— Десять дней? — переспросил преступник.
— Столько или около того.
— Это долгий срок… для меня!
— Да. Я понимаю.
— И это плата за Команча? После этого я получу на него все права?
— Точно!
— Фью! — свистнул преступник. — Команч, как думаешь, мне соглашаться?
Чудовищно огромный пес поднял голову и заскулил, прижав уши к голове.
— Слышите? — выдохнул Одиночка Джек. — Он говорит мне, чтоб я принял ваше предложение, и я его принимаю. Но посмотрите на него. Вы и вправду думаете, что он за меня беспокоится, а, Эпперли?
Глава 10
ПОЙМАТЬ С ПОЛИЧНЫМ!
В разговоре с братом Эндрю Эпперли пришлось прибегнуть к изрядной доле дипломатии. Потому что, когда он предложил, чтоб Одиночка Джек сопровождал Дэвида в качестве телохранителя, чтобы обезопасить от возможных нападений Шодресса и наемных убийц, служащих у этого негодяя, юный брат презрительно скривил губы.
— Я сам позабочусь о себе в любой ситуации, — сказал он. — Прежде всегда сам стоял на собственных ногах и не желаю ни с того ни с сего изменять своим принципам. Что касается оружия, так у меня с собой пара кольтов, и, между нами говоря, последние три дня я постоянно практиковался в обращении с ними.
Эндрю Эпперли не стал спорить по этому поводу. И даже не попытался описать те мучительно прожитые годы, полные усилий, напряжения, когда он сам пытался укротить кольт, в совершенстве овладеть им. И очень не скоро почувствовал, что может, как говорится, «оседлать» его. Ведь, как известно, чужой опыт не учит ничему. Поэтому он сменил тактику.
— Естественно, Дэйв, я хотел бы привести доказательства, которые могли бы убедить тебя в полезности Димза. Но, между нами говоря, я уверен, что он в этом смысле ничего собой не представляет, более того, возможно, даже будет тебе здорово мешать.
— Будет — если я ему позволю, — самоуверенно согласился Дэвид.
— Но, думаю, Дэйв, если бы ты все же взял его с собой, Димз бы понял, что в нем нуждаются. Это могло бы стать той опорой, которая помогла бы ему выбраться из трясины безверия, понимаешь? Ты можешь помочь ему заново родиться, Дэйв!
— Его невозможно переделать, — безапелляционно заявил Дэвид. — Он появился на свет дурным, рос дурным, и ему ничего не остается, как только и умереть дурным.
— Совсем не по-христиански отталкивать человека, не дав ему ни единого шанса!
— Я скорей не во всем буду следовать заветам христианства, чем совсем не буду следовать логике. Это мое окончательное мнение, брат. Одиночка Джек Димз — убийца и негодяй, который заслуживает виселицы. Я не хочу брать его под свое крылышко.
— Но говорю тебе, Дэйв, что, если такой сильный и решительный человек, как ты, не протянет ему руку, он бесповоротно пропал.
Тонкая отрава лести все же проникла в душу Дэвида: он заколебался в своей решимости.
— Но он должен будет в точности выполнять все мои приказы! — воскликнул Дэвид.
— Об этом можно договориться, — сказал Эндрю, хотя почувствовал, что почва вот-вот ускользнет из-под ног.
— Тогда я возьму его с собой и дам ему шанс!
Совершенно безо всякой надежды Эндрю Эпперли отправился к Одиночке Джеку и нашел его лежащим под фиговым деревом и заложившим руки за голову. Над ним нависла мощная туша Команча — тот оскалил зубы и вздыбил шерсть.
— Фью, малыш! — сказал Димз.
Могучий Команч отступил и улегся головой на лапы, но глаза его, отсвечивающие красным, неотрывно и настороженно следили за фермером. Эндрю Эпперли преисполнился глубокого удивления, видя, с какой быстротой и с каким совершенством этот худощавый юноша привел Команча к полному повиновению.
Вор и убийца перекатился на локоть — на левый локоть, а правая рука, быстрая и сильная, точно змея, осталась, как всегда, свободной.
Взглянув в хмурые черные глаза парня, Эпперли внезапно почувствовал, как бесполезна будет в разговоре с ним любая тонкая хитрость. Поэтому он просто сказал:
— Мой брат затеял игру, не зная правил. Он не хочет, чтобы ты ехал с ним как телохранитель, так он и сказал. И еще сказал, что вообще не хочет иметь с тобой дела, но разве что из сочувствия согласился дать тебе шанс исправиться. Ты будешь получать от него строгие приказы, как себя вести!
Эндрю подождал. Выражение глубоких черных глаз Одиночки Джека ничуть не изменилось.
— Ты пойми меня, Димз. Я сознаю, как это глупо, но не мог не сказать тебе правды.
— Как по-вашему, что я должен делать? Чего вы от меня ждете?
— Чего я жду? Разумеется, жду, что ты откажешься. Но надеюсь, что ты сумеешь смирить свою гордыню, поедешь с Дэвидом и даже позволишь ему покомандовать собой немного.
Сверх всех ожиданий Эпперли, преступник ответил тихо, но голос его был тверд:
— Я поеду с ним и буду делать то, что он скажет.
— Ты действительно так решил?
— Да.
— Знаешь, Димз, ведь этим ты спасешь его жизнь, даже вопреки его гордости. Теперь, если мы договорились, позволь мне устроить вашу с Дэвидом встречу, чтоб вы договорились с ним лично.
— Конечно.
Но договориться с Дэвидом оказалось делом в высшей степени трудным.
— Если ты ухватил крапиву, стисни ее покрепче, — посоветовал Дэвид брату и немедля принял воинственный вид.
Было ясно, что он желает раз и навсегда продемонстрировать, кто Именно будет хозяином положения на протяжении последующих десяти дней.
— Все то время, что вы пробудете со мной, Димз, — сказал Дэвид, — вы будете исполнять любой мой приказ, понятно?
Дэвид явно хватил через край. Эндрю Эпперли даже слегка побледнел. Для истинного жителя Запада подобные слова послужили бы достаточным поводом, чтобы немедленно заговорили револьверы. Но, к изумлению Эпперли, выражение лица Одиночки Джека не изменилось. Он молча кивнул.
— И постараетесь держаться подальше от всяческих неприятностей. Это главное, что вы должны усвоить.
— Очень хорошо, — согласился Одиночка Джек с кротостью, какой трудно было от него ожидать.
— В таком случае, — сказал Дэвид Эпперли, позволив себе торжествующе улыбнуться при взгляде на брата, — мы можем ехать вместе.
В тот же день они отправились в Джовилл, крепость короля разбойников Шодресса.
Они ехали в тряской повозке, в которую была впряжена пара отличных лошадей. К повозке были привязаны три оседланные лошади, а багаж погружен позади фургона, где лежали полдюжины томов по законодательству. С такими скудными боеприпасами юный Дэвид готовился взорвать вражеский бастион!
После его отъезда Эндрю Эпперли еще долго одолевали серьезные сомнения. К тому же в его памяти запечатлелась одна, последняя, деталь картины — и это был не брат, не отъезжающий фургон, а чудовищный волкодав, который скользил вслед за ними, в кустах, в пятидесяти ярдах от дороги. Поэтому Эндрю чудилось, что впереди у его младшего брата опасность, опасность и еще раз опасность.
