоем можно отследить этих пурпурных, но одному-то уж точно никак…
А через неделю-другую они снимут слежку, уберутся из города – и все. Я их уже не найду. Ни их, ни ту чертову суку, что сделала это. Я вылез из машины и от души хлопнул дверцей.
Уже темнело, включились фонари, и снова зарядил мелкий дождик. Я постоял, соображая, в какую же сторону будет короче. И зашлепал по лужам, дробя отражения фонарей.
В квартире Бориса свет не горел.
Иного я и не ждал. Интересовало меня другое. Я обошел прилегающие дворы, потихоньку разглядывая машины, что стояли вокруг его дома. Отыскивая и боясь найти его машину.
Если она здесь, можно ставить крест. Не успел убежать.
А вот если ее нет…
Сердце колотилось, но я заставлял себя шагать ленивой развалочкой, подсаживаясь в коленях при каждом шаге. Чуть сутулясь. Опасный малолетка так опасный малолетка. Играем роль. Здесь не пустырь, здесь много скрытых мест. Пурпурные могут сидеть не в квартире Бориса, а в соседнем доме. Тогда просматривают и двери подъезда, и все подходы к дому.
Кажется, нет его машины…
Но надо еще раз проверить. Ошибки быть не должно.
Я прошелся до ближайшего магазина, вернулся обратно и сделал еще один круг по прилегающим дворам, исподволь разглядывая машины.
Точно – нет ее тут. Нет!
Сердце билось все быстрее, мелко задрожали кончики пальцев. Нет машины! А это значит…
Я с трудом удерживался, чтобы не заплясать от радости. Как-то спасся Борис! Как? Может быть, Гош успел ему отзвонить. Когда понял, что сам уйти не успеет, постарался хоть других предупредить.
Спасся! Теперь надо сообразить, как его найти…
И тут я как споткнулся. Ч-черт… У него же еще гараж есть… Он мне даже показывал, где у него запасной ключ лежит. Мне и Гошу… Машина может быть и там.
Я огляделся, где те гаражи. Вон они, в просвете между домами, коробки из рифленого железа.
Хотя не думаю, что он мог поставить машину в гараж. Чтобы плестись оттуда к дому, еще триста метров пешком – после прогулочки на тысячу верст, что была у них с Гошем? Не верю.
Сам-то я ставил машину в гараж после поездок с Гошем, но только из-за Виктора. Он за мной приглядывал по поручению Старика. Но это за мной. За Борисом никто не присматривал. Мог оставить машину там, где удобнее. Я бы на его месте бросил машину прямо у дома.
Если Гош успел предупредить его, то, может быть, он и Виктору успел позвонить?!
Пальцы дрожали, когда под грудой хлама у стены гаража я нащупывал запасной ключ. Со второго раза попал в замочную скважину, потом нетерпеливо рвал неподатливую дужку замка из скоб. Распахнул створку.
Машина была здесь.
К гаражам, где держал машины Виктор – их у него две, – я шел как не свой. Будто не я брел под дождем, а кто-то другой, а я лишь глядел на все вокруг его глазами. Из-за его глаз…
Одна машина Виктора была в гараже.
Вторая стояла возле дома. Мне даже не пришлось кружить, Виктор всегда ставит… ставил машину в одном и том же месте. Слева от подъезда, метрах в десяти.
Его машина. Никаких сомнений, она. И все-таки я прошелся мимо дома, чтобы разглядеть ее номер.
Номер конечно же совпал.
Дождь усилился, я хохлился уже не ради роли, а по-настоящему. За воротником было сыро, на душе мерзко.
Дорога к моему гаражу казалась вечной.
Ничего, ничего… Ничего! И один выслежу. Все получится. Должно получиться!
Перед рядом гаражей я остановился и огляделся. Никого. Замечательно.
Я разобрался с замками, приоткрыл дверцу, юркнул внутрь и закрылся. Нащупал выключатель. Щелчок – и гараж залило светом.
