Теперь глазами напарницы и её ушами маг видел и слышал Воина, оставленного за спиной его‑человека. Видел, как благообразный – если не считать взгляда, выдающего в нём жестокого мерзавца – мужичок долго смотрел в спину его‑человека; видел, как, сочтя, что расстояние стало достаточно велико, тот перекосил рот, сплюнул и пробормотал:
– Курасов ему подавай, ц‑ц‑ц… ещё не хватало, шоб энтым крысам э ксперт подмогал! Ну да то не мне решать, то дело старшого… можа, и срастётся шо… помощь‑та, кхе, ро зна быват…
Бросив по сторонам быстрые сторожкие взгляды, Воин развернулся и пошагал к тому переулку, из которого уже выползал наименее пострадавший бандит пятёрки. Попинав его (хех! А не только Мийолу хотелось пнуть сию братию… однако, тенденция!), вожак произнёс краткую, обильно пересыпанную бранью тираду на помеси местного диалекта и воровского жаргона.
Из красочной, местами малопонятной речи следовало, что ушибленным по жизни утыркам велели прибывшего проверить на прочность, а не пытаться поколотить, даже пары слов не молвив перед тем. Вместо разведки бречи торчливые полезли в драку на мага, что таких, як вы, трёх дюжин стоит – и закономерно огребли. Скажите спасибо, что вовсе не подохли. Лично он, дядя Батт, дерьмоглавов таких не пожалел бы. Но как вы есть именно его дерьмоглавы, перед старши м слово за вас он замолвит. Вот прямо сейчас и отправится. Только не за какие‑то личные успехи, не думайте лишнего – чисто за то, что своими неуклюжими шевелениями заставили мага вскрыть умение не то приблуду, делающую его невидимым. Ну и показать в действии какую‑то фигню, позволяющую разбрызгивать едучую дрянь. Артефакты плюс алхимия.
Вот за этот‑то частичный успех дядя Батт вам сейчас ещё малясь подмогнёт.
Как вскоре выяснилось, «подмога» заключалась в том, что Воин зашёл в ближайшую из халуп, где мобилизовал местных обитателей на помощь пострадавшим. Сам же он без задержек двинул куда‑то к центру города. К счастью, особо отдаляться дядя Батт не стал: попетлял изрядно, прибегая к хитростям, призванным «сбросить хвост», но по прямой отдалился от точки, где сидел старина Кривоног, всего шагов на триста. А от яхты, неподалёку от которой Мийол сидел на одной из причальных опор с закрытыми глазами, восстанавливая ману и шпионя через глаза фамильяра – на неполных четыреста. Иначе говоря, остался в радиусе пятисот шагов, внутри которого они с Эшки могли поддерживать малое слияние.
Более того: пресловутый старшой, как оказалось, сидел не в особняке, куда зашёл дядя Батт, а во внутреннем дворе, на скамейке под навесом, в окружении плодовых деревьев и коллег по рискованному ремеслу разбоя, вымогательства и насилия. Так что Мийолу дважды повезло: он напрямую прослушал всю беседу‑доклад и последовавшие указания.
Когда дядя Батт двинулся их исполнять, Мийол перестал расшифровывать речи старшого (тоже, кстати, испорченные местным ыкающим и глотающим часть гласных говорком) и разорвал малое слияние. Но Эшки оставил следить за бандитской компанией, а сам остался на месте – медитировать. В Даштрохе фон уступал хорридонскому, но не сильно; десяток единиц в час здесь он вполне мог вытянуть. Возможно, даже одиннадцать, если постараться.
А стараться приходилось, потому что поддержание Эшки и Зунга никто не отменял.
«Надо будет ещё провианта прикупить. Вот уж что‑что, а эта статья расходов в последнее время заставляет понервничать. Скорее бы уж развязаться с моральными долгами перед стариком и вернуться к заработкам… а то расходы у нас приличные, а дохода пока никакого. Проедаем запасы, причём без ощутимого толка…»
Спустя ещё десяток минут по пирсу, не особо приглушая шаги, прошёл Ригар. Сел на соседнюю причальную опору. Вздохнул. И спросил:
– Как дела, сын?
– Медитирую. Шпионю. Точнее, Эшки шпионит, а я так… готовлюсь при случае смотреть и слушать через неё.
– Ясно. Много нашпионил?
