Между тем миссис Барнет, обняв Калюмах, приподняла ей голову, влила в разжатый рот несколько капель брэнди и смочила ей лоб и виски снегом.
Прошло несколько минут. Миссис Барнет и Мэдж не решались произнести ни слова в смертельном страхе, как бы жизнь в этом неподвижном теле окончательно не угасла.
Внезапно из груди Калюмах вырвался едва слышный вздох. Руки ее слабо зашевелились, и, еще не открывая глаз и не видя той, которая спасла ее, она прошептала:
- Госпожа Полина! Госпожа Полина!
Услышав свое имя, путешественница замерла от изумления. Неужели Калюмах по собственному побуждению явилась сюда, на этот блуждающий остров, чтобы разыскать чужестранку, которая была когда-то добра к ней? Но как могла она узнать обо всем и как добралась до острова Виктории, оторванного от всякой земли? Как, наконец, могла она догадаться, что льдина унесла далеко от континента и миссис Барнет и всех остальных обитателей форта Надежды? Все это было и в самом деле непонятно.
- Она жива, она не умрет! - сказала Мэдж, почувствовав под рукой теплоту этого дотоле безжизненного тела.
- Несчастное дитя! - прошептала миссис Барнет, глубоко растроганная. - Почти умирая, она произносила мое имя! Мое имя было на ее устах!
Но вдруг Калюмах приоткрыла глаза; ее взгляд, сперва робкий, испуганный, блуждающий, остановившись на миссис Барнет, внезапно оживился. На мгновение, только на одно мгновение увидела она ее, но этого было достаточно. Юная эскимоска сразу узнала «свою добрую госпожу». Калюмах еще раз повторила имя путешественницы, и рука ее слегка приподнялась и опустилась в ладонь миссис Барнет.
Заботы двух женщин быстро привели Калюмах в чувство. Причиной крайнего ее изнеможения была не только усталость, но и голод. Как потом узнала миссис Барнет, девушка не ела двое суток. Несколько кусочков холодной дичи и глоток брэнди восстановил ее силы, и не прошло и часа, как она уже шла со своими друзьями к форту Надежды.
Но в этот час, сидя на песке между миссис Барнет и Мэдж, Калюмах сначала излила им свою благодарность и любовь, а затем начала свой рассказ. Нет! Она не забыла чужестранок из форта Надежды, и образ миссис Барнет всегда жил в ее памяти. Нет, не случай забросил ее, полумертвую, на берег острова Виктории!
Вот что в кратких словах поведала Калюмах Полине Барнет.
Читатель помнит, что в первое свое посещение форта Надежды юная эскимоска обещала друзьям вернуться к ним летом.
Прошла долгая полярная ночь, и наступил май. Исполнить данное обещание Калюмах почитала своим долгом. Она покинула поселок в Новой Джорджии, где провела зиму, и в сопровождении одного из своих родственников направилась к полуострову Виктории.
Шесть недель спустя, в половине июня, она добралась до пределов Новой Британии, лежащей недалеко от мыса Батерст. Она прекрасно узнала вулканы вокруг залива Ливерпул и, пройдя еще миль двадцать, очутилась у Моржовой бухты, где вместе со своими родными не раз охотилась на тюленей. Но по ту сторону бухты, на севере, было пусто! Берег прямой линией уходил к юго-востоку. Ни мыса Эскимосов, ни мыса Батерст!
Калюмах поняла, что случилось: либо вся эта часть материка, ставшая с некоторых пор островом Викторией, поглощена волнами, либо она блуждает по океану!
Не найдя тех, к кому она так стремилась издалека, Калюмах заплакала.
Между тем ее шурина, эскимоса, эта катастрофа нисколько не поразила. Среди кочевых племен Северной Америки существовало весьма распространенное предание, что территория мыса Батерст тысячи веков тому назад не составляла одного целого с материком и что наступит время, когда силами природы она снова отделится от него. Поэтому-то эскимосы и были так удивлены, увидев, что лейтенант Гобсон основал факторию как раз у подножья мыса Батерст. Но то ли из чрезмерной осторожности, свойственной их племени, то ли из чувства неприязни, которую питает всякий туземец к иноплеменнику, завладевшему его землей, эскимосы ничего не сказали лейтенанту Гобсону. К тому же фактория была уже построена. Этого предания, которое ничем не подтверждалось и было всего лишь одной из многочисленных легенд о происхождении полярных стран, Калюмах не знала и потому нет предостерегла обитателей форта Надежды об угрожавшей им опасности.
Если бы эскимосы предупредили Джаспера Гобсона, он бы не доверился этой земле, которая к тому же отличалась такими странными свойствами, и стал бы искать для фактории другое, более надежное место.
Когда Калюмах обнаружила исчезновение мыса Батерст, она начала искать своих друзей по ту сторону залива Уошберн, но и там не оказалось никаких следов тех, кого ей так хотелось видеть. Отчаявшись их найти, она вернулась обратно на запад, на рыбные промыслы Русской Америки.
Итак, Калюмах и ее шурин покинули окрестности Моржовой бухты в последних числах июня. Они снова пошли прибрежной дорогой и к концу июля, проделав все это бесполезное путешествие, возвратились в Новую Джорджию.
Калюмах уже не надеялась когда-нибудь увидеть ни миссис Барнет, ни ее товарищей из форта Надежды. Она решила, что все они погибли в пучинах океана.
В этом месте своего рассказа юная эскимоска глазами, полными слез, взглянула на миссис Барнет и нежно пожала ей руку. Потом, шепча молитву, она возблагодарила бога, который спас ее именно этой рукою друга.
Возвратившись домой к своим близким, Калюмах зажила прежней жизнью. Она работала вместе с родными на рыбных промыслах Ледового мыса, расположенного почти на семидесятой параллели, в шестистах милях от мыса Батерст.
Вся первая половина августа прошла без особых событий. Но в конце месяца разразился свирепый шторм, который так встревожил Джаспера Гобсона. Охватив, казалось, весь Северный Ледовитый океан, буря распространилась даже за пределы Берингова пролива. У Ледового мыса она бушевала так же неистово, как и над островом Викторией. В это время блуждающий остров находился всего лишь в двухстах милях от материка, как это установил на основании своих наблюдений Джаспер Гобсон.
Слушая рассказ Калюмах, миссис Барнет, прекрасно осведомленная о положении острова, сопоставляла в уме все происшедшее, стараясь найти разгадку этих необычайных событий, а главное - объяснить себе появление на острове юной туземки.
Первые дни бури эскимосы Ледового мыса провели, забившись в свои хижины, не имея возможности выйти из дома, а тем более на рыбную ловлю. Однако в ночь с 31 августа на 1 сентября Калюмах решила отправиться на берег. Она шла, не страшась ветра и дождя, бушевавших вокруг, и тревожно вглядывалась в разъяренное море, вздымавшееся во мраке подобно горной цепи.
Вдруг вскоре после полуночи ей показалось, что под напором урагана вдоль берега двигается какая-то огромная, бесформенная масса. Ее глаза, зоркие, как у всех туземцев, привыкших к мраку долгих полярных ночей, не могли ее обмануть. Громада плыла в двух милях от берега, но то не был ни кит, ни корабль и, судя по времени года, ни айсберг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
