Тщательно умывшись, собираю волосы в хвост. Расправляю красный джемпер и с воинственным выражением лица выхожу в коридор.
Надеюсь, он всё ещё здесь… Или всё же молю об обратном?
Останавливаюсь в задумчивости. Решаю заглянуть в комнату для гостей, прежде, чем спуститься вниз.
Тихо приоткрываю дверь. Так и есть, ушёл спать сюда… И это почему-то неприятно. Наивно полагала, что Мистер Зло непременно устроит посреди ночи разборки.
Брукс лежит на животе, широко раскинув руки. Я пару минут смотрю на его рельефную спину, подавляя в себе желание залезть к нему под одеяло.
И всё-таки ухожу. Лезть к нему в постель — не самая лучшая из идей…
На кухне готовлю завтрак, стараясь не думать о том, каким тяжёлым будет наш разговор, когда он проснётся. Рид в принципе по утрам не особо расположен к беседам, а после вчерашнего, подозреваю, так тем более.
Есть совсем не хочется, даже несмотря на то, что оладьи получились весьма аппетитными на вид. Наливаю себе крепкий кофе и с ногами забираюсь на стул.
Как раз в этот момент, Рид заходит на кухню. Он в одних шортах, волосы взлохмачены. Видимо, только что проснулся. Идёт к холодильнику, игнорируя моё присутствие. Достаёт бутылку воды, откручивает крышку и жадно пьёт. Попойка с виски — никогда не проходит бесследно.
Всё это время я наблюдаю за ним, не зная, как себя вести.
— Рид, — начинаю осторожно.
— Ты всё ещё здесь? — холодно доносится в ответ.
— Как видишь, — спокойно реагирую на его выпад я.
Разворачивается корпусом и хмуро смотрит в мою сторону. У него такой взгляд… странный. Вот так с ходу не могу и объяснить, но есть в нём что-то новое. Неприятное, пронизывающее до ломоты в костях.
— Нам надо поговорить, — вздыхаю я, ощущая как вдоль позвоночника крадётся знакомое волнение.
— Нам не о чем говорить, Смит.
— Ты действительно так считаешь?
Вопрошающе вскидывает бровь.
— Знаешь, где дверь? Или тебя «проводить»? — произносит с нажимом.
— Выгоняешь?
Не отвечает. Лишь нетерпеливо закручивает крышку.
Молча глотаю обиду. Он собирается уходить, и я неожиданно для самой себя, вскакиваю со стула.
— Подожди, — огибаю стол и замираю прямо перед ним, — Я…
Прожигает меня презрительным взглядом. От которого мороз ползёт по коже. Я пытаюсь собрать слова в одно простое, связное предложение, но ничего не выходит…
Кажется, я неприятна этому парню настолько, что даже просто стоять вот так напротив — ему не по душе.
— Проваливай отсюда, — вкрадчиво, по слогам.
Эта «просьба», произнесённая подобной интонацией, не оставляет никаких шансов на конструктивный диалог.
— Я уйду, но сначала ты ответишь на мои вопросы, Брукс, — смело заявляю я.
— Ты меня ни с кем не перепутала? — медленно растягивая слова, подходит на шаг ближе.
В глазах — неприятие, враждебность. В какой-то степени даже отвращение.
Это меня ломает.
— Поговори со мной, — прошу, едва сдерживая подступившие слёзы и робко дотрагиваюсь до его руки.
— Иди домой, Смит! — раздражённо сбрасывает мою ладонь и пытается обойти, но я настойчиво преграждаю ему путь.
— Я знаю, ты ведёшь себя так нарочно. Ты зол, обижен и сейчас ненавидишь меня, — запальчиво изъясняюсь я дрожащим от волнения голосом. — Но ведь я по глупости всего лишь…
— Зол? Обижен? — Брукс открыто смеётся надо мной. — Ты серьёзно? С чего бы?
Пьяным он нравится мне гораздо больше. Хотя бы потому что в отсутствии постоянного контроля над собой раскрываются его настоящие эмоции.
— Признай: тебе было неприятно наблюдать за тем, что происходило в клубе, — отчаянным шёпотом отвечаю я.
Сперва он никак не реагирует, но потом вдруг резко толкает меня к стене. Я непроизвольно зажмуриваюсь.
— Ты ***** что о себе возомнила? — зажимает в кулаке собранные волосы и тянет, вынуждая запрокинуть голову.
