Аланн встал на четвереньки, и его вырвало, жидкая кислая блевотина разбрызгалась по сухой земле. Он поднялся на колени, отвернувшись к соседнему полю, где росла тихая рожь и легкий ветер ряд за рядом гнал по ней волны ряби. Мертвые люди по обе стороны от него едва ли казались реальными.
– Нужно подниматься, – сказал Дарин. Серьезный, бледный, он внимательно наблюдал, как делал это всегда.
– ...меня называли кеннт. – Разум Аланна оставался как в тумане, окутанный этим странным спокойствием. – Когда я был ребенком, меня называли кеннт. Они знали. Дети всегда знают. Это взрослые видят только то, что хотят видеть.
– Можешь уходить. – Дарин посмотрел на мертвецов. – Здесь на тебя ничего не указывает.
– Тогда прости меня. – Поднявшись, Аланн вытащил меч, который так и не достал солдат, и взял кинжал, который тому следовало бы вынуть.
– Ты сам должен простить себя, брат. – Дарин улыбнулся своей единственной улыбкой – подобием улыбки – печальнее, чем заход луны. Улыбка исчезла. – Сейчас тебе нужно идти домой.
– Дом! Они шли от дома! – Сказав это, Аланн бросился бежать вверх по склону, за которым скрывался его дом. Он бежал быстро, но горе настигло его, вцепившись мертвой хваткой, затуманивая глаза. Он никогда не ощущал эту жизнь своей, его жена, его дети − всегда казалось, что они должны принадлежать кому-то другому, кому-то лучшему, но за это время он полюбил Мэри и мальчики овладели его сердцем, прежде, чем научились держать голову.
Аланн бегом взобрался по склону. Когда он поднялся на гребень, языки пламени уже охватили дом. Жар остановил его, словно он натолкнулся на стену. Кто-то, возможно лучший, чем он, заскочил бы внутрь, не обращая внимания на пекло, не сознавая, что никто не смог бы выжить в этих стенах. Кто-то настолько охваченный горем, что у него осталось лишь одно желание − умереть рядом со своими близкими. Но этот, покрывающий волдырями щеки и выдавливающий слезы, жар иссушил туман эмоций и опустошил Аланна. Он отступил от ревущего треска на шаг, три, пять, пока жар не стал терпимым. Он выронил оружие и уставился на свои пустые руки, словно они могли удержать его скорбь.
– Мои соболезнования. – Дарин стоял рядом, нетронутый жаром, не взволнованный бегом.
– Ты! – повернулся Аланн, поднимая руки. – Ты это сделал!
– Нет, – просто сказал Дарин и медленно покачал головой.
– Ты наслал это проклятие... ты так и не простил меня!
– То, что случилось, не имеет причины, Аланн. Этому причина не нужна. Горе захлестывает горе, как вода камни. Это нельзя предвидеть, нельзя предугадать, кого оно коснется, а кого обойдет стороной.
Аланн упал на колени, сжимая меч и нож.
– Ты должен добраться до деревни, предупредить старейшин. Там придется объяснить...
– Нет, – отрезал Аланн, отвернувшись, и направился к загону, в котором зимой держали овец. У подветренной сухой каменной стены лежали сложенные штабелем лучины, а в их нише – завернутый в промасленную ткань старый топорик, рядом точильный камень. Сунув меч и кинжал за пояс, Аланн взял камень и принялся точить топор.
– Это совсем другое, Аланн. Это как буря, только хуже. И все закончится тем, что...
– Предлагаешь все начать заново? Найти новую жену? Нарожать еще сыновей? – Говоря это Аланн осматривал дальние поля, пока его руки затачивали топор. Он увидел тропы, протоптанные солдатами через свекольные поля наискосок к Уоррен Вуд. За ним находились фермы Роберта Гуда и Рена Хея, а еще дальше − деревня. Аланн спрятал камень в карман и ровной трусцой отправился за добычей.
Дарин ждал его у опушки.
– Ты умрешь ни за что. Никого не спасешь и не сможешь отомстить. Ты умрешь, как обычный человек, которым никогда не хотел быть. Бог увидит, что ты...
– Бог послал солдат. Бог сделал меня убийцей. Давай посмотрим, чем это обернется.
– Нет. – И Дарин встал на его пути, не обращая внимания на топорик в руке брата.
– Довольно, Дарин. – Аланн не остановился. – Ты ведь просто призрак. – Он прошел сквозь Дарина и ступил в лес.
* * *
Шестеро солдат отдыхали у основания одного из старых камней – рассеянных по всему Уоррен Вуд монолитов, массивных и одиноких напоминаний о тех людях, что обитали в этих землях еще до Христова пришествия. Под слоем грязи, покрывавшей мундиры солдат, имелись знаки отличия, но Аланн не смог бы определить, какому лорду они служат, даже если бы его герб развевался над ними на новеньком полотнище. Он скользнул обратно в куст остролиста, за которым скрывался, и вынул прихваченный с собой меч. Вряд ли это будет удобным оружием для боя в тесном пространстве под деревьями, и кроме того, до этого он ни разу не фехтовал. Он вышел из-за куста, потревожив низко висевшие ветви бука высоко поднятым над головой мечом.
Когда он появился на поляне, в центре которой высился монолит, солдаты стали подниматься. Он метнул меч, тот сделал пол оборота и, пролетев десять ярдов, вонзился бородатому мужчине в пах.
Выхватив из-за пояса топор и нож, Аланн бросился в атаку.
Прежде чем он покрыл это расстояние, самые расторопные дозорные уже были на ногах, – один в шлеме и с мечом, второй с непокрытой головой и кинжалом, на другой его руке неловко болтался щит. В последний момент, прежде чем они приблизились вплотную, Аланн бросился на землю и вперед ногами проехался между ними по грязи и сухим листьям. Взмахнув руками, он ударил обоих противников под колени, одного топором, другого ножом. Забивающий скот фермер знает, что такое сухожилие и какую роль оно выполняет.
Скольжение Аланна закончилась у основания старого камня, прямо у ног стоявшего там третьего солдата. Перекатившись, Аланн увернулся от меча, который высек искры из монолита как раз над его головой. Уверенно ступая, он побежал вокруг основания старого камня толщиной больше пары вековых дубов. За ним погнались двое, но они были на несколько ярдов позади, когда он снова оказался возле трех лежащих мужчин и четвертого, который пытался помочь одному из раненых встать. Налетев на них, Аланн быстро ударил наклонившегося топориком по спине, а затем ножом полоснул по шее уже поднявшегося на ноги раненного в пах солдата.
Погоня обогнула монолит, и Аланн пригнувшись развернулся. Двое солдат с обнаженными мечами громко топая показались из-за камня. Аланн бросился вперед, держа корпус ниже неприятельских мечей. Толкнувшись ногами вперед и вверх, он врезался плечом в живот переднего солдата и вместе с ним повалился на заднего, опрокинув того на землю. Четыре удара ножом в живот − быстрых, как хлопки в ладоши. Навалившись на переднего, Аланн прижал коленом его руку с мечом и с размаху опустил свой топорик на лицо заднего солдата. Тот лежа на спине неуклюже пытался высвободиться, но слишком медленно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
