Мусульмане в Западной Европе
Мусульманское население Западной Европы сейчас в целом насчитывает от 15 до 18 миллионов человек. Наибольшая доля мусульман, от 6 до 8 процентов, насчитывается во Франции (5 млн.) и Нидерландах (почти 1 млн.). За ними следуют страны с долей мусульман от 4 до 6 процентов: Германия (3,5 млн.), Дания (300 тыс.), Австрия (500 тыс.), Швейцария (350 тыс.). Великобритания и Италия также имеют относительно крупную долю мусульманского населения: 1,8 миллиона и 1 миллион соответственно, хотя это составляет меньший процент населения (3 и 1,7 процента соответственно). Если сохранятся существующие модели иммиграции, а уровень рождаемости мусульманского населения останется выше среднего, то к 2025 году в Западной Европе будет 25–30 миллионов мусульман. Страны с растущим числом мусульман столкнутся с быстрым сдвигом в этническом составе населения, особенно в урбанизированных районах, что потенциально усложнит усилия по облегчению ассимиляции и интеграции мусульман. Экономические возможности, вероятно, будут выше в урбанизированных районах, но при отсутствии роста комфортных рабочих мест возрастающая концентрация мусульман может привести к обострению напряженности и дестабилизации ситуации, как было в 2005 году во время бунтов в предместьях Парижа.
Замедление общих темпов роста, жестко регулируемые рынки труда и политика в сфере занятости, если она останется прежней, затруднят рост числа рабочих мест, несмотря на острую потребность Европы в смягчении последствий уменьшения количества трудоспособного населения. Столкнувшись с дискриминацией в сфере занятости, препятствиями на пути получения образования, мусульманское население может закрепиться в низкооплачиваемых секторах с низким статусом, что усугубит этнический водораздел. Несмотря на то что значительное число мусульман будут интегрированы, возрастет количество тех мусульман, которые, движимые чувством отчуждения, лишений и несправедливости, будут стремиться к обособленному существованию в условиях специфически мусульманской культурной и религиозной практики. Хотя иммигрантские общины вряд ли обретут значительное парламентское представительство, достаточное для того, чтобы диктовать повестку внутренней или внешней политики в 2025 году, значимые для мусульман проблемы окажутся в политическом фокусе и будут фактором, формирующим политическую сцену Европы. Вероятно, длящаяся социальная и политическая напряженность в вопросах интеграции мусульман обострит чувствительность европейских политиков к потенциальному влиянию на внутреннюю политику решений, принимаемых в рамках ближневосточной стратегии, в том числе к влиянию слишком тесного союзничества с США, политика которых воспринимается как произраильская.
Античный Китай? Демографы ожидают, что к 2025 году население Китая будет насчитывать почти 1,4 миллиарда человек, что на 100 миллионов больше, чем сегодня. Преимущество преобладания относительно многочисленного трудоспособного населения над иждивенцами старшего возраста и детьми начнет исчезать примерно к 2015 году, когда количество китайского трудоспособного населения начнет уменьшаться. Демографическое старение – увеличение числа пенсионеров и уменьшение числа трудоспособных граждан – ускоряется десятилетиями политики, нацеленной на сдерживание рождаемости, и традициями раннего ухода из активной трудовой деятельности. Выбор Китаем жесткой политики замедления роста населения в целях сокращения спроса на энергию, воду и продовольствие ускорил процесс старения населения. К 2025 году значительная часть населения Китая достигнет пенсионного или предпенсионного возраста. Хотя со временем Китай может отказаться от политики ограничения рождаемости, чтобы выровнять гендерный баланс – количество мальчиков и девочек, взрослые, находящиеся в оптимальном для брака возрасте, столкнутся со значительным дисбалансом в пользу мужского населения, что приведет к возникновению значительного количества неженатых мужчин.
Две Индии. Текущий уровень рождаемости в Индии составляет 2,8 ребенка на женщину и маскирует значительную разницу между низким уровнем рождаемости в Южной Индии и в коммерческих центрах Мумбаи, Дели и Колката, с одной стороны, и более высоким уровнем рождаемости в густонаселенных штатах так называемого хинди-говорящего пояса на севере, где статус женщин низок, а сфера услуг не развита. За счет высокой рождаемости в плотно населенных северных штатах население Индии, по прогнозам, к 2025 году догонит по численности население Китая, в то время как количество населения Китая достигнет пика и начнет медленное снижение. К этому времени демографическая двойственность Индии увеличит разрыв между Севером и Югом. К 2025 году основной прирост рабочей силы Индии будет происходить из самых слабо образованных, бедных и перенаселенных сельских регионов Северной Индии. Хотя семьи североиндийских предпринимателей десятилетиями жили в южных городах, прибытие целых хиндиговорящих общин неквалифицированных рабочих, ищущих работу, может разжечь дремлющую враждебность между индийскими центристскими проправительственными группами и этнонационалистическими партиями Юга.
