– На счет «жили» не знаю, но мне кажется, что они занимались любовью, – негромко сказал Максим. – Только я знаю всех девушек Назарова, а эту вижу в первый раз.
– Чтоб глаза мои тебя больше не видели! В первый и последний раз! – кричала Вика.
– Что ты, что ты, так я и поверил! Где наш муж?! Прячется в коробках с гуталином?! Для того чтобы выскочить в нужный момент и застукать свою благоверную в объятиях другого?
«Как ты могла?! Какая гадость!» – и Назаров изобразил Виноградова. Получилось довольно похоже, Машка не выдержала и прыснула.
– Ты пришел ко мне в магазин для того, чтобы меня оскорблять?!
– Нет, я пришел сюда для другого! Дорогая! – возопил Вячеслав и кинулся к ногам Алисы, скидывая друга на пол. – Дай мне твою ножку. Я куплю для нее самые дорогие сапоги в этом захолустье!
– Не много ли будет для одной ноги? – решила пошутить Машка.
– Покупай, дорогой! – обрадовалась Алиса и подставила свою ногу Назарову под нос. Он бережно расстегнул молнию сапога, погладил стройную ногу, облаченную в тонкие чулки, и щелкнул пальцами, призывая продавца: – Девушка, самые дорогостоящие сапоги!
– Вот! – Машка бухнула перед ними гору коробок, подмигивая своему старшему продавцу.
– Берем все! – заявил Назаров, надевая одну, первую попавшуюся, пару Алисе. – Как тебе, не жмут? – Алиса вымученно улыбнулась и показала большой палец на руке.
В такой напряженной обстановке она не смогла признаться, что сапоги ей не жали, они были на пять сантиметров больше. Машка расстаралась и ради приятельницы приперла только неходовой сороковой размер.
Пока Виктория, усмехаясь, паковала коробки, Славик взял под руку еле двигающуюся Алису и потащил ее на выход. Идти самостоятельно она не могла – длинные носы сапог резко выпирали вперед и цеплялись друг за друга. Она с тоской глянула на свои брошенные у пуфика старые сапожки, повернулась к Назарову и одарила его очаровательной улыбкой. Все-таки ей не пришлось платить. Завтра, если удастся, она поменяет эти коробки на что-то более приличное и удобное. «Но завтра, – подумала Алиса, – придется встречать в этих сапогах».
За купленную обувь расплачивался Максим. Он протянул наличные и, пока Машка пробивала чек, обратился к Виктории:
– Девушка, я вас где-то видел? Или слышал о вас от своего друга? Он говорил, что вы…
– Меня подкинули в постель к вашему приятелю, – честно призналась та.
– Вот те раз, – пробормотал Максим, – я так и думал. А он, кстати, иного мнения. Он считает, – Новиков улыбнулся, – что это его кинули. Глупо получилось, – он вызывал ее на откровенность.
Но время и место для откровений были выбраны неудачно.
Виктория сослалась на внезапную потерю памяти и закруглила разговор. Максим пообещал зайти еще раз и ушел. Виктория подняла брошенные сапоги со сломанным каблуком и заплакала.
Она была уверена, что Назаров специально сломал каблук у обуви своей подружки, для того чтобы обеспечить себе алиби, заходя в их магазин. Он хотел ей лишний раз напомнить, как жесток этот мир. И не один он.
– Я напоминаю тебе, милочка, – звонила Марина, – что сегодня вечером мы идем следить за твоим бывшим, не забудь. Отмени все свидания и заранее запланированные встречи.
– Хорошо, – согласилась Виктория, – я пошлю американского посла, который назначил мне свидание в ближайшей подворотне. Марина! Я только что поругалась с тем парнем, с которым спала, когда нас застукал Виноградов. Ты представляешь: он сам явился в магазин и купил для своей вешалки пять пар сапог. Ты слышишь? Пять пар!
– Она действительно вешалка, если отоваривается в вашем магазине, – подтвердила версию подруга. – Но ругаться с ним было не нужно. Он мог бы пригодиться в дальнейшем, когда мы прижмем Виноградова к стенке и потребуем от него ответа. Твой парень – или сообщник, или свидетель. Если перетянуть его на свою сторону, то Виноградову грозит лишение свободы с конфискацией имущества. Нет, имущество мы должны конфисковать раньше. Оденься во все черное, ночью все кошки черны.
– И ты называешь меня кошкой?! Какой именно, мартовской?!
Они крались медленно, но верно, Виктория точно не знала, где прописан Виноградов. Но вместе с ними на дело пошла его бывшая вторая жена Ольга. Одета во все черное была только Марина, которая считала этот цвет самым соблазнительным и стильным. В принципе Вика с Ольгой вполне могли бы с ней согласиться, если бы на их пути встретился не Виноградов, а какой-нибудь захудалый олигарх.
Пока же они довольствовались тем гардеробом, что имели. У Ольги, расставшейся с Виноградовым раньше, он был значительно больше, чем у Виктории, которую Виноградов бросил совсем недавно. Ничего нового купить себе она так и не смогла. Все семейные средства прихватизировал Афиноген.
– Вот его тень мелькает в окне, – Ольга указала пальцем на темную портьеру на втором этаже.
– Он, – всхлипнула Вика, – точно он. В последнее время у него стал расти живот. Сейчас как раз он и выпирает, – она утерла нос и обратилась к подруге: – Где засядем? В песочнице? Там еще есть теремок с горкой и карусели, – менее уверенно добавила она.
– Будем выпирать, как живот Виноградова, – покачала головой Марина и кивнула на кусты сирени.
Убедившись, что с припаркованной в соседнем дворе иномаркой все в порядке, она вернулась и, махнув приятельницам рукой, полезла в кусты.
– Если что, – зловеще прошептала Марина, – все бежим к машине и даем ходу!
– Даем ходу, – повторила Ольга и ринулась в кусты, как лось в непролазную чащу.
– Тише! – зашипела на нее Марина. – Соседи кругом! Люди разные ходят.
По двору шла маленькая хрупкая старушонка и размахивала огромной хозяйственной сумкой, в которой гремели пустые бутылки. Она со знанием дела оглядывала кусты и искала в них опорожненную тару. Когда старушонка добралась до них, во двор выскочила здоровая собака и принялась лаять, как оглашенная. Старушонка в сердцах за незаконченное дело плюнула на вредное животное и пошла в другой двор. Только девушки вздохнули, как собака подбежала к сирени. Лаять она принялась с удвоенной силой, особенно после того, как Виктория показала ей из кустов кукиш. Неизвестно, чем бы закончилась разборка, если бы на крыльцо не вышел хозяин собаки и не позвал ее. Как по команде, девушки посмотрели на окно Виноградова. Портьера не колыхнулась, значит, он ничего не слышал и не видел. Зато на балкон третьего этажа выскочила воюющая с владельцем и его собакой дама, прокричала: «Банзай!» – и вылила вниз на то место, где только что стояло безобидное животное, ведро с помоями.
