— Нет, Остап Ибрагимович. Киев я знаю неплохо. Не раз в его округе выступал как сын лейтенанта Шмидта, — засмеялся Балаганов. — Просто так, хочу побывать там в новом своем качестве, посмотреть, может быть, какое-нибудь дело подвернется.
— Вот-вот… — недоверчиво смотрел на него Остап.
— Нет-нет, Остап Ибрагимович, только честное, с капитальным вложением пусть, но только честное. Отпраздную Светлый пасхальный Праздник в столице христианства.
— Ну-ну, Шура… Вы ли это?
Остап неожиданно вспомнил, как он, защищая Кису Воробьянинова, скандалил с отцом Федором в Старгороде и спрашивал того: «Папаша, почем опиум для народа?». Сейчас он смотрел на своего бывшего молочного брата и покачивал головой, узнав о такой невероятной перемене в нем. Затем хитро спросил:
— А может, снова есть желание побыть сыном лейтенанта Шмидта?
— Что вы, что вы, Остап Ибрагимович! — замахал руками Балаганов, как человек, отгоняющий назойливую осу. И с жаром заверил — Ни за что! Вы же сами говорили, что это пижонство, товарищ Бендер.
— Говорил и говорю, дела надо делать покрупнее и достойнее, дорогой Шура. Слышали о таком? В газете недавно было напечатано, Киев насыщен кладами и составляет треть всех древнерусских кладов. Понимаете, Балаганов? Вот я и думаю…
— Ох, Остап Ибрагимович, они же все под землей, как же их найти?
— В том-то и дело, что их обнаружить трудно. Иначе каждый дурак находил бы клад и разбазаривал. Ну, а вы, Шура, имея 50 тысяч дарственных денег… Положим, за вычетом сделанных вами расходов, уже меньшую сумму, что вы делаете, Балаганов? Прилично приоделись, как я вижу, плывете в каюте первого класса, как я понимаю, и проматываете тысячи?
— Да, Остап Ибрагимович, ничего на ум не приходит. Открыть свое дело я неспособен. Воровать я уже не могу, поклялся на иконе, не могу и не буду. Пальцы себе поотрубываю. О женитьбе, правда, подумываю… — смутился рыжеволосый друг Остапа.
— Это объяснимо, годы берут свое. Так что, к семейному уюту потягивает?
— Ой, товарищ Бендер, я как подумаю, что буду семьей связан по ногам и рукам, да пойдут еще дети, так сразу же меняю решение.
— Правы, Шура, не уподобляйтесь пижонству не только в мелких воровствах и аферах, но даже и в семейных узах. Я имел глупость как-то жениться на одной мадам. И что же вы думаете, Балаганов? Она меня и в Москве отыскала. Еле ушел от ее страстных притязаний.
— Вот-вот, Остап Ибрагимович, я тоже боюсь этого. Достаточно того, что свободу мою допры переполовинили. Поэтому я сейчас ломаю голову в поисках себя, ищу подходящее для себя занятие.
— Деньгами ищите себя, Шура, как и я, когда обладал миллионом, — согласился Бендер.
— А может, Остап Ибрагимович, вместе махнем в Рио-де-Жанейро? — прошептал Балаганов.
— Можно было бы, только не таким моим дурацким способом, Шура. Но моих и даже ваших денег для этого недостаточно.
— И что, нужен еще миллион? Одного вашего мало? — удивился единомышленник в деле Корейко.
— Да, Шура, мало. Ведь я снова на мели, — наколол вилкой маслину Бендер.
— Как на мели, командор? — потянулся к Остапу Балаганов. — А миллион? — прошептал он, оглянувшись по сторонам. — На тарелочке с голубой…
— С трудом пришел и трагически ушел, дорогой Шура. От него только и остался орден Золотого Руна. Или, как я теперь его называю, орден Печального Образа.
— Ой, Остап Ибрагимович, не стоит расстраиваться, теперь мы вместе, теперь мы…
— Это верно, Шура. Теперь мы снова начнем горы воротить. За наш совместный успех, — поднял рюмку Остап.
— За успех, командор! — поднял свою рюмку и Балаганов.
— А может, — заговорщически, зашептал рыжеволосый единомышленник Остапа, когда выпил, — отыщем Корейко и пусть он повторит на тарелочке с голубой каемочкой?
— Ну, нет, Шура. Отыскать иголку в сене так же, как отыскать теперь и Корейко. Я обдумываю новый способ приобретения заветных денег.
— Вы говорили о Киевских кладах…
— Говорил, но как их найти? Вот проблема, Шура. Кто-то, скажем, нашел, археологи раскопали… Но это дело случая. Кроме того, ни я, ни вы, Балаганов, к археологии не имеем никакого отношения. Не говоря уже о наших знаниях в этой области.