Пусто, но на этот раз я не расстроился. Где моя машина, я и без того знаю. Здесь мне нужно другое.
Я сдвинул вбок деревянный стеллаж с барахлом. Открылась выемка в полу. Я достал оттуда увесистый кулек из промасленной ветоши, развернул. Восемь пачек патронов для Курносого, одна пачка початая, и еще сверток в масляной тряпочке – тонкие жестяные пластинки обойм. Похожи на кусочки стального кружева: пять круглых вырезов по краям, дырка в центре. Стальные «снежинки». Full moon clips, как обзывает их наш дорогой пижон. Виктор говорит, у американцев бывают и half moon clips – половинка «снежинки», всего на три пули для промежуточной перезарядки. И даже смешные third moon – всего для двух пуль, по виду похоже на восьмерку, надкусанную с концов…
Говорил.
Все это я запихнул в сумку. Туда же пенал с пилочками.
Для паучихи подпиливать пули особо не нужно, умирает она легко, как самый обычный человек, но только если это простая паучиха. Одинокая. А у этой чертовой суки прирученными ходят не только взвод-другой мужиков, но и пара жаб. Как минимум пара. Те молоденькие жабки, которых я видел у морга в компании той опытной. Но кто знает, сколько их у нее всего?
Надеюсь, я всё-таки достану ее…
Я застегнул сумку.
Ну вот и все. Я вздохнул. Оглядел гараж – такой знакомый и родной. Может быть, в последний раз.
Ну все. Я повесил сумку на плечо, шагнул к выходу… И замер.
Сердце судорожно забилось в груди, трепыхаясь у самого горла. Сумка соскользнула с плеча и тяжело бухнулась на бетонный пол.
На коврике у входной дверцы лежала записка.
И только один человек оставлял записки вот так – в гараже, подсовывая в щель под воротами.
Руки тряслись, пока я разворачивал листок бумаги, сложенный вчетверо. Строчки прыгали перед глазами – аккуратно выведенные таким знакомым почерком! Гош!
Выжил, вернулся и оставил мне записку! Все-таки не зря я…
Я разглядел дату.
Сердце все еще прыгало в груди, не желая успокаиваться, но вместо радости теперь была тяжесть в висках и плыло перед глазами.
Дата. И время. Гош всегда проставлял дату и время.
Он написал эту записку в тот проклятый день, когда я вернулся в город после ночной охоты на жабу – охоты, затянувшейся на сутки. Сутки, вместившие ночь боли, белое утро и то, что я обнаружил в городе. Он подсунул записку в гараж за два часа до того, как я подъехал к его дому, темному и затихшему…
…Глаза как у снулых рыб, движения ленивые, заторможенные, словно сквозь воду… тетя Вера, непохожая на себя, непохожие на себя Сонька и Сашка… через дорогу прямо под машину, не замечая ничего вокруг…
Я оторвал глаза от даты.
«Борису кажется, его заметили. Никуда не суйся. Отзвонись». Ниже размашисто приписано «Сразу!» и трижды подчеркнуто.
Обычно Гош не разменивался на восклицательные знаки, да и подчеркиваний в его записках я не видел…
Гош и Борис…
Если уж они вдвоем не смогли… Вдвоем с Гошем не смогли отследить тех ребят, а засветились и привели их уже по своему следу прямо в город…
Я вдруг почувствовал, насколько устал. Записка тяготила руку как кирпич. Руки опустились.
На что я надеюсь? На что?
За воротами гаража зашуршали шины, подъехала и встала слева от ворот машина. Почти тут же прошуршали шины и справа.
Я перевел взгляд с ворот на записку.
Никуда не суйся.
Снаружи почти одновременно щелкнули две дверцы.
Никуда не суйся…
Поздно.
Дурак. Идиоту же было ясно, что соваться сюда нельзя. Эти ребята выследили Гоша, куда уж тебе было с ними тягаться…
