Опасность следовало принять, сжиться с нею, победить ее внутри себя и лишь потом отвергнуть. Прятаться от таких вещей бессмысленно. Они все равно настигнут, выберут самый неподходящий момент и вырвутся наружу.
Я представил, как будет выглядеть моя каюта через месяц, после того как, израсходовав остатки энергии, отключатся климатические установки и все остальные комплексы жизнеобеспечения.
Стены покроются инеем. Смолкнет привычный шум вентиляторов в воздуховодах. Стихнут все звуки на корабле – любые звуки жизни. И мне, Игорю Крайнову, второму помощнику капитана, больше не придется ломать голову над судьбой экипажа и состоянием нашего старого корыта…
Я подошел к глухой наружной переборке и надавил незаметный, утопленный в глубине панели переключатель. Часть переборки исчезла, оставив меня один на один с беспределом космической ночи.
Я знал, что это иллюзия, но она была слишком полной, до мельчайших подробностей повторяя картину того, что находилось в этот момент за бортом корабля, и, возможно, поэтому была уже не совсем иллюзией…
Снаружи не было ничего, кроме темной пустоты и далеких, слишком равнодушных к нашей судьбе звезд. Их ледяные глаза заглянули ко мне в душу, и страх моментально материализовался, подавляя желание к сопротивлению, к борьбе и к самой жизни.
Но было и что-то еще. В первое мгновение я не понял, что именно. Предчувствие? Возможно. Что-то надвигалось на нас из пустоты, что-то еще более темное и холодное, чем она сама.
Гудок вифона за моей спиной прозвучал, словно пистолетный выстрел, поставив последнюю точку в сомнениях. Нечто, пришедшее из темноты, начинало материализовываться.
Я включил канал связи, и на экране возникла объемная голограмма штурмана Каринина.
Терпеть не могу голограмм. Головы, отсеченные плоскостью экрана от остального туловища, кажутся чем-то уродливым, почти неприличным. За семнадцать лет моих странствий в космосе я так и не смог привыкнуть к этому виду связи.
– Что случилось?
– Не знаю. На локаторах нет ничего, но детекторы гравитации уловили прямо по нашему курсу какую-то большую массу.
– Ты доложил капитану?
– Он у себя в каюте, но на вызовы не отвечает.
– Разумеется. Старый хрыч уже насосался крэга. Хорошо, через пару минут я буду в рубке.
Очутившись на своем рабочем месте, я какое-то время пристально всматривался в показания приборов, словно сомневался в их достоверности.
– Странная аномалия, – пробормотал я и, повернувшись к Каринину, низкорослому человеку в потертом комбинезоне, от которого несло машинным маслом, чесноком и чем-то еще совершенно отвратительным, спросил:
– Вы встречались с чем-нибудь подобным?
– Это похоже на Багровую планету…
– Багровой планеты не существует.
– Откуда вы знаете? За нашими переборками чертова бездна мест, в которых может существовать все, что угодно. Мы знаем о космосе слишком мало, чтобы судить так категорично.
В этом он, пожалуй, был прав. Хотя я недолюбливал Каринина за его чрезмерное самомнение и неряшливость, но всегда пытался поддерживать с ним нормальные отношения.
Второй помощник капитана – собачья должность. В мои обязанности входило следить за дисциплиной на корабле, за тем, чтобы каждый добросовестно выполнял свою работу. Одного этого уже было достаточно, чтобы команда меня недолюбливала. Стремясь хоть как-то скомпенсировать образовавшийся вокруг меня вакуум, я старался поддерживать хорошие отношения со всеми офицерами, равными мне по положению. Штурман был одним из них. И потому я спросил, вполне дружелюбно, сдержав нараставшее раздражение:
– Вы знаете о Багровой планете что-нибудь новое?
– То же, что и все.
– То есть ничего. Откуда вообще берутся все эти легенды? Ведь если кому-то удалось открыть столь необычную планету, об этом сохранились бы официальные отчеты.
– Совсем необязательно, если те, кто на ней побывал, решили засекретить свое открытие.
– Ах да… Миф о несметных богатствах и о демонах, охраняющих залежи бесценного скандия.
Я не сумел скрыть иронии, и Каринин промолчал.
– Каково расстояние до этого объекта?
– Часов шесть полета при нашей нынешней скорости.
