– Когда соберется достаточно наших, отправь гонца в конюшни на Королевских низинах, пусть приведет Джимми Пончика, – сказал он.
Колона это вконец ошарашило.
– Пончика? Да он же ничего не смыслит в медицине! Он накачивает всякой дрянью коней на скачках!
– Просто пошли за ним, Фред.
– А если он не захочет идти?
– Тогда передайте ему, что командор Ваймс знает, почему Смеющийся Мальчик не победил в Щеботанском стодолларовом забеге. И добавьте, что тролль Хризопраз проиграл на этих скачках десять тысяч.
На Колона это явно произвело впечатление.
– А вы коварны, сэр.
– Тут скоро отбою не будет от посетителей. Пускай возле этой комнаты дежурит двое стражников, желательно тролли или гномы, и никто в нее не входит без моего ведома, ясно?
Колон мучительно скривился: за место на его лице боролись сразу несколько эмоций. Наконец он выдавил:
– Но… отравлен? У него же есть личные дегустаторы и все такое!
– Тогда, возможно, это был один из них.
– Боже правый, сэр! Вы вообще никому не доверяете, да?
– Нет, Фред. Кстати, это случаем не ты сделал? Шучу, шучу, – быстро добавил Ваймс, увидев, что Колон сейчас расплачется. – Ступай. Времени у нас в обрез.
Ваймс закрыл дверь и постоял, прислонившись к ней. Потом повернул ключ в замке и подставил под дверную ручку стул.
Наконец он поднял патриция с пола и закатил на кровать. Тот что-то проворчал и дернул веками.
«Яд, – подумал Ваймс. – Нет ничего хуже яда. Отравитель может находиться за мили отсюда, яд не увидишь и не услышишь, зачастую у него нет ни запаха, ни вкуса, он может быть где угодно – и прямо сейчас он делает свое черное дело…»
Патриций открыл глаза.
– Я не отказался бы от стакана воды, – сказал он.
У изголовья постели стояли кувшин и стакан. Ваймс поднял кувшин и заколебался.
– Я пошлю кого-нибудь за водой, – сказал он.
Лорд Витинари моргнул – очень медленно.
– Ах, Ваймс, – сказал он. – Но кому ты можешь доверять?
Когда Ваймс наконец спустился в большой приемный зал, там уже толпились посетители. Они слонялись по залу, встревоженные и смятенные. А когда важные люди пребывают в тревоге и смятении, они становятся очень сердитыми.
Первым к Ваймсу подскочил господин Боггис из Гильдии Воров.
– Ваймс, что происходит? – напористо спросил он. Потом встретился с Ваймсом глазами, ослабил напор и поправился: – То есть сэр Сэмюэль.
– Думаю, что лорда Витинари отравили, – сказал Ваймс.
Шепот на заднем плане прекратился. И Боггис осознал, что, раз уж именно он задал этот вопрос, все внимание теперь было привлечено к нему.
– Э-э-э… насмерть? – проговорил он.
Повисла звенящая тишина.
– Пока нет, – сказал Ваймс.
В зале повернулись головы. Все взоры теперь были устремлены на доктора Низза, главу Гильдии Убийц.
Низз кивнул.
– Мне неизвестно ни о каких договоренностях, связанных с лордом Витинари, – сказал он. – К тому же, полагаю, все отлично осведомлены, что за жизнь патриция мы назначили цену в миллион долларов.
– Разве у кого-то есть столько денег? – спросил Ваймс.
– Ну… например, у вас, сэр Сэмюэль, – ответил Низз. Послышались нервные смешки.
– Так или иначе, мы хотим видеть патриция, – сказал Боггис.
– Нет.
– Нет? А почему, позвольте узнать?
– Так решил врач.
– Серьезно? Какой врач?
За спиной у Ваймса сержант Колон закрыл глаза.
– Доктор Джеймс Фолсом, – ответил Ваймс.
Прошло несколько секунд, прежде чем кто-то догадался.
– Что? Неужели вы про… Джимми Пончика? Он же коновал!
– Насколько мне известно, да.
– Но почему именно он?
– Потому что многие из его пациентов выживают, – сказал Ваймс и поднял руки, чтобы утихомирить ропот. – А теперь, господа, я вынужден вас покинуть. Прямо сейчас где-то прячется отравитель. Я хотел бы найти его, прежде чем он станет убийцей.
Он поднялся назад по лестнице, пытаясь не обращать внимания на крики за спиной.
– Вы уверены, что стоило звать Пончика, сэр? – спросил Колон, догоняя его.
