– Что-то холодно так? – шепнула девушка, прижимаясь к Максу, – Двери нараспашку будто…
– Угу, – спросонья ответил молодой человек, натягивая толстое пуховое одеяло. Под дверью в комнату неразборчиво зашептали, стукнул стул, заскрипели доски пола, укрытые протертым ковром.
– Хозяин, наверное, убирается после вчерашнего, – он развернулся и обнял девушку, – Сейчас разожжет камин и будет тепло.
– А где барон? Он же внизу спит.
– Ну, кто знает. Может, ночью Андреас его отвел комнату, – сказал он, уткнувшись в волосы девушки.
Ручка незапертой двери опустилась вниз, скрежеща старой пружиной замка. Дверь приоткрылась, пропуская узкую полосу зимнего рассвета. Потянуло льдом холодного утра и сыростью первого снега.
– Эй, кто там?! – вскрикнула девушка, – Мы еще спим.
– Они тут, я их нашел! – объявил картавый голос, – Сюда, братья!
Дверь в спальню с треском свалилась с петель, и вместо нее в комнате возник тип с кривым, переломанным носом и разодранной на плече мотоциклетной куртке.
– Вот и я, с добрым утром, – улыбаясь сказал тип.
Девушка завизжала и с перепуга метнула в незнакомца тяжелый медный подсвечник, от которого тот благополучно увернулся. Маленькие глазки "брата" пробежали по комнате в поисках чего-то несомненно важного. Затем он извлек из-за спины длинноствольный пистолет, выставил его перед собой, вероятно, надеясь произвести устрашающее впечатление, и, выпучив глаза, озадачил перепуганных молодых людей вопросом:
– Саквояж! Где саквояж! Пристрелю! – она нацелил пистолет в потолок и нажал на курок. Пуля расколола потолочную доску на две половины
Макс, сообразив, что помощь может вовремя и не придти, скатился с кровати, подхватил за спинку крепкий дубовый стул и, размахивая им над головой, будто крыльями мельницы, стал теснить "брата" за дверной косяк. Тот озлобленно зашипел, угрожающее взмахнул пистолетом прицеливаясь в Макса, но тут же был оглушен бутылкой разбитой о его голову Андреасом, ворвавшимся из коридора на шум стрельбы.
– Сидите в комнате, – крикнул егерь, – пока мы не закончим с этими!
– А где, собственно говоря, хозяин?! И отчего в этой вонючей лачуге холод, как в брошенной лисьей норе?! – раздался громоподобный рык наконец проснувшийся барона.
– Заткните поскорее этого борова, – рявкнул картавый.
– Ммм, – загудел пуще прежнего недовольный барон, – Я только вежливо поинтересовался, где трактирщик, господа, однако…
Звеня, раскалываясь на тысячи осколков, грохнулась какая-то посуда. Перекатился, ухая, переворачиваемый стол, кто-то резво запрыгнул на лестницу.
– Какая грубость и… бесцеремонность, – зарокотал недовольно барон и после двух смачных оплеух, сопровождаемых треском разбиваемого дерева, по-оперному раскатисто пропел:
– Эй, Андреас, друг мой просыпайся! Мичман, капитан, уже утро, у нас много гостей.
– Вот, дерьмо! – ругнулся картавый голос, – Эта бочка гремит, как дырявый паровозный котел.
– Я уже не сплю, господин барон! – крикнул вниз егерь.
– Братья, мы займемся этим толстопузым, а вы – саквояжем, – отрывисто гаркнул приказ один из "братьев".
– Уууу, – барон завыл тепловозным гудком, посыпалась гроздями падающая мебель, раздалось несколько глухих ударов и жалобных вскриков.
На балконе, тем временем, завязалась упорная потасовка, "братья" начали контратаковать и оказались совсем не промах в деле. Двое из слуг барона упали, раненные длинными ножами – один в шею, другой в живот. Андреаса и выскочивших на зов барона моряков теснили к двери комнаты, где пряталась Эмма. Макс, выскочивший из комнаты с табуреткой в руках, не знал, что ему делать.
– Экое ходячее недоразумение! – барон, успевший оглушить одного из посланных за ним чернокурточных "братьев", с плохо скрываемым интересом наблюдал за схваткой на балконе.
– Барон, справа! – успел крикнуть мичман, когда прокравшийся из-за стойки чернокурточник уже занес руку для удара дубиной.
Бома перехватил занесенную над его головой руку и с размаху отправил оппонента в нокаут.
– Вот так, сын мой, – барон смачно охнул, вытаскивая каминную кочергу, – Так о чем мы говорили?
Над головой его просвистел узкий метательный нож, со звоном вонзившийся в столешницу расписного щита вывешенного над камином.
– Ну, подождите у меня, я вам ручонки-то повыдергаю! – со свистом разрубая воздух кочергой, заорал Бома и, распугивая своим орудием противников, скинул с лестницы двух чернокурточников.
– Аплодисменты, барон, какое мастерство! – крикнул Берроуз, – Это достойно лучших фехтовальщиков Империи.
– Благодарю, капитан! Мы поломаем им рога, клянусь мечом моего деда! – пыхтя и разворачиваясь, ответил барон и, не мешкая, обрушил на ребра подвернувшегося под руку "брата" свое гибельное орудие.
– И еще один, – констатировал барон, скривив горькую физиономию больше подходящую для похорон, чем для драки – Сколько вас там еще осталось? Раз, два… – он быстро сбился со счета…
Но в ту же минуту ему на шею набросили крепкую проволочную удавку и затянув потащили назад. Лицо благородного рыцаря сделалось пунцовым, артерии вздулись, он судорожно вцепился руками в проволочный ошейник, стараясь разодрать его. Потом покачнулся, бросил кочергу, закачался и, ловя воздух губами, рухнул на ступени.
– Попался собака, – зашипел один из братьев, натягивая жесткий проволочный аркан.
– …дррр, – смог сказать барон, борясь с удушьем, и обессилено завалился на спину. Чернокурточник, стягивавший аркан, подскочил к нему и, вытащив узкий кинжал, занес его для удара над шеей барона, быстро повторяя какое-то сложное проклятие.
– Барон, держитесь! – Макс, увидев отблеск на занесенном ноже, метнул, насколько мог прицельно, свою табуретку, в спину "брату".
В ту же секунду Андреас, перемахнув через перила лестницы, оказался в паре локтей от чернокурточника. Тот поднял полные ненависти, налитые кровью глаза и сделал острый выпад в сторону егеря.
Вжжжзззз, – засвистел остронаправленный клинок. Зазубренная полоска стали, рассеченная пополам ударом кочерги, со звоном отлетела в сторону. Егерь, не давая опомниться обескураженному противнику, свалил противника подсечкой на пол. Они сцепились, превратившись в грязный ком из одежды, распаленных тел и мусора. Однако, совладать с крепким лесником оказалось совсем не так легко, и, пропустив несколько прямых ударов, чернорубашечник сник, сраженный его мощным нокаутом.
– Готов, – егерь, покачиваясь, тяжело поднялся, выплевывая выбитый зуб, – Вот, вертлявый звереныш!
– Андреас,… сынок, – задыхаясь, засипел барон, – помоги…
– Перестреляю всех! – внезапно завизжал на весь трактир не слышащий самого себя от контузии очухавшийся хозяин. Он стоял в дверях, держа раздобытое невесть в каком углу старое кремневое ружье.
