тетка пойдет в туалет, она должна помочь.
–Тебе никто не поможет. – Снова четыре слова, тихий голос, нет акцента, Саид даже не повернулся в мою сторону, затушил сигарету в пепельнице, закинув ногу на ногу, откинулся в кресле.
–Почему? – отвечаю, забыв про горло, хрипло, морщусь от боли.
–Я тебе уже объяснял, ты не тупая, но твои поступки говорят об обратном. Ты теперь моя, Да-а-арина, запомни это. Моя, пока мне не надоест. Моя вещь. Собственность. Моя сука, шлюха, рабыня, но твои выходки начинают надоедать. А это опасно для тебя.
Я понимаю, о чем он.
Хотя не должна, это дико, страшно. Да, мать твою, это нереально и так не должно быть!
Теперь он смотрит, обжигая взглядом, как каленым железом в лицо. А я, гордо подняв подбородок, смотрю на него. Все тот же уничтожающий взгляд, в нем плещется все еще непонятная для меня ненависть. Так фанатично ненавидят кровных врагов.
Саид Джалал много что сказал на свадьбе, я помню каждое его слово, каждое – как стук молотка по крышке моего гроба.
Я его собственность.
Собственность Саида.
Пока нему не надоест.
А что потом?
Меня, как сломанную куклу, просто выкинут в овраг? Или мое израненное, исполосованное шрамами тело отдадут в самый дешевый бордель Стамбула?
Нет, этому не бывать, я ведь тоже могу сделать больно. Прежде чем он окончательно переломит мне хребет.
Выдавливаю из себя улыбку, показываю средний палец, не думая о последствиях такого жеста. Это я так молча посылаю его на хер, пусть бесится, животное.
Но Саид лишь улыбается хищным оскалом в ответ, хватает меня за шею, притягивает, дыхание обжигает, по спине стекает ледяной пот страха.
Я так когда-нибудь переоценю свои силы, и он реально меня убьет.
–За это неделю не сядешь на задницу, будешь стоять раком, принимать мой член во все свои дырки. Ты только на это и годишься.
Глава 11
Тетку в норковом манто и шляпке с вуалью звали Виолетта Леонидовна, ей было за шестьдесят. Я готова была расцеловать ее в напудренные щеки за то, что она все шесть часов тридцать минут полета выносила Саиду мозг.
Это было красиво.
Я уже думала, что он через час свернет ей шею, но он держался, лишь скрипел зубами. Играл желваками на скулах и стучал той самой золотой зажигалкой, которой я чуть не спалила дом, по подлокотнику.
В бизнес-классе мы были той же командой.
Парочка молодоженов, у которых вместо мозгов кипела сперма и гормоны, они все так же тискались, хихикали и пили предложенное слишком услужливой и улыбчивой стюардессой шампанское.
Юсуф сидел отдельно и что-то бурчал себе под нос, наверное, замаливал грехи, перед тем как окажется на родной земле. Но не забыл сунуть мне в руку таблетку с приказом выпить.
Такая забота к почти трупу удивляла. И на хрена он со мной возится? На хрена вообще весь этот цирк-маскарад с похищением, перелет?
Чтобы что? Для чего? И зачем?
Где мотив?
При взлете Саид сунул сигарету в зубы, стюардесса виноватым тоном попросила не курить на борту самолета, мол, она дико извиняется, но авиакомпания этого не одобряет. А я так уже надеялась на то, что его высадят.
В иллюминаторе была кромешная темнота, закрыла глаза, когда шасси оторвалось от взлетной полосы, вспоминая слова Джалала о том, что последует за мои выходки и как будет гореть мой зад.
Он больной.
Просто больной тупой ублюдок, другого определения я не могу ему дать.
Но каждый раз, когда он оказывается слишком близко, когда смотрит своими черными глазами, по телу идут дрожь и волна страха, приправленная чем-то мне непонятным. Я помню тот свой оргазм, такого не было никогда, и секса у меня не было такого.
Дикого.
Не вписывающегося в рамки каких-либо отношений.
Это что-то неправильное, его власть, сила, грубость, она заполняла меня, давила, но тело, как ненормальное, реагировало, откликалось.
Бред.
–Вы живете в Стамбуле? Я Виола. Виола Леонидовна, но можно просто тётушка Ви.
Тетка приняла из рук бортпроводника бокал шампанского, сделала маленький глоток, я взяла тоже, Саид посмотрел с недовольством, да плевать я хотела на его взгляды.
И что алкоголь нельзя мешать с антибиотиками – да вот три кучи срать на это. Может, я живу последний день, как человек, а завтра уже проснусь в борделе Стамбула, накачанная дрянью? Хоть шампанского выпить напоследок.
–Вы вообще разговаривать умеете? Ненавижу самолеты и, если я трезвая и молчаливая, точно сойду с ума.
Виола блеснула бриллиантами на пальцах. Всегда удивляла эта тяга старушек носить все свое богатство на себе.
–Горло, – прохрипела, улыбнулась, показывая на шею.
–А-а-а, бедняга, бывает. Мы как-то с моим покойным мужем на Камчатке обожрались икры холодной, так слегли с гнойной ангиной вместе. Бурак и я любили путешествовать, но я всегда ненавидела самолеты. Вы были на Камчатке? О, там великолепно, понравится тем, кто, конечно, любит первозданную природу, вулканы, сопки.
Женщина задумалась, вновь отпила шампанского.
–Кстати, пойло дрянь у них, раньше было лучше. Милочка, как вас там?.. Сделайте мартини со льдом и лаймом, чистый, без всей этой газировки.
Тетка мне нравилась, и манто и бриллианты у нее классные. Непосредственная, веселая, вот цепкий взгляд прошелся по Саиду, тот пил виски, пальцы держали стеклянный бокал, в янтарной жидкости плавало два кубика льда.
–А вы не мусульманин, да? Они не пьют,– показала острым наманикюренным ноготком на его бокал.– И вы женаты, я не пойму? На девочке есть кольцо, у вас нет.
–Женщина, может быть, вы замолчите и дадите отдохнуть?
–На том свете все отдохнем, как мой Бурак, я мужа везу на родину, он вот уже три года со мной, но завещал оставить его в Стамбуле, у нас там дом.
Как это – она везет его с собой? Где?
Видимо, по моим глазам можно было понять вопрос.
–Прах, конечно, прах. В урне. Развею на его родине.
Шампанское было неплохое, но я не так много живу и пью, чтобы в нем разбираться, полбокала моментально ударило в голову, да еще практически на голодный желудок. Стало хорошо. Может, вообще начать бухать? И не так страшно будет воспринимать мою повернувшуюся задом жизнь.
–А я вас, деточка, где-то видела, лицо знакомое.
Пожала плечами, как-то было уже стыдно быть дочерью губернатора, которую просто увели со свадьбы, как овцу для жертвоприношения, и никто не пытается ее спасти. Но овце все никак не могут пустить кровь,