— Я лишь хочу услышать правду. Тебя ведь это задело, верно? — прямо в его губы выдыхаю я, стараясь не обращать внимания на ноющее от его пальцев плечо. — Просто скажи это, Рид.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Медленно склоняет голову к моему уху.
— Хоть раз скажи…
— Мне плевать на тебя, Смит, — произносит голосом, сухим как лёд.
— Это не так, — уверяю я скорее себя, чем его и отрицательно качаю головой.
— Поверь, это так, — резко разжимает пальцы.
Делает шаг в сторону, но я в порыве отчаяния опять цепляюсь за его руки.
— Объясни мне, пожалуйста, объясни! — сбивчиво повторяю, пытаясь справиться с собой.
Меня трясёт. Нервы натянуты, как струна. От него веет арктическим холодом. Я не могу принять это, ведь ещё вчера мне казалось, что между нами до сих пор что-то есть…
Однако уже сегодня Рид смотрит на меня с неприкрытой агрессией и неприязнью.
— Давай поясню, Смит. В какой-то момент идея нагнуть тебя казалась заманчивой, ведь ты и сама вроде как не была против, — напирая на меня, с лютой яростью в глазах, цедит он. — Но вот в чём дело… мне больше это неинтересно.
Он словно толкает меня спиной на колючую проволоку. Его слова ранят так глубоко, что я до крови закусываю нижнюю губу, пытаясь убедить себя в том, что всё это — лишь глупая бравада.
— Тебе любопытно узнать, что я чувствую? — хладнокровно продолжает Рид, вышибая из меня остатки самоуважения. — Ты мне неприятна, поняла?
Уничтожает очередной фразой, брошенной с такой легкостью, что становится всё труднее вбирать лёгкими кислород.
— Гораздо сильнее, чем когда-либо. В разы, Смит. Одиннадцать по десятибалльной шкале.
По моим щекам давно текут горячие слёзы, а пальцы всё ещё упрямо сжимают его предплечья.
— Мне противно даже стоять с тобой рядом, потому что ты — самое большое разочарование в моей жизни, — забивая гвозди в крышку моего гроба, произносит Брукс.
Я растерянно опускаю руки. Он только что бездушно смешал меня с грязью, и выглядит при этом абсолютно умиротворённым. Как можно быть таким жестоким и непробиваемым? Неужели не понимает, что я всего лишь навсего хотела убедиться в том, что небезразлична ему…
— Прости меня, — задыхаясь, только и могу вымолвить я. — Но ты сам виноват…
— Уходи, и больше ни слова о том, что было, поняла? Выкинь всё это дерьмо из своей глупой головы, бестолочь, — высокомерно заявляет он.
Как безвольную куклу отодвигает меня в сторону и уходит.
Растоптал, не жалея…
Сердце обливается кровью. Но вопреки всему, я всё ещё готова поступиться своей гордостью. А потому поднимаюсь по ступенькам наверх и захожу к нему в комнату.
Засовывает в карман телефон. Надевает футболку и берёт с тумбочки ключи от дома.
Направляется в мою сторону.
— Отойди, — требует сурово.
Я пытаюсь отыскать в его глазах хоть что-нибудь. Но, увы, кроме горящего адским огнём пренебрежения, в них нет ничего…
Липкое, пугающее неизбежностью чувство потери и жгучая безнадёга заставляют меня порывисто обнять его за шею и прижаться к нему всем телом, в голос зарыдав от бессилия.
— Прошу, прости, — давясь собственными слезами, молю я.
Необъяснимая тревога заполняет каждую клеточку. Будто я, наконец, понимаю: это действительно всё. Конец.
И в дурацкой игре, целью которой было вывести его на ревность, я по-крупному проиграла, притом самой себе.
— Кончай унижаться, Смит, — безучастно изрекает он, отодвигая меня от себя. — Тебе ну совсем не идёт.
Этот его безразличный тон и ничем не прикрытая издёвка — срабатывают как спусковой крючок.
Я с силой толкаю его в грудь и с ненавистью смотрю в серые, пасмурные глаза, затянутые хмурыми тучами.
— С возвращением, — мрачно произносит он. — А теперь дай пройти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Отхожу в сторону, опуская голову, и Рид идёт к выходу.
— Значит всё? — не поворачиваясь, спрашиваю я, ощущая странную пустоту внутри.
Слышу, как открывается дверь, но он останавливается.
— А ты ещё не поняла? — в его голосе сквозит раздражение.