– Из полезного именно нам – не слишком. Дела былых времён поросли быльём, к тому же местные бандиты, Портовые Шустрилы, давней историей не интересуются.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Типично, – заметил отец. – Полагаю, для них всё, что было больше года назад – седая древность, больше десятка лет – эпоха легенд. Однодневки!
– Угу. В общем, про род Оллам, Дваждыбородого и его шхуну никто из них раньше даже и не слыхивал. Теперь дядя Батт (это мелкий начальник у Портовых Шустрил, с которым я говорил) пошёл по поручению вожака в городскую управу, совать местным писарчукам малую мзду. Те уже займутся раскопками в архивах. По старикам тоже пройдутся с расспросами, попробуют сплетниц послушать, хотя на тех надежды совсем мало. Ну а нам только и остаётся, что ждать.
– Ясно.
Мийол нахмурился.
– Знаешь, пап, меня другое волнует. Это… даже звучит как‑то тупо…
– М?
– Короче, ты сам слышал историю старика. Он – хешат, но сто с чем‑то лет назад курасы вполне себе приютили его‑мальца, как ты меня. Воспитали, помогли на первых порах. Пока он в юнгах у Дваждыбородого ходил, его даже от медитаций особо не дёргали. Ну, ты помнишь, чего я буду пересказывать… так вот. Самая дурость в том, что местные банды существовали и при Щетине, конечно, но иначе. Нынче все они жёстко делятся по национальному признаку. Те же Портовые Шустрилы, например – сплошь хешаты! Центровые под каким‑то Свинорезом – та же картина. А вот Речные Крысы – никаких хешатов, только итциро. У курасов тоже своя банда: Кляки или как‑то так. Местный выговор на редкость поганый и кривой, а курасик полон гласных созвучий, этим выговором упрощаемых безбожно…
Вздох.
– Но это ещё ладно, – продолжил Мийол, – меня другое беспокоит даже больше. Почему в Даштрохе такое раздолье бандам? Мы приплыли – а где портовые чины? Ни звука, ни тени! От меня, по берегу прогулявшегося, откровенно сбегали, первый встречный – хромой калека, что не смог убежать, вторые встречные – пятёрка оборванцев с дубьём! Куда смотрят власти? Старик плевался ядом на клан Стаглорен, и плевался, наверно, заслуженно, даром что заинтересованная сторона… но в его время клановцы следили за порядком. А нынче что?
– А нынче тут настало, языком былин говоря, царство мрака и срака, – возгласил Ригар. Но тоном, подходящим не столько для шуточек, сколько для эпитафий. – Говоришь, тут затеяли по национальному признаку межевание? Банды в открытую подменили власть, всё в полном упадке? Знакомые симптомы. Типичная социальная гангрена! Вселенные разные, а люди в них такие одинаковые, что аж страшно становится…
– Ты что‑то об этом понял?
– Нечего тут понимать, – отец покривился и сплюнул. Причём вышло так похоже на жест дяди Батта, что Мийола чуть не передёрнуло. Хорошо ещё, что плевок полетел не на пирс, без того загаженный, а в воду… тоже не сильно чистую. – Я тебе, сын, сейчас обрисую картинку, как я её склеил – а дальше уж ты сам думай, что с этим делать. Или, скорее, как с этим жить.
Ригар встал, прошёлся туда‑сюда, собираясь с мыслями. Заговорил:
– Что да как с Падением Империи случилось – дело давнее и сейчас не интересное. Я буду говорить об упадке после него. Времена не выбирают, в них живут и умирают… м‑да. Когда крепкая, центральная, законная власть ослабевает либо вовсе рушится, на свет вылезает власть слабая, местечковая и незаконная. Так было, так будет. Правило носит аж межвселенский характер – я свидетель! Многое зависит от масштабов во времени и пространстве. От стабильности. Если слабая, местечковая, незаконная власть оказывается способна поддерживать порядок достаточно долго, получается власть всё ещё местечковая, но достаточно крепкая и условно легитимная. Или даже без условности. Такова сейчас ситуация в Рубежных Городах, как я её понимаю. Планетерре сильно повезло с магией, потому что правящие элиты там одним фактом своего долгожительства обеспечивают тот самый длительный порядок. Несменяемый правитель, если это приличный правитель – благо. Но у всякого меча две стороны. Планетерре повезло с магией – и одновременно фатально не повезло…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
