Татьяна все это время делала вид, будто крепко спит. Парню пришлось отнести ее в квартиру на руках и положить на диван. Сам он тут же плюхнулся рядом и мгновенно заснул, не раздеваясь. Она, не считая времени, долго смотрела на него задумчиво, пытаясь понять, о чем он говорил, но так и не успела до потери сознания.
Глава 32. Зрелище (ч. 1)
Татьяна просыпалась тяжело. Черепная коробка трещала. Горло сушило, будто туда насыпали песка. Грудь сдавливалась. Все тело ломило. Вадима рядом не было и, судя по холодной постели, уже давно. Татьяна потянулась несколько раз, сделав ангела на диване, а потом решила подняться. Голова кружилась. Она полежала немного на локте, чтобы дать мозгу прийти в себя, затем аккуратно села и еще немного подождала, пока реальность не перестала вращаться. Только после этого медленно встала на ноги. На кухне отец с Вадимом вели спокойный разговор. Дмитрия слышно не было. Девушка решила первым делом смыть похмелье.
Контрастный душ помог протрезветь до конца. Растрепав мокрые волосы, сменив белье и накинув халат, она почувствовала себя свежей, почти новенькой. По всей квартире пахло молочной кашей и кофе. Татьяна втянула пряный аромат. Отец с Вадимом сидели за столом рядом на диване и рассматривали керамическую мозаику размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Девушка взглянула на нее сверху.
На картине сиял огромный золотистый закат, какие обычно показывают в конечном кадре голливудских вестернов. Желто-оранжевый купол солнца возносился над низким горизонтом, погружая весь картинный мир в теплоту. К нему вела кривая длинная дорога, проложенная посреди пышных колосистых полей. По дороге, в начале пути, шли две маленькие фигуры, мужская и женская, держась за руки.
— Как мило, — оценила Татьяна, улыбнувшись Вадиму.
Оба подняли на нее глаза.
— Очень талантливо, — похвалил отец и поднялся из-за стола. — Будешь кашу?
Он двинулся к плите с кастрюлей, из-под крышки которой валил белый пар и разносил молочный аромат. Девушка кивнула и села на его место рядом с парнем. Вадим обнял ее за плечо и чмокнул в висок, уткнувшись носом в мокрые волосы. Отец поглядывал на них украдкой с едва сдерживаемой улыбкой, отчего губы сильно морщились, как и подбородок. Он наложил Татьяне кашу в пиалу и налил кофе с молоком.
— Ты готовил? — спросила она у парня, испробовав напиток на вкус, который отдавал корицей и кардамоном.
Парень кивнул и снова чмокнул ее в голову. Девушка со счастливой улыбкой посмаковала кофе прежде, чем приступить к каше.
— Я бы только ради кофе отдавалась тебе каждую ночь, — не сдержала она эмоций и не подумала о том, что отец все слышит.
Тот ахнул и резко развернулся к ним лицом с круглыми глазами, положа руку на грудную клетку. Парень рассмеялся. Татьяна раскраснелась и уткнулась ему в подмышку, обняв обеими руками.
— Татьяна! — чопорно воскликнул отец, перезапахивая халат.
Он пристыдил дочь взглядом, но сам от неловкости не знал, куда деваться, потому решил просто покинуть кухню. Девушка продолжала прятаться за рукой Вадима и после того, как отец хлопнул дверью. Парень в это время спокойно пил из ее чашки. Они сидели так в тишине, нежась в объятиях. Татьяна даже завтракать не торопилась, хотя в желудке резало от голода. Она смотрела на мозаику и вспоминала его утренний разговор с Дэном, пытаясь понять, что он этим хотел сказать, но не понимала, почему Дэн с Алисой хотят одного и того же, а они — нет. Ей казалось, что все любящие друг друга люди хотят одного и того же — просто быть вместе. Вдруг ей стало тревожно. Она крепче обняла его и сильнее вдавила голову в грудь. Почувствовав это, он тоже сжал ее.
— Ты меня простил? — спросила девушка, глядя сквозь керамический закат.
Вадим глубоко вздохнул, подняв и ее вместе с грудью. Татьяна посмотрела на него, отдернув голову. Парень увел взгляд в окно и еще раз глубоко вздохнул. Она высвободилась из объятий и отсела, вглядываясь в его лицо. Оно казалось меланхоличным и бесстрастным, будто его ничто уже не волновало и не могло взволновать. Брови ее сдвинулись. Подбородок поджался к губам.
— Вадим? — отчаянным голосом взмолила Татьяна, не зная, что сказать.
Хотелось кричать и злиться, тормошить его и требовать ответа, но получалось только корчить жалостливую гримасу.
— Давай, ешь быстрее, собираться пора, — сказал он просто, поднимаясь с дивана, и взял мозаику за тонкие края. — К пяти надо быть в ЗАГСе.
Не удостоив ее даже взглядом, парень вышел из кухни. Татьяна почувствовала себя брошенной и решила заесть боль хотя бы вкусной геркулесовой кашей.
Они долго собирались, переговариваясь только по мелочам. Дольше всего девушка провозилась с макияжем, пытаясь сделать его торжественным и выразительным, но было сложно при этом не опошлять его до уровня «Дэнсхолла». Зато с платьем ей повезло — такое не требовало даже глажки. Она похвасталась им перед отцом. Тот поразился качеству работы и был удивлен, что платье сшила ее соседка, а не какой-нибудь именитый дизайнер. Вадим тоже пришел посмотреть на Татьяну в гостиную, где она вышагивала на каблуках взад-вперед и кружилась, чтобы юбка разлеталась волнами следом. Отец остался в восторге.
Парень открыто любовался ее дефиле с едва загнутой линией слепленных губ вместо улыбки. Сам он надел синий приталенный костюм с желтой атласной бабочкой и таким же платком, торчащим из нагрудного кармана пиджака. Ему шли эти цвета и такой фасон.
Татьяна тоже им любовалась с улыбкой, даже не пытаясь себя контролировать. У нее не осталось сил держать все эмоции внутри и делать вид, что он ей безразличен, хоть статус их отношений не был до конца ясен. Она, наконец-то, могла свободно себе признаться, что не хочет жить без него. Девушка старалась ни о чем не думать, но от одной мысли, что он видит все иначе, становилось дико страшно и жутко больно. Разные варианты развития событий лезли в голову, и все они были неблагополучны для нее. Страх постепенно охватывал душу целиком. Но пока она просто любовалась любимым лицом, фигурой, улыбкой, растрепанными волосами, большими карими глазами, в которых хотела утонуть сама и заодно утопить все сомнения.
В ЗАГС они поехали на такси, потому что сегодня Вадим рассчитывал на свадьбе выпить. На сиденье они сели порознь. Каждый прильнул к двери и уставился в окно. Парень держал на коленях мозаику.
Погода опять стояла ясная