Уникальная траектория Ирана. Претерпев один из наиболее быстрых спадов рождаемости в истории – с более чем шесть детей на женщину в 1985 году до менее чем два ребенка на женщину сегодня, – население Ирана обречено пережить драматические перемены к 2025 году. Политически беспокойная, испытывающая дефицит рабочих мест молодежная прослойка в значительной степени рассредоточится в течение следующего десятилетия, уступив место более зрелым слоям населения, а прирост трудоспособного населения будет сравним с нынешними показателями в США и Китае (на уровне 1 процента в год). В этих временных рамках население трудоспособных возрастов сильно увеличится относительно численности детей, создавая возможности накапливать сбережения и давать детям лучшее образование, что в итоге сделает возможным сдвиг к более развитой индустрии и повышению уровня жизни. Сможет ли Иран извлечь пользу из своих демографических преимуществ, зависит от политического руководства страны, которое в настоящее время недружелюбно настроено в отношении свободного рынка и частного бизнеса, не привлекает инвесторов и больше внимания уделяет нефтяным доходам, чем масштабному созданию рабочих мест.
Практически очевидны еще два демографических фактора: во-первых, несмотря на низкий уровень рождаемости, население Ирана возрастет с 66 миллионов в настоящее время до 77 миллионов к 2025 году. Во-вторых, к тому времени будет иметь место новый демографический приоритет молодежи (эхо от рождений во время нынешнего), но на этот раз молодые люди в возрасте от 15 до 24 лет будут составлять всего одну шестую от числа людей трудоспособного возраста по сравнению с одной третьей в настоящее время. Некоторые эксперты уверены, что это эхо демографического приоритета молодежи приведет к возникновению революционной политики. Другие считают, что в более образованном и развитом Иране 2025 года молодые люди сочтут карьеру и потребительство более привлекательными, чем политику экстремизма.
Только один аспект иранского будущего не вызывает сомнений: демографически общество будет более зрелым, чем когда-либо раньше, и станет очень сильно отличаться от населения соседних стран.
Глава 3
Новые игроки
К 2025 году Соединенные Штаты окажутся всего лишь одним из важных игроков на мировой арене, хотя и самым могущественным. Относительное экономическое и политическое влияние многих стран претерпит сдвиг к 2025 году в соответствии с моделью международного будущего, измеряющего ВВП, расходы на оборону, население и состояние технологий в каждом конкретном государстве (см. график «Новый международный контур в 2025 году»).[7] Исторически возникающие многополярные системы были намного нестабильнее, чем биполярные или даже однополярные; большее многообразие и растущая мощь большего числа стран предполагает меньшую согласованность и эффективность международной системы. Большинство набирающих силу держав уже хотят большего права голоса и наряду с европейцами оспаривают концепцию права на гегемонию какого-либо государства. Потенциал меньшей согласованности и большей нестабильности также вытекает из относительно плавного сокращения национальной мощи Европы и Японии.
Хотя мы считаем, что существуют хорошие шансы на то, что Китай и Индия будут продолжать свое восхождение, их подъем не гарантирован и потребует преодоления значительных социальных и экономических препятствий. В силу этих соображений обе страны, по всей вероятности, продолжат уделять большее внимание внутренней политике и будут значительно отставать от экономик западных стран в период до 2025 года и после. Жители этих восходящих экономических держав будут, вероятно, ощущать себя бедными относительно населения западного мира, даже если их суммарный ВВП во все возрастающей пропорции будет превосходить ВВП отдельных западных стран. Для России задача остаться в верхних рядах, где она оказалась после примечательного возрождения в конце 1990-х годов и в начале XXI века, может оказаться крайне сложной. Демография не всегда является определяющим фактором, но диверсификация экономики таким образом, чтобы Россия сумела подтвердить свои позиции в мире, уход от зависимости от полезных ископаемых и топлива станет центральной проблемой для долговременных перспектив страны. Европа и Япония также столкнутся с демографическими вызовами; решения, принятые сейчас, скорее всего, будут определять долговременную траекторию развития этих стран.
