брала верх над ними. Как ни привыкли они к жару, они не в силах были вынести его. Я видел, как они отскакивали от меня один за другим. Я слышал, как они кричали, что надо принять те или другие меры. Я остался в конце концов один напротив открытых дверей… Я пошатнулся и со всего размаху рухнул на пол.
Свежий, прохладный ветер, дувший мне в лицо, вернул мне сознание… хотя не знаю, через сколько времени. Открыв глаза, я заметил, что меня несут в чем-то вроде паланкина по скалистому проходу и что в руках у моих носильщиков смоляные факелы. Туннель этот был очень высокий и как будто бы сделан руками человека, а не природой. На носильщиках были длинные белые блузы, но никакого оружия. Я обратился к ближайшему и спросил его, где я. Он ответил мне по-французски и очень приветливым тоном, видимо, довольный тем, что может сообщить мне приятную новость:
— Мы несем вас в Валлей-Гоуз по приказанию господина Аймроза.
— И вы из числа тех людей, которые были там с ним?
— Некоторые из нас… Господин Аймроз говорил, что вас знают. Не бойтесь ничего… они будут вашими друзьями.
Говоривший не мог не видеть моей сардонической улыбки. Я понял, что к еврею вернулась способность говорить как раз вовремя, чтобы спасти мне жизнь, что подтверждалось моим теперешним путешествием. Страшная слабость, овладевшая мной, привела меня снова в сонное состояние. А когда я опять пришел в сознание и открыл глаза, то увидел, что комната, где я лежал, освещена солнцем, а подле моей кровати стоит сам генерал Фордибрас. Я понял теперь, что француз называл Валлей-Гоузом и почему слуги еврея принесли меня сюда из пещеры.
Весьма естественно, что я надеялся увидеть отца Анны вскоре после своего приезда на Санта-Марию, а потому признаюсь откровенно, что присутствие его в комнате не так удивило, как доставило мне удовольствие. Каков бы он ни был, как ни была сомнительна его история, он все же представлял резкий контраст с евреем и с дикарями, которые работали для последнего в тех пещерах. Человек с военной выправкой, вежливый и сдержанный в разговоре, он с самого начала был загадкой для меня, и мне гораздо приятнее было видеть его у своей постели, чем кого бы то ни было из живущих на острове Санта-Мария, за исключением, конечно, слуги моего Окиады. Несмотря на то что ко всем словам его я относился как к самой бесстыдной лжи, я все же ничего не имел против того, чтобы говорить с ним.
— Я пришел узнать о здоровье безумного человека, — сказал он сурово, — ваше посещение пещеры оказалось, по-видимому, совершенно лишним.
Я сел на своей кровати и попытался вдохнуть свежий воздух всей грудью.
— Так как вам уже известна эта история, — сказал я, — то мы не будем больше останавливаться на ее частностях. Я приехал сюда с целью узнать, что вы и слуги ваши делаете на острове Санта-Мария, и это обернулось для меня весьма неприятными последствиями. Я согласен с вами относительно моего безумия, но прошу избавить меня от вашей жалости.
Он немедленно отошел от моей кровати и, подойдя к окнам, раскрыл их еще больше.
— Как вам угодно, — сказал он, — может, наступит время, когда никто не будет щадить друг друга. Если вы думаете, что оно уже…
— Можете поступать, как вам угодно. Я всегда к вашим услугам, генерал Фордибрас. Говорите или молчите, вам все же придется немного добавить к тому, что мне известно. Но если вы вздумаете торговаться со мной…
Он покраснел от досады и быстро повернулся в мою сторону.
— Что это еще за оскорбление? — воскликнул он. — Вы явились сюда, чтобы шпионить за мной, выходите тайком из моего дома, как обыкновенный грабитель, и отправляетесь в рудники…
— Рудники, генерал Фордибрас?
— А что же это, доктор Фабос? Вы думаете, меня легко обмануть? Вы явились сюда с целью украсть мою тайну, хранить которую я считаю себя вправе. Вы хотите обогатить себя. Хотите вернуться затем в Лондон и сказать вашим товарищам-мошенникам: «На Азорских островах есть золото, завладейте им, выкупите людей и заключите договор с португальским правительством». Вы открыто подсматриваете за моими рабочими, а потому, не будь там моего управляющего Аймроза, вы не были бы теперь живы, чтобы сегодня утром расписывать мне эти истории… И неужели я, Губерт Фордибрас, хозяин этой местности, захочу торговаться с таким человеком, как вы? Бог мой, что еще придется мне услышать от такого господина, как вы?
Я откинулся на подушку и смотрел на него упорно, с выражением сожаления и презрения к его поистине редкой лжи.
— Вы услышите, — ответил я спокойно, — что английскому правительству известны настоящие владельцы «Бриллиантового корабля», а также и местопребывание их.
Всегда чувствуешь себя несколько взволнованным при виде унижения человека с утонченными манерами и присущим ему выраженным чувством собственного достоинства. Признаюсь откровенно, в тот момент я чувствовал симпатию к генералу Фордибрасу. Ударь я его, и передо мной был бы мужчина, но слова мои мгновенно лишили его сознания своей значимости. Несколько минут он молчал, видимо затрудняясь, что сказать, и вся фигура его представляла вид жалкого, убитого горем человека.
— По какому праву вмешиваетесь вы в мои дела? — спросил он наконец. — Кто поставил вас моим обвинителем? Чем выше вы других, чтобы судить людей? Бог мой! Неужели вы не понимаете, что жизнь ваша зависит от моего великодушия? Одного моего слова…
— Оно никогда не будет произнесено, — сказал я, не спуская с него глаз. — Преступления, совершенные вами, Губерт Фордибрас, совершены отчасти под влиянием насилия чужой воли, отчасти случайно. Вы лично не так виновны. Еврей — ваш учитель. Когда еврей попадет на эшафот, я выступлю вашим защитником. Это вы мне позволите, конечно. Видите, я понимаю вас и могу читать ваши мысли. Вы принадлежите к числу тех людей, которые прикрываются преступлениями и позволяют одураченным ими людям открыто приносить им жертвоприношения. Вы не смотрите на их лица, вы редко слушаете их голоса. Таково мое суждение о вас… можете предполагать, что вам угодно, мое мнение не изменится. Такие люди говорят
