- Да не надо нам твоих благодарений! – Неожиданно выступил немногословный Христофорыч. – Ты свое спасибо делом докажи. И не нужно рожу кислую делать. - Господу радование угодно, а не смурной вид!
Железный сандаль хитро подмигнул, и, тут же состроив обычную суровую мину, продолжил наставление: - Змий тебя искушать будет. Сам не хочет, а удержаться не сможет. Силу предложит и крепость свою ангельскую. Для дела хорошего, не для зла. Если надо – бери, не раздумывай. Господь для того Реальгара в мир и допустил, чтоб он нечисти рога поотшибал.
Только знай, чем больше силы у дракона возьмешь, тем больше власти он над тобой получит. А получив, назад уже не вернет. Ты уже раз себя терял, что такое одержимость знаешь сам. Власть упустишь – беда! Будешь убивать людей походя. Природу лютую за раз не переделаешь, помни это Платон, держи Змия крепко! Ему сие тоже во благо будет, поможет адскую гордыню обуздать.
Реальгару еще долго в земную школу ходить, прежде чем он без поводка и намордника тут жить сможет. Ты за него в ответе, а за тебя перед господом мы с Васей подписались. Этого тоже не забывай! – Железный сандаль замолк, а Василий подошел вплотную и, достав из кармана знакомый безразмерный платок, вытер мне слезы. – Второй раз за день угодник божий тебе сопли подтирает. Иной схимник такой чести и раз в жизни не удостоится, а тебе, засранцу, прости Господи, - такая милость!– Не упустил подколоть меня Христофорыч. Но голос его на сей раз был непривычно ласков
Я чувствовал, что время нашей встречи на исходе. – Катя! Нужно спросить у старцев, жива она, и, если да, можно ли вызволить ее из беды! И опять Василий опередил мои мысли: - Жива, жива твоя подруга. И душу ее из Ада ты сам того не зная спас. Ангелина с упырем Катю в плену черного стола держали, по сговору с мачехой и наущению Сатанопуло. Беса Леонидова и упыря уже нет, ведьма с мачехой – жалеют, что в живых остались. Да Катеньке от того не легче.
Жива девка. Только лучше бы было ей помереть. Испортил ее поганый кот. Сильно испортил. Пока душа ее в адовом столе заключена была, успел нечистый тело девичье по своему подобию переделать. Демонскую кровь в нее влил. Охота его взяла себе подругу из Катьки твоей сделать. Затосковал в одиночестве. Задумал свою стаю завести.
Душа человечья к девице уже вернулась, но в новом теле ей без постоянного присмотра хозяина крови не ужиться. Сатанопуло ты по ветру развеял, а без власти старшего демона младшему не выжить. С ума сойдет и в безумии на себя руки наложит, если люди добрые раньше не упокоят. Ты какой исход предпочесть хочешь? А, паря, я тебя спрашиваю?! Опять молчишь… - Старики переглянулись и, не сговариваясь, осенили меня крестным знаменьем.
Не знаю, как описать словами, но благословение угодников – штука сильная. Примерно как тонна прохладного медово-сладкого света внезапно вылившаяся с небес. «Игуан» на моих плечах беспокойно заерзал, а я вытянулся, как струна, наслаждаясь обрушившимся водопадом светоносного нектара.
Тем временем меня очень внимательно изучали две пары сияющих глаз. Видимо моя реакция на благодать показалась угодникам правильной, или что-то еще склонило чашу весов, - не знаю. Но Колпакович радостно просиял и одобряюще мотнул головой в мою сторону. Василий широко улыбнулся, подманил меня рукой поближе и тихонько шепнул: - Будет тебе совет, Платон. Есть одна лазейка. Ты ведь девице тоже кровь пить давал? И демон у тебя на плече пристроился не из последних.
Возьметесь вместе Катю окормлять, может и выживет. Да только, все, что она натворит, опять-таки на тебе, Платон, будет. Готов такую ношу нести?! А ты, змий, то же в деле?! – Реальгар радостно завилял шипастым хвостом, активно показывая: - Да, он в деле! Совсем, как дворовый пес, нашедший повод угодить строгому хозяину. Такое сравнение дракону пришлось не по вкусу, и он пребольно укусил меня за ухо. Хотя хвостом, подлец, крутить перед угодниками не переставал!
- Ну, быть по сему. Благословляю! – Громовым голосом рявкнул Василий и грянул о Земь посохом. – В моем мозгу будто взорвалась атомная бомба, море света смешалось с настоящей какофонией всевозможных звуков, закружилось стремительным водоворотом и выбросило меня на берег нашего привычного мира.
Впрочем, света в нашем мире тоже хватало. И почему то он светил мне прямо в глаза. В следующую секунду после пробуждения к световой вакханалии прибавились еще более острые ощущения. Мою грудь пробил мощный электрический импульс, тело выгнулось дугой, а истерический женский голос заорал – еще разряд, четыреста давай! Попытка вырваться из лап садистов оказалась безрезультатной. Руки и ноги мучители крепко зафиксировали на покрытом зеленой тканью алтаре.
Что за черт! – хотел крикнуть я, но тут же подумал, что после столь тесного знакомства с божьими людьми чертыхаться будет нефеншуево. Хотя, – зря расстраивался, в горле у меня все одно торчала интубационная трубка, сводящая все попытки высказаться к жалким сипам. – Хватит, Леночка. Видишь, пульс есть, завелся парень. Или ты его заживо зажарить собираешься?! - Последние слова принадлежали уже не женщине. Их произнес веселый и пропитый мужской бас. Сквозь пелену слез, закрывавшую воспаленные глаза, хозяин баса виделся похожим на синеватого доброго бегемота, склонившегося над моим изголовьем.
От сердца у меня отлегло. Стало понятно, что над моим бренным телом колдует реанимационная бригада, а не свора экзотических чертей, как стало уже обычным в последнее время. И я уже спокойно нырнул в беспробудный медикаментозный сон.
Пробуждение застало меня врасплох. Я наслаждался удивительным сновидением, в котором спал, как младенец, на руках у матери. Мама, ставшая почему-то очень большой, качала меня на руках и что-то ласково напевала голосом железного старца Колпаковича. Было тепло, спокойно и очень уютно.
Вместо пустышки у меня во рту почему-то оказалась обсосанная почти до неузнаваемости адская плацента, ничуть, впрочем, не мешающая получать от сна удовольствие. Более того, плацента на вкус напоминала миндальное пирожное. Мне было диво, как хорошо. Жаль, недолго.
Идиллию разрушил спустившийся с небес Василий. Блаженный, наподобие херувимов с рождественской открытки, был оснащен малюсенькими крылышками. Он бесцеремонно схватил меня за пальцы правой руки и принялся за них дергать, тихонько напева: - «Хэппи Бестдей ту ю... ».
Просыпаться не хотелось, но кто-то требовательно тряс мою руку и звал по имени, пока я не разлепил глаза. На сей раз я сразу понял, что нахожусь в больничной палате. Судя по обстановке и тому, что дышал я самостоятельно, было ясно – из реанимации меня уже перевели. Учитывая, что ведьма Ангелина сумела нашпиговать мой живот дробью из помпового ружья, а напоследок я хорошенько прожарился в разряде молнии, такое стремительное выздоровление выглядело более, чем странно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
