нельзя.
Я кивнул, показывая, что весь во внимании.
— Так вот, никто не против драк или скандалов. Ради этого нас и будут смотреть. Потому что любой бой должен иметь конфликт. Соперники не могут выходить друг к другу просто так. Никакого «спортивного интереса» — на камеру ты должен ненавидеть своего оппонента. Понимаешь?
— Понимаю, мне уже с разных сторон это объясняли, — подтвердил я.
— А если конфликта нет, то сделай его, — продолжила она. — Но при этом не переходи грань. Не хочу, чтобы вы тут реально друг друга перерезали или убили. Все конфликты должны возникать в пределах площадки и заканчиваться в ринге. Если драка — то драка до первой крови. Пусть даже на улице, но всё это должно быть под контролем моей команды.
Она говорила спокойно, не показывая эмоций, но от этого слова звучали только убедительнее.
— А если я не буду этого делать?
— Значит, тебя никто не будет смотреть… вернее, тебя может и будут, а вот остальных из команды…
В кабинете повисла пауза.
— Я тебя услышал, — заключил я. — Принял к сведению.
Я понимал, что даже если я или ребята из моей команды не будут устраивать цирк, все остальные будут. И чем дальше, тем грязнее станет шоу.
— Это не просьба, это требование. Зрителю не нужны друзья в клетке. Ему нужны враги. Ваша задача, — голос Марины стал твёрже, — сделать вид, что вы готовы убить друг друга. А наша задача — вовремя выключить камеру. Ты можешь быть хоть самым сильным бойцом, но если у зрителя не горят глаза, когда он включает экран, для нас ты пустое место.
— Ясно, — ответил я.
— И ещё, — добавила она. — Никогда, слышишь? Никогда не говори на камеру, что ты здесь ради «спорта». Это запрет.
Марина откинулась на спинку кресла и вдруг чуть смягчила тон.
— Я хочу, чтобы ты выиграл это шоу. Честно. Но выиграть можно только если ты примешь правила.
Марина смотрела на меня так, будто пыталась расколоть взглядом. Она чуть выдохнула, закрыла папку на столе и положила ладонь сверху.
— Ладно, я рада, что ты понял. Ты можешь быть упрямым, можешь даже спорить со мной внутри себя, но я вижу, что ты услышал.
Она слегка улыбнулась уголком губ.
— Смотрю на тебя и понимаю, что если кто-то и должен остаться до конца, то именно ты. У тебя есть то, чего нет у других. Стержень. Ты другой. А другой — это и есть то, что может зацепить зрителя.
Я смотрел на неё, и впервые за разговор она выглядела не как директор проекта, а как человек, который действительно сказал то, что думает.
— Удачи тебе, — шепнула она.
Я встал, поправил футболку и направился к двери. Когда рука коснулась ручки, я на секунду обернулся и тут взгляд зацепился за стол. Посреди идеального порядка лежала маленькая вещь, которая не могла быть здесь случайно.
Крестик.
Золотой крест на потёртой цепочке. Я узнал его сразу, ещё до того, как сознание успело обработать детали. Память ударила в голову, как нокаутирующий удар.
Это был тот самый крестик, который я оставил Светке и её дочери в ту самую ночь почти тридцать лет назад, когда я умер в прошлой жизни во время конфликта с Виктором Козловым.
Мир качнулся. Я замер в дверях, не в силах пошевелиться. Что он делал у этой… Марины⁈ Почему она полезла своими грязными руками в эту историю?
Марина заметила мой взгляд. На долю секунды её лицо дрогнуло, глаза метнулись к крестику, потом ко мне. Она рефлекторно накрыла его ладонью и убрала в ящик стола.
Следом Марина сделала вид, что смотрит в планшет, проверяя какие-то данные, будто разговор завершён. Но я видел, что её пальцы всё ещё касались крышки ящика, где лежал крестик.
— Откуда у тебя это? — холодно спросил я.
Она медленно подняла взгляд. В её глазах застыла осторожность, сдержанная сила человека, которого застали врасплох.
— О чём ты?
Её зрачки на миг расширились. На долю секунды, но это выдало Марину сильнее любых слов. Она быстро отвела взгляд, закрыла планшет, как будто у неё срочные дела.
Марина встала из-за стола, подошла к окну. Она не собиралась отвечать.
А у меня в голове ум начал заходить за разум. Что это могло значить? Откуда у неё мой крестик? Она знает, как он попал к Козлову…
— Просто крестик, — наконец ответила она. — А чего он тебе так понравился?
— Просто… — я понимал, что не могу говорить, как есть. — Ладно, хорошего вечера.
Я вышел из крыла кабинета и остановился, как вкопанный.
Вспомнил, как видел Марину у кладбища на могиле Светки. Туда она явно ездила тайком, прячась, потому что Виктор не разрешал.
Почему?
Новая реальность буквально рухнула на меня.
Марина — никакая не «директор», не любовница Козлова… Она дочь Витьки и Светы. Сестра Сашки Козлова.
Осознание пришло мгновенно.
Все куски головоломки начали вставать на места.
Я медленно пошёл по коридору, но шаги отдавались гулом. В голове начали складываться куски, которые раньше казались разрозненными.
Но почему она сменила имя?
Или Витя не мог принять того, что это Светка назвала дочь? Слишком он принципиальный и гордый. Возможно, он не позволил, чтобы имя, данное матерью, осталось в её судьбе. Вот и превратил её в Марину. А фамилия… фамилия Козлов слишком тяжёлая для медиа. Для шоу и карьеры понадобилась другая.
Или как это всё понимать?
Но очевидно одно. Ни Марина не знала о Саше, ни Саша не знал о ней. Оба жили бок о бок, в одной реальности, родные сестра и брат, но совершенно чужие люди. Их связало только шоу — и то случайно.
Телефон в кармане завибрировал. Я вытащил его — звонил неизвестный номер. Помня, что Саня предупреждал, что может звонить, я принял вызов. Прижал трубку к уху, стараясь отойти подальше от камер, хотя прекрасно понимал, что если захотят — услышат всё равно.
— Ну что, — прозвучал в динамике низкий голос младшего Козлова. — Встреча договорена. Ты сможешь оттуда вырваться?
Я помолчал пару секунд. Перед глазами все еще стоял крестик, увиденный у Марины на столе. Так и чесалось сказать, что я только что нашел его сестру. Но… нельзя черт возьми! Совсем нельзя! Как бы не хотелось обратного.
— Хорошо, буду,
