Люк засмеялся. На самом деле ему хотелось схватить Ники и, повалив на траву, кубарем кататься с ней по земле. Он уже и забыл, когда занимался подобными глупостями с симпатичной девушкой… Люк посмотрел на часы и вздохнул. Пара кормить дедушку, а потом звонить в офис и… впереди еще тысяча других дел.
— В другой раз увидишь, — сказал он, потягиваясь. — Мне нужно проверить, как там дедушка, и позвонить в офис.
— Трусишка!
Веселые искорки заплясали в его глазах.
— Ты мне заплатишь за это!
— Сомневаюсь, — Ники побежала по дорожке, и вскоре ее смех зазвучал где-то в глубине сада. Он не знал, где она спряталась, — в садовом лабиринте было много укромных уголков.
Напевая про себя, Люк зашел в дом. Поднявшись по лестнице, он увидел дедушку, выходящего из ванной. Сегодня профессор опять оделся сам — второй день подряд! Острое чувство надежды нахлынуло на Люка.
— Доброе утро, дедушка. Ники и я работали в саду.
Профессор кивнул и пошел вниз по лестнице. Раньше он бы улыбнулся и, покровительственно похлопав по плечу внука, спросил о планах на день.
«Ники, пожалуйста, окажись права», — то ли помолился, то ли пробормотал Люк.
Люк затащил Ники на кухню, чтобы позавтракать с ней. Взглянув на девушку, он невольно залюбовался ею. Сейчас она была похожа… на прохладное начало утра — ее золотые волосы, яркие и взъерошенные, казались легким бризом… и Люк почувствовал возбуждение.
Ники вымыла руки, затем села на стул, положив ногу на ногу так естественно и изящно, что Люк улыбнулся. Он, должно быть, был слеп, раз не разглядел ее раньше.
— Ты улыбаешься, как Чеширский кот, — прокомментировала она, взяв чашку с кофе.
— Тебя это возбуждает?
— Нет!
— Ну, хоть чуть-чуть?
— Нисколько, — ее васильковые глаза смеялись над ним. — Я же знаю тебя.
— Хочешь сливки или сахар?
— Молоко, но я налью сама, — она поднялась и добавила молока в чашку. — Тебе помочь?
— Да, сходи в гостиную и приведи дедушку.
— Меня не нужно вести, — резко сказал дедушка, появившись в дверном проеме. Он выглядел хмурым, но не таким отдаленным, как обычно, и даже придвинул стул для Ники, чтобы она села снова.
У Люка вновь проснулась надежда. Правда, его дед всегда был истинным джентльменом, и его безукоризненные манеры оставались неизменными, независимо от того, в каком состоянии он был.
— Спасибо, профессор. — Ники пристально посмотрела на Люка, и он заметил в ее глазах… Что в них мелькнуло?
Беспокойство!
Не за дедушку, а за него. Люк признался ей, как трудно все время надеяться и надеяться — только для того, чтобы разочаровываться снова и снова. И теперь она волновалась за него…
Люк почти не разговаривал за столом, в то время как Ники болтала об искусстве, затем она спросила профессора, какими удобрениями следует подкармливать цветы в саду. Очевидно, она прочитала книги бабушки и теперь, как бы между делом, обсуждала достоинства многолетних и однолетних растений.
Дедушка ничего не говорил в ответ, но впервые за долгое время Люку показалось, что профессор внимательно слушает.
Наконец Ники развила тему органического удобрения почвы вместо химических удобрений и пестицидов. Затем она спросила профессора, что он думает по этому поводу.
— Органические, — коротко сказал он.
Люк вспомнил, что его бабушка была фанаткой органических удобрений, и захотел звонко чмокнуть Ники.
— Ладно, — согласилась она. — Мне тоже не нравятся химикаты.
— Люди слишком часто их используют, — пробормотал дедушка.
— Не знал, что ты так хорошо разбираешься в садоводстве, — сказал Люк, надеясь поддержать разговор с дедушкой. — Я думал, твой конек — искусство.
Дедушка поднял одну бровь:
— А что такое сад, молодой человек? Искусство человека, а человек — искусство Бога.
— Мне нравится эта цитата из Филиппа Джеймса Бейли, — сказала Ники. — Помню, он был в дополнительном вопросе по истории искусства.
— Верно.
Люк уже искренне начинал верить, что Ники ему послал сам Бог. Она нашла просто гениальный подход к дедушке.
— Скажите, профессор, — предложила Ники, — почему бы вам не посидеть снаружи, когда я работаю? Сегодня не так жарко, и вы можете смотреть, как преображается сад.
Люк не на шутку взволновался, когда дедушка согласно кивнул. В то же самое время он испытал легкое чувство разочарования. Если дедушка будет сидеть поблизости, Люк не сможет попытаться пофлиртовать с Ники…
Они работали все утро, возя тачки с обрезанными ветками кустарника к старой куче компоста. Люк пытался делать самую тяжелую работу, когда видел, что Ники берется за то, что ей не по силам.
— Шовинист! — буркнула она, когда он запретил ей взбираться на старую лестницу, чтобы закрепить плети ежевики на решетке.
— Я не шовинист, — оскорбленно возразил он. В его компании женщины имели те же самые возможности, что и мужчины. Просто Люк не видел смысла в том, чтобы заставлять женщину делать тяжелую работу, которую он может сделать сам. О чем он ей и сказал.
— О, значит, тяжелая работа — удел мужчины?
— Да, — Люк сердито нахмурился. Возможно, у него несколько старомодные представления, но глупо заставлять слабую, хрупкую женщину таскать тяжести и лазить на полусгнившую лестницу. В любом случае он справится с этой работой лучше. А ей здесь и так хватает занятий.
Черт, он никогда не видел, чтобы женщина так трудилась! При том что это вовсе не ее сад. Казалось, Ники вкладывает сердце и душу в сад его бабушки.
В полдень они перекусили, после чего Люк погрузился в свой бизнес, а Ники поднялась в бывшую комнату бабушки. Она села за стол с блокнотами и лупой. Ее руки и плечи болели от непривычной физической работы, но она была довольна. Предстояло еще так много сделать, но оно того стоило. И потом Ники так хотелось помочь профессору.
И Люку.
«Замолчи», — раздраженно сказала она своей совести.
Ладно, стоит признаться, что ей нравилось работать бок о бок с внуком профессора. Ники питала слабость к подобному типу мужчин, хотя они, как правило, были эгоистичны и ненадежны. Впрочем, теперь это для нее не проблема. Ведь Ники не собирается крутить с ним роман.
Глава шестая
На следующий день они решили заняться прудом. Когда-то он был прозрачен и чист, но теперь зарос ряской, затянулся тиной.
Ники вовсе не была преисполнена энтузиазма. Грязный водоем, заполненный опавшими листьями и другим мусором, — это совсем не то, чем ей хотелось заниматься. Но Люк почему-то был захвачен этой идеей.