– А что, ты ему не доверяешь? – спросил Ваймс.
– Пончику-то? Нет, конечно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Вот и правильно. Он не заслуживает доверия, и мы ему не доверяем. Так что все сходится. Но я видел, как он выходил лошадь, про которую все говорили, что ей место на живодерне. Коновалы работают на результат, Фред.
С этим трудно было спорить. Когда человеческий лекарь видит, что его пациент скончался, не выдержав бесконечных банок и кровопусканий, он всегда может сказать: «Что поделать, на все воля божья, тридцать долларов, пожалуйста», – и спокойно уйти. Это потому что люди формально ничего не стоят. А вот хорошая скаковая лошадь может стоить двадцать тысяч долларов. Врач, который позволит ей раньше срока сбежать в великий небесный табун, может вскоре услышать в темном переулке нечто вроде: «Господин Хризопраз очень раздосадован», и краткий остаток его жизни будет полон неприятных сюрпризов.
– Никто не знает, где капитан Моркоу и Ангва, – сказал Колон. – У них выходной. И Шнобби тоже нигде не видно.
– Ну хоть что-то хорошее…
– Дзынь-дзынь, дон-дон, – произнес голос в кармане у Ваймса.
Он вынул органайзер и поднял крышку.
– Да?
– Э-э-э… полдень. Ланч с леди Сибиллой.
Бес вгляделся в их лица.
– Гм… я же ничего такого не сказал, правда? – спросил он.
Шельма Задранец вытер пот со лба.
– Командор Ваймс прав. Это может быть мышьяк, – сказал он. – Все признаки налицо. Сами посмотрите, какого он цвета.
– Та еще пакость, – заметил Джимми Пончик. – Он не жевал свою подстилку?
– Все простыни нетронуты, так что, думаю, ответ отрицательный.
– А как он мочится?
– Эм-м. Думаю, так же, как и всегда.
Пончик цыкнул зубом. Зубы у него были исключительные. Все, кто с ним знакомился, замечали их почти сразу. Они были цвета немытого чайника.
– Поводите его по кругу с отпущенными поводьями, – сказал он.
Патриций открыл глаза.
– Вы, получается, врач? – спросил он.
Джимми Пончик с сомнением на него покосился. Он не привык к тому, чтобы его пациенты разговаривали.
– Ну, вообще-то да… Я многих на ноги поставил.
– Нет уж, спасибо, я сам встану, – сказал патриций. Он попытался подняться и снова откинулся на постель.
– Я ему смешаю микстуру, – сказал Джимми Пончик и отошел подальше. – Дважды в день берите его за нос и заливайте лекарство ему в глотку, ладно? И никакого овса.
Он поспешил за дверь, оставив Шельму наедине с патрицием.
Шельма Задранец обвел взглядом комнату. Ваймс не оставил ему особых инструкций. Он просто сказал: «Я уверен, что это не дегустаторы. Они же знают, что им могут приказать съесть целую тарелку. Но я все равно отправил Детрита с ними потолковать. Найди ответ на вопрос „как“, договорились? А с вопросом „кто“ я сам разберусь».
Если яд попал внутрь не с пищей и не с водой, какие еще оставались варианты? Можно нанести яд на подушку, чтобы жертва его вдохнула, или накапать яду ей в ухо, пока она спит. Можно устроить так, чтобы жертва потрогала отравленную поверхность. Еще это мог быть незаметный укол… Или укус насекомого…
Патриций поворочался в постели и обратил взгляд своих красных слезящихся глаз на Шельму:
– Скажи-ка мне, ты стражник?
– Э-э-э… я только заступил на службу, сэр.
– Если не ошибаюсь, у тебя гномье происхождение.
Шельма не стал отвечать. Отрицать это не было смысла. Когда ты гном, это каким-то непостижимым образом можно определить с первого взгляда.
– Мышьяк – очень распространенный яд, – сказал патриций. – Его повсеместно используют в быту. Есть более модные яды – например, алмазная пыль: она столетиями была в чести, хотя и совершенно бесполезна. Та же история с гигантскими пауками. Ртуть – яд для терпеливых, азотная кислота – для тех, кому не хватает терпения. У шпанской мушки тоже есть свои поклонники. Вещества, выделяемые разными животными, вообще предоставляют много возможностей. Например, если раздобыть гусеницу квантовой погодной бабочки, можно сделать человека совершенно беспомощным. Но мы снова и снова возвращаемся к мышьяку как к старому другу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