Я пристально всмотрелся в чернильное пятнышко на экране трехмерного локатора, заслонявшее звезды, но не отражавшее радиолуч. На таком расстоянии мы смогли бы уже рассмотреть поверхность планеты, если бы она там была…
Это безликое, невзрачное пятнышко притягивало взгляд, заставляло всматриваться в него снова и снова. При этом создавалась некая иллюзия. Пятно словно начинало приближаться, опережая движение корабля. Вдруг в какой-то момент мне показалось, что я услышал обрывок смутно знакомой мелодии.
– Вы ничего не слышали? Мне показалось, что кто-то включил корабельное радио.
Каринин как-то странно посмотрел на меня и ничего не ответил.
– Сообщите мне, когда будем на подходе. И проследите за тем, чтобы капитан изволил проснуться. Что бы это ни было, сесть нам без его разрешения не удастся.
Я совсем было собрался уйти, но у порога обернулся еще раз и пристально посмотрел на Каринина.
– Вы что-то знаете про эту мелодию!
– Те, кто не смог вернуться с Багровой планеты, всегда слышали отголоски какой-то песни.
– И после этого сумели рассказать об этом вам.
Кажется, он все-таки обиделся после моего последнего замечания.
Очутившись у себя в каюте, я, не раздеваясь, завалился на койку, пытаясь разобраться в причинах непонятного раздражения, поднявшегося во мне после разговора с Карининым. Почему меня так задела эта глупая легенда о Багровой планете? И почему я не в силах отвязаться от прилипчивого мотива, состоявшего всего из нескольких музыкальных нот, мучительно знакомых и в то же время постоянно ускользавших из памяти, как порой исчезает в тумане пятнышко неяркого света?
Никогда раньше моя психика не давала сбоев во время долгих космических странствий, никогда я на нее не жаловался.
Так и не найдя ответа на этот вопрос, я задремал и возвратился в рубку лишь после трех часов полета, когда неизвестный объект стал отчетливо виден в оптике. К этому времени здесь появился и капитан, оправившийся после крэга.
Внешне объект был похож на небольшую туманность или пылевое облако, слегка размазанное в противоположную сторону от направления своего движения. Гравиметры продолжали утверждать, что внутри облака скрыто какое-то массивное тело.
Наружные слои облака светились мрачным багровым светом. Свечение, более яркое на полюсах, иногда разрасталось и гигантскими сполохами ненадолго охватывало всю его поверхность.
– Что это за свечение? – недовольным тоном спросил капитан у меня, словно я был ответственен за этот космический феномен.
– От трения частицы газа и пыли приобретают электрические заряды, но, мне кажется, природа этого свечения не электромагнитная.
– Тогда какая же? И где вы, черт возьми, валандаетесь, когда должны были стоять на вахте, почему вас не было в рубке?
Капитан явно еще не пришел в себя после порции крэга, и возражать ему было совершенно бесполезно, более того – даже опасно. Но так уж случилось, что я родился в год Собаки, а родившиеся в этот год всегда болезненно реагируют на малейшее проявление несправедливости.
– Это не моя вахта, сэр!
– Чья же она, по-вашему?
– Не могу знать! Я не составляю расписание вахтенных дежурств.
– Вы слишком многого не знаете, Крайнов, и я постараюсь об этом вспомнить в ближайшем порту! А теперь займитесь обработкой информации! Через пятнадцать минут все данные должны быть у меня. – И, отвернувшись, Зунидинов включил общую селекторную связь.
– Начать подготовку к посадке! Всем службам действовать согласно инструкции безопасности класса А.
После того как капитан величественно удалился из рубки на свой мостик – небольшое помещение, отделенное от рубки стеклянной перегородкой, Каринин, убедившись в том, что селекторная связь с мостиком отключена, спросил:
– Почему он решил садиться? Мы еще толком не знаем, что там, это может оказаться облаком, с большой концентрацией гравитонов в центре образования. Если это так – его гравитация может расти по мере приближения. Нас засосет внутрь, а потом раздавит.
– Кто-то совсем недавно утверждал, что перед нами Багровая планета. А садиться капитан решил потому, что у нас нет выбора. Другого подходящего объекта в этом районе мы не встретим, ты это знаешь не хуже меня.
– Зунидинов слишком спешит. Там высокая радиация, посадка в таких условиях может закончиться катастрофой.
– И что же ты предлагаешь? Разве у нас есть выбор?
– Нужно отправить хотя бы зонд!
Это было разумное предложение, и я, поколебавшись, все же подключился к селекторной линии капитана. В конце концов, отправка зонда входила в круг моих прямых обязанностей.
– Сэр, штурман считает, что до посадки следует отправить разведзонд на поверхность объекта. Вы даете на это добро?
