Я так и застываю с заполошенно бьющимся сердцем, а мужчина договаривает:
— Такой джигит, эх… Цена мне — линялый тымак,[3] если не помогу!
Он улыбается хмуро поджавшему губы Боссу и показывает широким жестом на дверь.
— Прошу в дом, гости дорогие! Женщин к столу — обогреться с дороги, а нам бы с тобой, Роман, с глазу на глаз поговорить не мешает, раз уж свидеться выпал случай. Ни к чему ребят напрягать, вон как встопорщились молодцы!
— Поговорим, Матвей, — соглашается Босс и дает отмашку обступившей нас охране отойти к машинам. — Идем в дом, Валюша, вы с Женечкой совсем замерзли, — мягко подталкивает под спину маму, на которой, кажется, и лица нет — настолько происходящее этим днем все еще ошеломляет ее.
У Босса очень теплый тон и внимательный взгляд, он ведет нас к дому, приобняв за плечи, показывая всем свое расположение, но даже я сбиваюсь с шага, когда черноглазый Матвей, поднявшись по ступеням крыльца и собственноручно распахнув перед нами массивные входные двери, вдруг обращается к маме, приглашая переступить порог:
— Госпожа Градова?
— Черта с два! — она спотыкается и говорит это очень быстро и тихо, схватившись рукой за ворот плаща, но все равно сказанное ею звучит невежливо, и мама, глядя, как удивленно замер у дверей хозяин, тут же пытается исправить ситуацию:
— Госпожа Воробышек! То есть, не госпожа, — теряется, покраснев, как помидор. — Просто Воробышек.
Теперь озадачен мужчина, хитрая улыбка покинула лицо, но его рука все так же поднята в приглашающем жесте, и мама, буркнув извинения, скрывается внутри дома, оставив за Боссом право легко отмахнуться на ее слова и пожать плечами:
— Не обращай внимания, Матвей. Это у нас игры такие — брачные. В птички! — И снова поймав маму за плечо, когда хозяин отвлекается на своих людей: — Поверь мне, Валюша, это Восток. Лучше, если тебя здесь будут воспринимать, как мою женщину. Да и мне спокойнее, пока вы тут без меня с Женечкой…
— Чт-то?
— Ну, не упрямься. Давай помогу снять плащ. И чего разнервничалась, спрашивается?
— Сумасшествие какое-то… — как-то потерянно отвечает мама, послушно отдаваясь рукам Босса. — Рома, — поднимает к мужчине все еще смущенное лицо, — кажется, я не одета для такого дома. Я ведь с работы.
— Не бери в голову, Валентина, это мне переживать нужно, не тебе. Скажут люди, что я жадный, — поясняет на ее удивленный взгляд, — а я не жадный, правда, Валь! Вот совсем! Дай только сил с нашими детьми разобраться. Так что выше голову и чувствуй себя королевой, — тебе по положению положено!
Я тоже раздеваюсь, едва ли замечая богатое убранство дома, выдержанное в светло-золотых тонах. Сбрасываю с головы капюшон, поправляю волосы…
— Рад тебя видеть в своем доме, Кунсулу! Так вот ты какая… — оказывается рядом Матвей, но я не сразу понимаю, что слова мужчины обращены ко мне, поэтому ответная улыбка получается откровенно натянутой.
— Роман Сергеевич! — обращаюсь к Градову, пользуясь тем, что он сам провожает нас с мамой в парадную столовую, прежде чем уединиться с хозяином в его кабинете. — Я так боюсь, что будет поздно, и Илья пострадает! Что же мы тянем? Ведь это, — обвожу рукой вокруг, — совсем не важно!
Но он возражает мне, разрешив беспокойству проявиться в голосе:
— Ты ошибаешься, Женя. Здесь свои обычаи, и это нельзя не учесть. Гостеприимность хозяина многое говорит о его расположении и желании помочь. К тому же, мы должны набраться терпения — Байгали нужно время созвать своих людей. Бои начнутся с приходом ночи, а мы, к сожалению, до сих пор так и не выяснили место проведения турнира…
У меня покалывает щеки и грудь, подводит живот, ноги совсем непослушны, но в доме неожиданно людно, и Босс, притянув меня к себе за плечи, с отеческой заботой просит держаться ради Ильи и мамы.
— Пожалуйста, девочка. Если с тобой что-то случится, я никогда себе не прощу, что привез тебя сюда. Но ты — моя последняя надежда!
Мне почти все равно, что он может оказаться неправ в своих ожиданиях относительно чувств своего сына ко мне. Главное сейчас — найти Илью, и я заставляю себя улыбнуться мужчине, возвращая ему и себе уверенность.
— Все хорошо, Роман Сергеевич. Не беспокойтесь, конечно, мы с мамой подождем вас.
У Байгали красавица жена и не менее красивая дочь. Они встречают нас довольно прохладно, как встречают незнакомых, невзначай навязанных для общения людей. Беседу за столом в отсутствие хозяина и его главного гостя поддерживают трое из присутствующих женщин — то ли сестры, а то ли тетушки Матвея, — к счастью, не требуя от нас особого внимания, не вовлекая в разговор, позволяя нам с мамой молча цедить горячий чай с молоком и довольствоваться, несмотря на полный угощений стол, лишь кусками сыра и вкусной лепешки.
Разговор ведется вокруг Анаргуль — дочери Матвея, — ее успехов в учебе, красоты, нарядов и прочих атрибутов юной любимицы. Женщины без устали восхваляют девчонку, сулят ей выгодное замужество, упоминают о тайной симпатии, а она не спускает с меня цепких глаз. Когда я, в очередной раз поймав на себе чуть раскосый высокомерный взгляд, не без раздражения поправляю очки, она, взметнув косами, привстав над столом и под громкий тетушкин «Ох!» поймав крепкой рукой мое запястье, требовательно говорит, показывая взглядом на тонкий золотой браслет.
— Откуда это у тебя?
И я, сама того не ожидая, отвечаю вдруг холодно и почти зло:
— Руку убери. Не то откушу.
Эта девочка — Анаргуль — обласкана вниманием, с ней нельзя говорить подобным тоном, и она совершенно по-детски теряется, повернувшись к матери.
— Мама! — громко восклицает и разом сникает. А я встаю из-за стола, больше не в силах выносить эту компанию незнакомых мне людей и слушать неинтересный разговор, наверняка переступая черту допустимого приличия.
— Гуля, сядь!
— Спасибо за чудесный ужин! Извините нас, Зарина, но мы с дочерью, пожалуй, выйдем подышать свежим воздухом. Это все перелет виноват, смена климата и перепады давления! — моя мама тоже знает, когда вмешаться, и я с облегчением и благодарностью ловлю ее руку. Не глядя на поджавшую губы Анаргуль, плюхнувшуюся под материнский окрик на стул, в свою очередь благодарю хозяйку:
— Спасибо вам за гостеприимство, и правда, все было очень вкусно.
Когда час спустя хозяин с Боссом находят нас с мамой в теплой беседке за домом, Байгали без стеснения говорит:
— Не обращай внимания на мою Анаргуль, Кунсулу. Понравился ей Илья — видный джигит, дрогнуло девичье сердце. А тут я еще масла в огонь подлил, рассказав о невесте. А подарок от всей души, не сомневайся! Горсти золота парень отмел, а на часиках этих остановился. Как увидел, так и загорелся взгляд! Да я и сам вижу, что не прогадали мы с подарком.
