Очевидно, кыш-гномы прорыли свой подземный ход под озером. Абернети не мог понять, каким чудом им это удалось, если учесть, какой глубиной оно славится. Представил себе, как над ним обрушивается свод, воображал, как в тоннель врывается вода озера. Они ползли бесконечно долго, и ему не раз казалось, что больше уже не вынесет. Но он брал себя в руки и не сдавался.
Когда они снова вышли к свету лун и звезд, оказавшись в зарослях кустов за кольцом осады, где можно было стряхнуть с себя грязь и насекомых и снова, с наслаждением и глубокой благодарностью, вдохнуть прохладный ночной воздух, который показался ему несказанно сладким и ароматным, он дал себе клятву: что бы ни случилось с этого момента, он ни при каких обстоятельствах не полезет обратно в этот подземный ход.
Немного очухавшись, Абернети последовал за гномами. Между кустами и деревьями они пробрались на холм, откуда было видно луг и странную армию, осадившую Чистейшее Серебро. Костры, на которых готовился ужин, уже догорали, и повсюду на траве спали люди. Стража из регулярной армии Каллендбора все еще охраняла берег, пристально наблюдая за островом-замком, небольшие группки людей все еще пили и беспокойно шутили, но в основном все уже устроились на ночлег. Абернети обшарил взглядом луг, особенно линию берега, надеясь увидеть Хорриса Кью или незнакомца в черном плаще. Однако их не было видно. Даже Каллендбор куда-то скрылся.
— Что нам теперь делать? — беспокойно спросил Щелчок.
— Да, что? — эхом повторил Пьянчужка.
Абернети толком не знал. Он тревожно облизнул нос. Каким-то образом ему надо отыскать Хорриса Кью. Но как это можно сделать в данных обстоятельствах? Прежде всего выглядит он как собака, и при отсутствии одежды этого факта не скроешь. Если он появится в лагере в таком виде, его моментально заметят.
Он неохотно повернулся к гномам:
— Как вы думаете, вы могли бы незаметно проскользнуть вниз и отыскать того человека, которого я показал вам из замка, — того, у которого птица?
— Человека с кристаллами мысленного взора, — радостно объявил Щелчок.
— Того, — провозгласил Пьянчужка.
Абернети только надеялся, что они смогут вспомнить что-то помимо кристаллов. Ему нужен был Бен Холидей, а кыш-гномы легко забывали о самом важном, отвлекаясь на то, что заинтересовало их в данную минуту. Больше всего Абернети боялся, что они забудутся. Казалось, они ничего не смогут с собой поделать.
— Конечно, мы найдем его, — сказал Щелчок.
— Запросто, — добавил Пьянчужка.
Абернети вздохнул:
— Хорошо, попробуйте. Но вы просто его отыщите, а потом вернитесь ко мне и скажите, где он. Чтобы я смог поведать вам дальнейший план. Ничего без меня не делайте. Пусть он и не подозревает, что вы здесь. Вы сможете это запомнить?
— Да, мы можем запомнить, — сказал Щелчок, старательно кивая.
— Запросто, — повторил Пьянчужка.
Они скользнули в темноту и исчезли из виду. «Мы обязательно будем помнить», — пообещали они. Абернети очень хотелось бы в этом не сомневаться.
Сравнительно неподалеку, несколько в стороне от сброда, сгрудившегося на поляне, Хоррис Кью и Больши сидели одни, тихо переговариваясь. Хоррис съежился в тени огромного раскидистого клена, вышедшего за край расположенного позади леса и свесившегося до половины склона, словно оглядывая округу. Больши уселся на стволе соседнего дерева, когда-то бывшего спутником этого клена, но павшего жертвой молнии. Хоррис прислонился спиной к клену и вытянул ноги, напоминавшие шесты палатки, прямо перед собой, так что они почти упирались в поваленный ствол.
— Ты трус, Хоррис, — с презрением говорила птица. — Жалкий, беспомощный трус. Никогда бы я этого не подумал!
— Я реалист, Больши. — Хоррис и слушать не желал про трусость. — Я понимаю, когда ситуация серьезная, а сейчас именно такой случай — я влип.
Ему горько было делать такое признание, но не внове. Рано или поздно махинации Хорриса Кью приводили к тому, что он серьезно влипал. Почему его планы никогда не срабатывали так, как он рассчитывал, почему они где-то обязательно срывались, по-прежнему оставалось для него тайной за семью замками. Но было совершенно очевидно, что и на этот раз, как и много раз прежде, дела опасно расстроились.
Он это точно знал с того момента, как Бурьян показался Каллендбору и спровоцировал поход на Чистейшее Серебро. По крайней мере с того момента, поправился он. Возможно, он был уверен в этом и раньше, если принять во внимание природу существа, с которым он оказался связан. Бурьян был именно тем, чем считал его Больши: невероятно мощным чудовищем, которое в любую минуту может обратиться против них. Уже не оставалось сомнений в том, что рано или поздно оно это сделает. Со времени похода от Риндвейра Хоррис Кью сознавал, что его полезность для чудовища заканчивается. Во-первых, Бурьян получил обратно свой человеческий облик и мог появляться среди людей и ночью, и днем. Это означало, что Хоррис в качестве мальчика на побегушках ему больше не нужен. Что еще хуже, Бурьян вообще перестал обращать внимание на присутствие Хорриса. Когда начали устраивать осаду Чистейшего Серебра, чудовище обращалось к Каллендбору как к равному и не удостаивало Хорриса своим вниманием. Были забыты все обещания относительно роли, которую Хоррис будет играть в новом порядке вещей. Больше не было упоминаний, ни открытых, ни намеками, о том, что Хоррис станет королем вместо Холидея. Хорриса оттирали на задний план, в этом сомневаться не приходилось.
— Так ты просто намерен снова сдаться? — огрызнулась птица, заставив его выйти из задумчивости. — Просто повернуться спиной к единственному в жизни шансу? Что с тобой случилось? Я думал, ты покрепче!
Хоррис возмутился:
— И что именно я, по-твоему, должен сделать, Больши? Сказать этому чудовищу, что мне не нравится, как со мной обращаются, и потребовать справедливости? Это должно получиться интересно. Если учесть то, что уже известно, надо полагать, нам еще повезет, если мы останемся в живых, даже если не будем открывать рот!
Больши сплюнул: у него при этом получался удивительно гадкий звук.
— Ты можешь сказать ему, что хочешь быть королем, Хоррис! Можешь ему сказать! В конце концов это ведь Бурьян предложил! Это прекрасный план. Ты станешь на денек королем, мы захватим столько денег, сколько получится, а потом сбежим отсюда. Не бежать же с пустыми руками!
Хоррис скрестил руки на своей костлявой груди и раздраженно запыхтел:
— Сказать ему, что я хочу быть королем, вот как? А ты вообще-то обращал внимание на то, что происходит? Ты прислушивался к разговорам? Дело не в кристаллах мысленного взора, или Чистейшем Серебре, или в том, кто станет королем! Здесь происходит еще что-то, несравнимо более сложное и хитроумное. Бурьян просто использует нас, включая Каллендбора, чтобы получить то, что ему нужно. Ему понадобилось немало времени, чтобы высвободиться из той Шкатулки, и он был весьма недоволен тем, что вообще туда попал! Задумайся-ка над этим!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
