Толпа была не сказать, чтобы очень плотной, обычная городская сутолока – люди двигались, сменяя друг друга, спеша куда-то. Обычные прохожие – молодежь, старики, дети, мужчины и женщины - все они беспрестанно двигались, шли мимо, не обращая на него внимания.
Но происходило что-то, заставляющее Уильяма напрягаться, он ощущал смутную тревогу, причины которой понять не мог. И вдруг до него дошло, и стало не по себе: он не слышал голосов людей. Видел, как они шевелят губами, даже смеются, но все это - совершенно беззвучно. Слышно было что угодно, стук каблуков по мостовой, шелест одежды, шум крыльев голубя, пролетающего мимо, даже биение собственного пульса. Но не голоса.
И когда среди колышущейся массы людей ему на глаза попался совершенно неподвижно стоящий человек с опущенной головой, это не могло не привлечь его внимания. Почему-то быстрее забилось сердце, и до дрожи захотелось оказаться рядом и увидеть лицо. Билл начал продвигаться к этой фигуре, не отрывая от нее взгляда, боясь потерять из виду, и постепенно стал чувствовать, как это часто случается в кошмарах, что перемещается он в чем-то очень вязком, будто воздух превратился в невидимую густую патоку. И тут же заметил, что и люди двигаются, будто в замедленной съемке. Да и звуки стали низкими и гулкими.
Медленно, мучительно медленно, но, все же подбираясь ближе, не отрывая взгляда от широких, обтянутых белой футболкой плеч, ощущал головокружение, уже догадываясь, КТО это.
А когда сквозь тонкую белую ткань увидел просвечивающую татуировку на спине, он не выдержал:
- Том!
Боль немилосердно пульсировала в голове, и он протянул руку в направлении стоящего неподвижно парня. Оставалось сделать всего несколько шагов, в реальности он бы преодолел это расстояние за секунду, но здесь...
Уильям кричал. Кричал не раз и не два. Но так же, как и у всех, голоса у него не было. Это было похоже на истерику: он не мог ни подойти к Тому, ни докричаться.
Том так и стоял, как изваяние, и Билл, находившийся от него сбоку, смотрел, как свесившаяся челка с высветленными прядями легонько колыхалась на почти неощутимом ветерке.
Это было невыносимо, быть рядом, совсем рядом, и не иметь возможности прикоснуться.
Билл рванулся со всех сил вперед, и...
Это не он в один момент оказался за спиной Тома, всего в нескольких сантиметрах - было четкое ощущение, что за долю секунды к нему придвинули любимого человека, к которому так рвался, как в фильмах камера делает наезд, и далекое мгновенно приближается в упор. Билл в ужасе отпрянул, когда Том резко посмотрел через плечо, пронизывая черными взглядом, и в сознание ударил хриплый шепот, хотя губы оставались неподвижны:
- Не опоздай...
Билл вскинулся, тяжело дыша, не соображая где он, не понимая - что за гул, что за дрожь? На лбу выступили мелкие капельки пота, и он прикоснулся к ним ледяными пальцами.
- Что за...?
И начал приходить в себя - он в автобусе, раннее утро, еще темно, он едет в Кельн, чтобы оттуда вылететь в Манчестер. Домой...
И это был сон. Всего лишь сон. Не больше. Но Билла трясло, как в ознобе.
- Бред какой-то...
Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Потом снял висящую рядом с ним куртку, закутался в нее и снова откинулся на спинку кресла.
«Я просто слишком много думаю о нем. Слишком. Нельзя... я так свихнусь. Нужно выспаться нормально - и все пройдет... Все хорошо, вечером уже дома буду».
К этому времени они были уже на подъезде к Кельну, началась обычная суматоха - утренний кофе, сборы. А кошмар... Билл не помнил, что ему приснилось, но что-то, засевшее глубоко внутри, не давало полностью расслабиться.
***
Рождественского чуда для Тома не случилось.
Перемен на почтовом ящике не обнаружилось. Так же как и звонков.
Праздничная неделя продолжалась, а радужного настроения как не было, так и не грозило появиться в ближайшем будущем.
Том не то чтобы успокоился, но немного смирился с ожиданием после ночного разговора с Кэти. Решил, что надо просто потихоньку жить. Как-то. Но все же продолжал с маниакальной регулярностью проверять почту и телефон. Пока, на второй день после Рождества, в пятницу вечером, вернувшись с работы, не обнаружил очередной сюрприз.
