– Зачем вы рассказываете мне об этом, Эдмунд Станиславич? – не выдержал я.
– Потерпите, Виталий Родионович, потерпите. – Покачал головой тайный советник. – Дом Варбургов берет под свою опеку единственного сына Ольдеров… которого почему-то зовут отнюдь не на германский манер Романом Георгиевичем…
Услышав имя этого… кол-лобка, чтоб его, я вздрогнул.
– Вы поняли, да? Георг-Теодор Ольдер в юности, скорее всего, носил совсем другое имя и имел непосредственное отношение к «исчезнувшему» роду Старицких. Как выяснила недавно наша зарубежная стража, деньги на создание банка он заработал во время сорокалетней смуты на Балканах и уже оттуда переехал на север Германии. Так вот, Роман Георгиевич развивает бурную деятельность, вовсю вставляя палки в колеса Гогенштауфену. Он курирует снабжение партизанского движения в Румынии, догадываетесь, где именно? Бояре, лояльные герцогу, мрут как мухи, один за одним… пока… пока некто не сообщает Роману свет Георгиевичу о том, что в Варяжское море скоро должна выйти яхта, на борту которой будет находиться «самозванец». Тот бросает все и мчится на север. Дальнейшая его история вам известна.
– Допустим. Но я так и не понял, что именно вы от меня хотите, – заключил я.
– Скажите, вам ведь известно, кто именно направлял действия вашего «родственника»? – Прищурился Рейн-Виленский, уходя от ответа. Я усмехнулся.
– Разумеется.
– И кто?
– Эльза-Матильда, маркиза Штауфен. – Мой собеседник дернулся, словно пощечину схлопотал.
– Но… вы не ошибаетесь? – Рейн-Виленский буквально впился в меня взглядом.
– Нет. Маркиза старательно замазывала своего конфидента в криминале, но при этом не менее старательно ограждала его от реальных встреч с законом. Проще говоря, вытаскивала его из всех передряг.
– Доказательства? – железным тоном потребовал мой собеседник.
– Ну что вы, откуда им у меня взяться? – Я елико возможно искренне развел руками. – Впрочем… Вам же докладывали о людях, что подозреваются в смерти некоего Раздорина? Так вот, могу вас уверить, что именно они принесли мне приглашение маркизы на вечер в ее доме. И именно их я видел в камере по соседству с узилищем Романа Георгиевича, откуда он то ли бежал, то ли был похищен…
– И схвачен три дня назад в Свеаланде. Суд над ним состоится через две недели, – со вздохом договорил Рейн-Виленский. – Чем же она его купила?
– Обещанием невозможного. – Пожал плечами я. – Возвращением Зееланда под власть Старицких.
– Это же бред! – Вскинулся мой собеседник.
– Рад, что вы разделяете мою точку зрения, ваше высокопревосходительство.
– Но опять-таки подтвердить свои слова вы не можете.
– Ну почему же? – Я сделал вид, что задумался и, улыбнувшись, щелкнул пальцами. Выпендреж, конечно, но мне нравится. Миг, и в мою руку влетел небольшой пенал, открыв который, я вытащил длинный рулончик бумаги и зачитал, вслух, с выражением: – Милая Матти! Сегодня странный день. Не далее, как несколько часов назад мы услышали далекий грохот, похожий на гром, но на небе не было ни облачка. А вот недавно, буквально и четверти часа еще не прошло, наши матросы вытащили на борт обломки. Представь мое удивление и ужас, когда я прочел название корабля, выбитое на медной бирке куска какой-то мебели: «Варяг»! Та самая яхта, которой ты так восхищалась в своем последнем письме… Как страшен рок, милая моя Матти! Вот еще совсем недавно гордый корабль рассекал волны и несся, словно птица в дальние страны, миг и он идет ко дну… Спасшихся не было. Капитан велел служить молебен, и мы стояли на палубе с непокрытми головами, пока капеллан читал отходную. Матти, любезная моя, скучаю по тебе, надеюсь, что следующая наша встреча произойдет как можно скорее, и мы вместе отправимся домой, на прекрасный Зееланд.
– Вот так, Эдмунд Станиславич. Эта телеграмма была отправлена с преследовавшего мою яхту корабля, после того как он обыскал примерный район нашего «затопления» от попаданий блуждающих мин. Хорошо еще, что у нас имелась серьезная защита. А то ведь, действительно, утопнуть могли. – Я аккуратно свернул бумажную ленту в рулончик и вновь спрятал ее в пенале. На память.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Хм. Я бы на их месте воспользовался более серьезным шифром. Впрочем… нет, это бы всполошило все военные стоянки и пограничные патрули… Занятно… да… но зачем ей такие сложности?
