Гон для убедительности даже поднял руки над головой.
Вождь закивал головой и произнес первые слова.
— Ты бог, ты знаешь силу огня, ты его укротил. Он твой раб, ты носишь его с собой. — Вождь показал на корабль. — Ты можешь зажечь траву и лес, зажарить быка. Научи нас это делать. Холодно дожидаться, когда боги зажгут огонь с неба. А если и зажгут, его трудно сохранить, дожди заливают его. У нас старики и дети, они умирают без огня. Хранители огня держат его в пещерах, кормят его деревом, но приходят другие и крадут его у нас, убивая людей нашего племени. Помоги нам, добрый бог.
Исполин улыбнулся:
— Научим, научим, это очень просто. И вам не надо будет убивать друг друга из-за огня. Он будет у всех, и когда надо будет, вы сможете позвать его к себе.
— Покажи, как это? — попросил вождь.
Исполин поднял руку, молния сверкнула в его руке, тонкий синий луч зажег траву, раздробил камень.
«О таком же пришельце с громовым оружием, способным на большом расстоянии убивать птиц и зверей, зажигать деревья и кусты, рассказывают легенды индейцев каяпо в Америке, — отметил про себя Бен. — Наверное, там был товарищ Гона».
Вождь склонил голову и что-то забормотал, а его чернокожие соплеменники еще сильнее вжались в траву.
— Подними голову, вождь. Я не бог. Я такой же, как ты, но из другого мира, который был отсюда далеко-далеко. Это хорошо, что ты знаешь про большую воду. Мне легче тебе объяснить. Когда на небе появится большая холодная звезда — наш корабль, поднимется большая вода. Она поднимется высоко и затопит много земли.
Надо уйти в горы, высоко в горы, и переждать там большую воду. Она потом уйдет. Но многие могут погибнуть. Я хочу, чтобы вы не погибли. Поэтому я здесь, поэтому мы прилетели к вам заранее. Потом мы научим вас работать, строить жилища, пасти скот, научим петь и рисовать, а сами уйдем в далекие горы. Вы нас не будете замечать. Живите своей жизнью. Только в крайних случаях мы будем являться вам, чтобы открыть глаза на события и вещи, подсказать, но без насилия. Вы, носящие разум, сами должны выбрать свой путь среди бесконечных дорог Вселенной.
Он опять легко улыбнулся, понимая, что вождь не способен все понять, и он не знал, как с ним говорить доступнее и проще, что может воспринять примитивный пока мозг вождя племени. Но долг и правила косморазведчика обязывали его сказать эти слова, слова установления доброго контакта.
— Может, мы уйдем на другую планету, но одна из них холодна для нас, другая — слишком жаркая. А пока попробуем переделать под свою жизнь вон ту, смотри, она красноватая. Там нет зарожденного разума, мы можем ее заселить, но сейчас она для нас непригодна: мало кислорода, дышать нельзя. Понимаешь, вождь, нельзя дышать, — Гон показал затрудненность дыхания судорожным вздохом.
Вождь закивал головой, однако видно было, что далеко не все ему понятно и он делает вид понимающего, чтобы не упасть в глазах своих соплеменников.
— Мы построим там, на красной планете, хранилища-жилища, огромные пирамиды, в которых мы жили на своей планете, а потом попытаемся сделать планету пригодной для нашей жизни. Она потом, далеко потом, и вам сможет пригодиться. Так что мы лишь ваши гости.
«Это он про Марс говорит, — определил Бен, следя за взглядом гиганта. — Вот откуда там эти огромные пирамиды, а лицо женщины, это лицо их, пришельцев, женщины, оно зовет их, оставшихся с нами, зовет призывно, глядя на Землю. А мы-то ломали голову, кто мог это сделать».
Гигант говорил дальше:
— Вождь, знаешь ли ты где-нибудь недалеко высокие горы, туда надо идти, идти всем вместе, сейчас, иначе будет поздно.
— А хранилище пламени? — спросил вождь, указывая на космический корабль.
— Моя жена, Хара, в нем переждет это время там, далеко вверху над Землей, вода их не достанет.
Хара, стоя в люке, кивнула головой, ее глаза светились добром и материнской лаской.
«Какая красивая, стройная, сильная, действительно как богиня», — подумал Бен.
— Возьми для нее мясо козла, мы недавно пришли с удачной охоты, вы наши гости, вот вода. Ей надо пить и есть, — предложил вождь, — или боги живут без воды и пищи? Мы всегда оставляли после охоты вам, богам, часть добычи вон там, на том дереве… и к утру все исчезало, вы, боги, брали нашу еду и благословляли на другую удачную охоту. Не откажи, великий гость.
— Хорошо, я возьму вашу пищу, она нам подходит. А теперь готовь свое племя к переходу, я пойду с вами. Сколько дней идти?
— Солнце зайдет три раза и три раза встанет, когда поднимется в четвертый раз, мы будем уже в горах.
Толпа чернокожих с детьми, с дубинками в руках, с топорами и копьями бредет по саванне, впереди черный вождь и белокурый исполин. На исполине свободные переливающиеся одежды, голова скрыта под шлемом, лишь глаза были видны сквозь небольшие прозрачные прорези. Могучие плечи стали как будто еще круче, выпуклее и мощнее. Было понятно, что это защитная одежда, укрывающая пришельца от неожиданностей путешествия. Движения пришельца были легки и даже изящны, он буквально скользил по земле, не зная усталости. А рядом шли, горбатясь, неуклюжие черные люди, лишенные одежд, и беззащитная их оголенность вызывала у Бена щемящую тревогу, но мысли его вернулись к пришельцу…
«Так вот откуда эта странная, непонятная для многих наскальная картина, которую называли иногда «Великий бог марсиан»… это же он, пришелец Гон, в своем защитном скафандре. Как просто и ясно. Фигура на камне огромна, как Гон».
Люди устали, пришелец поглядывает на небо и торопит отстающих, указывая вверх. Все со страхом поднимают головы, тянут руки к небу, взывая к богам сохранить им жизнь. Женщины поднимают детей в могучих руках с мольбой защитить их. Исполин отчаянным жестом махнул на них рукой и стал терпеливо ожидать конца исступленной мольбы. Последние визгливые крики утихли, и наступила тишина…
И вдруг истошный вой ужаса и отчаяния пронесся над черными спинами. Кричали женщины, со страхом указывая в сторону леса. Туда бежал лев, а в его пасти чернело окровавленное тельце ребенка. Беспомощность таилась в позах людей, вождь в бессилии перед мощью и быстротой льва смиренно опустил голову, пряча глаза от умоляюще-призывного взгляда матери ребенка.
Пришелец резко вскинул руку и послал луч в убегающего льва. Треск, грохот, предсмертный рев льва… и он беспомощно лежит, разбросав свои страшные лапы. Мать бросилась к ребенку, старательно избегая смотреть на льва, клыки которого обнажились в смертельной гримасе. Но ребенок был мертв. Клыки сделали свое ужасное дело. Маленькое истерзанное тело лежало обезображенным кроваво-красным месивом. Мать бросилась на колени, протянула к пришельцу останки ребенка и запела песню прощения, подползая к белокурому исполину, обдирая колени об острые камни. Красивое темное лицо ее сияло каким-то внутренним светом, надеждой, в глазах горел огонь разума и понимания силы и умения гиганта, его нечеловеческих возможностей. Это была молитва ему, богу, все умеющему и все могущему, богу, способному сотворить чудо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