- Твою мать! – услышал Михаэль еще из коридора ругань Тома, и выглянул узнать, в чем дело. Томас стоял возле вешалки и чесал затылок, держась второй рукой за карман своей куртки.
- Чего разоряемся?
- Блядь... Забыл трубу на работе, прикинь? Придется завтра ехать. Что мне, два дня без телефона сидеть? – Том шумно выдохнул.
«Блин... Да уж посидел бы, конечно, если бы не...»
- Не пойму, как я мог забыть? Поставил на подзарядку, сунул на полку - и пипец! Там и лежит теперь.
- Ну, заработался, бывает. Завтра заберешь, если так тебе горит. А до понедельника никак не утерпишь?
- Не знаю, может быть, – бухтел Том, - видно будет...
Но субботним утром Михаэля разбудила подозрительная возня в прихожей, где он застал уже одетого Тома - тот брал мотоциклетный шлем и ключи от общего гаража.
- Слушай, я надеюсь, ты ведь не на байке поедешь? Обещали снег после обеда, – стараясь казаться убедительным, надавил сосед.
Том продолжал озабоченно шарить на полке в поисках перчаток.
- Дебил ты, Трюмпер, и не лечишься! Мозгов вообще нет!
- Да ладно тебе, Мих! Я же быстро... Туда и обратно. Дороги в выходной свободные, долечу мигом. Тебе что-нибудь прихватить в супермаркете на обратном пути?
- Угу, пива купи. Поговорку знаешь? Мигом он! – возмущался Михаэль, возвращаясь в спальню.
***
Билл смотрел вслед отходящему экспрессу, в котором Ева с друзьями отправилась на центральный железнодорожный вокзал Кельна - Хауптбанхоф, чтобы уже оттуда поездом ехать в Гамбург.
Меньше чем через шесть часов они будут в том городе, из которого Билл убегал.
Как же болело сердце.
Оно не просто скулило от тоски, а тихонько и безнадежно подрагивало в от бессилия...
Ева уезжала туда, где ОН. А Билл всего через несколько часов сядет в самолет, который унесет от НЕГО еще дальше.
У Билла до рейса на Манчестер еще было прилично времени, и чтобы не скучать в зале ожидания, он сначала проводил сестру на вокзал, и только потом отправился на такси в аэропорт. Еще по дороге туда начался небольшой снег, но не те красивые кружащиеся снежинки, как было в Париже в рождественскую ночь, а мокрые липкие хлопья, потому что было довольно тепло, около нуля градусов. И уже сейчас было понятно, если снег усилится, то скоро на дорогах начнутся заторы. Водитель, подвозивший Уильяма, в этом не сомневался, ругаясь вполголоса на то, что возвращаться из аэропорта ему придется уже по пробкам.
В аэропорту «Кельн-Бонн» было многолюдно - впереди Новый год, и те, кто провел Рождество вне дома, хотя бы на этот праздник спешили добраться к дорогим и любимым. Билл тоже ехал к семье, к отцу и маме, но душа просила сейчас совсем другого.
После почти двухнедельного путешествия по Европе, осознание того, что он через несколько часов окажется дома, приводило Картрайта в немного заторможенное состояние, пока он ожидал своей очереди на регистрацию рейса. Вокруг стоял шум, характерный для больших помещений, где, как в улье, гудели голоса людей, смех и беготня ребятишек, плач уставших от ожидания младенцев, пиликающие звуки справочных мониторов, объявления по селектору приглашающие на посадку или извещающие о прибытии рейсов, и вездесущая реклама.
До отлета оставалось чуть больше часа, в очереди перед Биллом три человека, а он все еще размышлял, стоит ли сдавать свой чемодан в багаж или взять с собой в салон. Напротив стойки регистрации располагался большой телеэкран, передающий новостной канал, Билл не обращал на него внимания, до тех пор, пока не услышал название города, о котором вещал диктор - Гамбург. И уже не отрываясь, уставился в экран, жадно прислушиваясь к репортажу:
«Внезапный снегопад на севере Германии начавшийся после полудня, привел к множеству аварий на дорогах. Крупная авария произошла на востоке Гамбурга, на федеральной трассе в направлении Берлин-Рейбек, в районе развязки Шиффбекер-А24, и парализовала движение автотранспорта на несколько часов».