— Это верно. Я абсолютно даже не знаю, что это такое архе… мология…
— Археология — это наука, Шура. Изучающая раскопки и по найденным предметам древности современное человечество узнает, как жили наши древние предки. Какова была у них культура, что они ели, что выращивали, во что одевались, как строили свои жилища и так далее, и тому подобное. Вам ясно, Балаганов?
— Немного да, понятно, — качнул своими рыжими кудрями бывший уполномоченный по рогам и копытам.
— А может, — после некоторого раздумья сказал Остап, — откроем частную контору по археологическим изысканиям? И в ней вы займете должность, Шура, старшего научного сотрудника. Подходит?
— Ох-хо-хо, — засмеялся Балаганов. — А как же миллион? Нашли предметы старины, но это же не деньги?
— Как это не деньги? Теперь я вижу, что вы совсем далеки от элементарного понятия археологических находок. Вот читайте, — протянул Бендер вырезку из киевской газеты «Пролетарская правда».
Балаганов стал читать вслух, и Остап терпеливо ожидал эффекта, который должен был проявиться на лице молочного брата. И он не ошибся.
— Вот это да! Столько золота! — воскликнул Балаганов.
— И не только, Шура. Ценность этих изделий древности трудно поддается определению деньгами. Они бесценны. За границей они могут стоить не один и не два миллиона долларов, фунтов, а десятки. Понимаете, Балаганов, как велика моя затея?
— Но как мы найдем такое? — прошептал Балаганов, наклоняясь к Бендеру через стол.
— Вот тут-то и проблема, дорогой Шура. — Нужно что-то придумать, это я и делаю. Днем и ночью думаю. Скажу прямо, для этого дела нам понадобятся ваши деньги.
— Снова банк? — расширил в испуге глаза Балаганов. — Как в Черноморске?
— Банк, Шура, банк. Но сожмем расходы до предела, чтобы не оказаться без денег, как тогда, если не повезет с находками.
— Ну, знаете, товарищ Бендер… — нерешительно промолвил Балаганов. — Конечно, если по справедливости, деньги ваши, но…
— Нет, деньги ваши, товарищ Балаганов, — строго перебил своего подопечного Бендер. — Но я принимаю вас в свою компанию… в число акционеров, Шура, зачисляю в свой штат, понимаете?
— Командор! — прижал руки к груди Балаганов. — Командор…
— Итак, решайте, да или нет? Если нет, то я и без вас обойдусь, продам орден Золотого Руна и открою акционерную контору. Если да…
— Да, да, да, — заспешил согласиться Балаганов. — Я с вами, командор, с вами… — и с этими словами начал отстегивать увесистый пояс вокруг своей талии, под пиджаком и рубашкой.
— Не сейчас, не сейчас, дорогой Шура, — остановил его жестом Бендер. — Пусть они пока побудут у вас. Выпьем еще раз за встречу…
— Ой, командор, какая встреча! — после принятого им смелого решения Балаганов никак не мог успокоиться, приводя свою одежду в надлежащий вид.
— Это невероятно, встретиться на пароходе… И вы совсем другой… В таком респектабельном виде… — заметно захмелев, говорил Бендер.
— Командор! — тоже хмельным голосом говорил Балаганов. — Дорогой командор!..
Эту ночь названные братья спали в каюте первого класс» Балаганова. Спали осчастливленные неожиданной встречей и планами, начертанными великим комбинатором.
Глава V. В КИЕВЕ. УЧРЕЖДЕНИЕ «ДОЛАРХ»
Остап Бендер и Шура Балаганов прибыли в Киев, когда могучий и вольный красавец Днепр после весеннего разлива входил в берега. Когда Владимирскую горку и Крещатик, и весь город заливало солнечное сияние. Когда террасы великого днепровского города уже расцвечивались ярко-зеленой молодой листвой и травой.
Они сошли с «Пролетария» и пошли по Подолу к трамваю. Но в трамвай не сели, а пошли в сторону площади «Контрактов» — киевской ярмарки, к гостиному двору. Здесь целая улица торговала готовым платьем. В глаза бросались вывески: «Лувр», «Змичка», «Варшава», «Мода» и другие.
— Остап Ибрагимович, это нижний район Киева, — пояснял Балаганов. — Как я знаю, он горел, тонул от наводнения… Это самая торговая часть города. А там Житный базар, командор… — указал рукой Балаганов.
— Что, торгуют житом? — насмешливо посмотрел на своего акционера Остап. Да нет же, командор, называется он так… Куда направимся, Остап Ибрагимович?
— В центр города и продолжим знакомство с Киевом, Шура.
Они втиснулись на открытую площадку трамвая, идущего в верхнюю часть Киева, и услышали разговор двух горожан:
— Вы не знаете, что такое торговать! — говорил один из них. — Сейчас торговать — это мучение!
— А служить разве лучше? — спрашивал другой. — За жалкие гроши и жди, что тебя вот-вот уволят…