Я пожал плечами, а Рейн-Виленский продолжил бормотание.
– М-да, это, конечно, доказательство хлипкое…
– Я не суд. Мне хватило. – Мне откровенно надоело общаться с этим человеком, а потому ответ прозвучал довольно грубо.
Тайный советник бросил в мою сторону короткий, внимательно-острый взгляд, но тут же вздохнул.
– Извините, Виталий Родионович, засиделся я у вас, а ведь пришел только на несколько минут, извиниться за произошедшее… Государь уж очень расстроился. Эльза-Матильда для него… впрочем, это уже неважно. Еще раз прошу прощения, Виталий Родионович, – поднимаясь с кресла, проговорил Рейн-Виленский, и я чуть было не выдохнул облегченно. Но удержал лицо и проводил гостя к выходу, по пути уверяя, что я вовсе не держу зла ни на самого Эдмунда Станиславича, ни тем более на своего сюзерена.
Мы тепло попрощались, и Рейн-Виленский шагнул за порог, где его стойким солдатиком дожидался адъютант. Я уж было начал закрывать дверь, когда секретарь Государева кабинета вдруг обернулся и, показательно блеснув знакомым медальоном в ладони, усмехнулся.
– Не суд, да?.. Знаете, вы страшный человек, господин надворный советник, – проговорил Рейн-Виленский, явно желая оставить за собой последнее слово и чуть-чуть меня «взбодрить». Ну-ну…
– У китайцев есть поговорка: Ухватить тигра за хвост – страшно, но страшнее этот хвост отпустить.
– Это вы к чему, Виталий Родионович? – Уже спускающийся по ступеням крыльца, тайный советник резко замер… на полушаге, что называется.
– Я не тигр, но тот, кто схватит меня за хвост, бояться будет недолго… до смерти, – пояснил я. Рейн-Виленский смерил меня долгим взглядом, после чего вдруг широко, искренне улыбнулся и, усевшись в экипаж, укатил, так и не проронив ни слова. Надеюсь, мы с ним друг друга поняли.
Глава 4
Дом, любимый дом…
Закрыв дверь за тайным советником, я привалился к ней спиной и, прикрыв глаза, тяжело вздохнул. Ничего так беседа получилась, особенно под конец. Он показал, кому я должен быть на самом деле благодарен за не сразу сработавшее внушение, а я в ответ… М-да. Самоубийца? Не знаю, время покажет. Но что-то мне подсказывает, что Рейн-Виленский был доволен моей реакцией… если я, конечно, не принимаю желаемое за действительное.
– Витушка, мы можем поговорить? – Голос Лады, незаметно появившейся в холле, заставил меня открыть глаза и отлепиться от двери.
– Ты слышала? – ответил я вопросом на вопрос. Лада кивнула, и мне не оставалось ничего иного, кроме как развести руками. Тем более что я и не собирался что-либо скрывать от нее в этой долгой и некрасивой истории. – Конечно, поговорим. Сейчас, или сначала поедим?
В результате разговор состоялся после ужина, за чаем.
– Итак, с чего мне начать? – поинтересовался я, когда Лада, налив в мою любимую пиалу крепкий ароматный напиток, выжидающе на меня уставилась.
– Полагаю, с начала… – Слабо улыбнулась жена.
– Надеюсь, с начала нашего путешествия, а не сотворения мира? – осведомился я и, заметив, как Лада комично нахмурилась, тут же сдался. – Ладно-ладно, с начала так с начала… Помнишь первую странность нашего морского путешествия?
– Блуждающие мины на следующий день после выхода из Конуграда. – Кивнула Лада.
– Они самые. Еще тогда меня удивило место их постановки. По словам твоего батюшки, торговые маршруты пролегают несколько мористее, да мы и сами пошли бы именно там, если бы не…
– Ходовые испытания. – Тут же сообразила моя жена, напомнив, что она не просто красивая и умная женщина, но и настоящая дочь своего отца! – Ну, конечно, ни один капитан не рискнул бы проводить их далеко от берега… А о нашем маршруте можно было бы узнать все в том же Конуграде, мы же ни от кого не прятались… – заключила Лада.
