К этому времени наиболее объективные и опытные наблюдатели уже начали понимать и говорить о том, что у перестройки как-то сбивается шаг. Я об этом сужу хотя бы по очеркам очень хорошего нашего друга, автора «Советской России» Ивана Васильева. Это честнейший человек, он так был рад перестройке, писал вдохновенные статьи и очерки. Он, главное, хотел пропахать общественную жизнь, партийную работу, он это знал очень близко. И вдруг он начал нам сигналить: что-то происходит не так. Об этом же говорила и почта газеты. Да и на заседаниях ЦК того времени зачастую разные оценки звучали.
И вот наша редакция получила большую пачку документов из Ленинграда. Перед этим мы опубликовали рецензию на пьесу Шатрова «Так победим!» В рецензии говорилось о том, что мы не можем в таком виде принять трактовку нашей советской истории, особенно фигуры главного нашего революционера В. И. Ленина. Были рецензии на этот спектакль также в «Правде» и «Советской культуре». И вот Нина Андреева, преподаватель химии из Ленинграда, откликнулась в своем выступлении на эти рецензии.
Мне показалось, что это животрепещущая материя. Но материал был разрозненный, нужно было создать нечто целостное из трех документов. Я разыскал автора и спросил, не будет ли она возражать, чтобы мы помогли ей это все переделать. Она ответила, что возражать будет, она сама все это переделает. После мартовских праздников мы получили ее новый материал, уже вполне готовый. Тогда мы послали в Ленинград одного из членов редколлегии, чтобы он лично познакомился с Ниной Андреевой, узнал о ней побольше в вузе, где она работает, показал ей нашу редакционную правку. С правкой Андреева согласилась, в парткоме ее охарактеризовали положительно, как человека особенно активного в общественной жизни. К слову, муж Нины Андреевой был известным историком, заведовал кафедрой в ЛГУ. Я так полагаю, она имела возможность консультироваться с ним, обсуждать определенные вопросы. Так что в каком-то смысле это плод «семейного творчества». И, право, ничего плохого или предосудительного я в этом не вижу.
Письмо «Советская Россия» опубликовала под рубрикой «Полемика». Оно было резким, принципиальным и спорным. Однако в целом этот материал вполне вливался в поток других писем и размышлений. В ответ на публикацию сразу повалили письма. В статье Андреевой затрагивался большой пласт самых разных острых проблем. А потому и отклики были разные: одни – соглашались и поддерживали Андрееву, другие – возражали ей, иногда резко.
Да и газеты к тому времени в стране уже были совсем разные. Помню, буквально через несколько дней после публикации письма вы, Егор Кузьмич, проводили совещание редакторов. Там вы упомянули и о статье «Не могу поступаться принципами», высоко ее оценив. Помнится, сказали, что надо бы нашей главной партийной газете «Правде» такие письма печатать.
Егор ЛИГАЧЕВ: Совещание это я проводил 14 или 15 марта. Горбачев в тот момент был в зарубежной командировке. Было оно плановое, никакого экстренного характера не носило, так что известно о нем было еще до публикации Нины Андреевой. Я просто посоветовал редакторам прочитать эту статью, поскольку меня в ней привлекло то, что я считал наиболее важным: неприятие сплошного очернительства, безоглядного охаивания прошлого. Ничего зазорного в том, что упомянул об этой статье на том совещании, я не вижу. Никаких указаний статью перепечатать не давал. Да и события начали развиваться далеко не сразу после совещания и возвращения Горбачева из командировки.
В.Ч.: Почему же буря грянула не сразу? Я думаю, причина в том, что в Политбюро к тому времени уже складывалась некая двойственность и в отношении перестройки, и к судьбе страны. И группа лиц – Шеварднадзе, Александр Яковлев, Медведев – искала любого повода, чтобы перетянуть на свою сторону «первое лицо». А «первое лицо» металось, и не только между разными группами, но, кажется, и внутри себя самого. Уж очень Горбачеву нравилось быть во всех этих «шестерках», «семерках», нравились комплименты Тэтчер и всякие французские встречи, и встречи в Америке.
Е.Л.: Да, он так к этому относился. Однажды прилетел из Италии и говорит: «Егор, ты знаешь, весь Рим меня провожал». Я ему: «Михаил Сергеевич, надо бы на Волгу съездить и в Сибирь». А он: мол, ты опять за свое, я тебе про Италию, а ты – Сибирь! И так довольно часто бывало.
В.Ч.: Я думаю, группировка разрушителей постоянно искала повода, чтобы дать бой. На самом деле повод с газетной публикацией был не самый лучший. Но ничего другого, чтобы обострить и раскачать ситуацию, они на тот момент не нашли. А обострить им было нужно. В этом активное участие принимала и творческая интеллигенция, те же Шатров, Гельман, Егор Яковлев. Две недели ушли на обработку друг друга и Горбачева: смотрите, мол, Михаил Сергеевич, что творит тут без вас Лигачев!..
Егор Лигачев рассказал далее, какая обстановка тогда сложилась вокруг него в руководящих партийных органах. По его словам, трещина в отношениях между ним и Михаилом Горбачевым к тому времени все более углублялась. Особенно после февральского Пленума ЦК, где линия Лигачева была поддержана большинством, что соответственно усилило его позиции и ослабило позиции яковлевской группировки. И вот эта группировка решила использовать публикацию статьи «Не могу поступаться принципами» в качестве реванша. Особенно это важно было перед XIX Партконференцией, где Егор Кузьмич намеревался отстаивать ленинские принципы и взгляд на историю, защищать партию и Советское государство от перерожденцев и изменников…
Е.Л.: Никакого «заговора», конечно, не было. Я письмо Нины Андреевой прочитал, когда оно было опубликовано в «Советской России». Буквально через несколько дней вел заседание секретариата ЦК. Пришел, когда все уже собрались и с большим воодушевлением, очень одобрительно обсуждали письмо Нины Андреевой «в кулуарах», так сказать. Когда Горбачев вернулся, я упомянул об этом, и было заметно, что такая поддержка, высказанная секретарями ЦК, Горбачева сильно встревожила.
Вы, Валентин Васильевич, правильно заметили, что в руководстве партии в это время была двойственность. А к 1988 году, можно сказать, произошло уже открытое размежевание на тех, для кого перестройка означала сохранение и развитие социализма, и тех, кто использовал ее для разрушения социализма. А главным вопросом размежевания стало отношение к нашей советской истории. Потому и письмо Нины Андреевой вызвало у них такую реакцию. Под давлением А. Яковлева и Шеварднадзе было созвано Политбюро, в повестке дня которого значился один вопрос: обсуждение публикации письма Нины Андреевой в «Советской России».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
