Протоколом № 200 заседания президиума ЦК КПСС от 9 января 1959 года было утверждено положение о КГБ и его органах. Этот Документ оставался в силе до самой перестройки:
«Комитет государственной безопасности при Совете Министров ССР и его органы на местах являются политическими органами, осуществляющими мероприятия Центрального Комитета партии и Правительства по защите социалистического государства от посягательств со стороны внешних и внутренних врагов, а также по охране государственных границ СССР.
Они призваны бдительно следить за тайными происками врагов Советской страны, разоблачать их замыслы, пресекать преступную деятельность империалистических разведок против Советского государства…
Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС.
Руководящие работники органов государственной безопасности, входящие в номенклатуру ЦК КПСС, утверждаются в должности Центральным Комитетом КПСС. Работники, входящие в номенклатуру местных партийных органов, утверждаются в должности соответственно ЦК компартий союзных республик, крайкомами и обкомами КПСС».
Шелепин вслед за своим предшественником Серовым продолжал чистку архивов госбезопасности от опасных документов.
Сохранилось написанное от руки письмо Шелепина Хрущеву с предложением уничтожить все документы по Катыни, чтобы поляки никогда не получили подтверждения, что их офицеров, попавших в плен в 1939-м, расстрелял вовсе не Гитлер, а Сталин. Шелепин считал, что нужно уничтожить эти документы, чтобы избежать «расконспирации проведенной операции и нежелательных для нашего государства последствий». Это письмо — один из самых циничных документов, которые открылись в последние годы. Впрочем, столь же цинично поведение всех советских руководителей, включая Горбачева, которые прекрасно знали правду о Катыни, но продолжали врать. И только Борис Ельцин не пожелал в этом участвовать.
КАК ВСТРЕТИЛИ ШЕЛЕПИНА В КГБ?Генерал армии Филипп Денисович Бобков, бывший первый заместитель председателя КГБ, считает, что серьезной ошибкой Шелепина было то, что он не скрывал недоверия к кадровым сотрудникам госбезопасности, убирал опытных чекистов, заменял их молодыми ребятами из комсомола. Впрочем, можно увидеть и нечто положительное в этом обновлении кадров — вместо тех, кто участвовал в сталинских репрессиях, пришли новые люди. Другое дело, что они слишком быстро осваивались на Лубянке и наследовали худшие традиции этого ведомства.
В 1950-е управление военной контрразведки возглавлял генерал-лейтенант Дмитрий Сергеевич Леонов, который служил в армии с 1922 года и во время войны был членом военных советов Калининского, 1-го Прибалтийского и 2-го Дальневосточного фронтов.
Отсутствие у него высшего образования и специальных знаний, вспоминает его бывший подчиненный Борис Гераскин, ставило контрразведчиков в трудное положение. В апреле 1959 года его отправили на пенсию. Он заплакал.
Его заместитель генерал-майор Анатолий Михайлович Гуськов растроганно сказал:
— Дмитрий Сергеевич, сегодня такой необычный и памятный день. Давайте вечером соберемся в ресторане и вас тепло проводим.
Леонов задумался, его лицо приобрело обычный суровый, отрешенный вид. Он ответил:
— Что еще придумали! Толкаете меня на организацию коллективной пьянки. Нет, увольте…
Начальником Девятого управления (охрана высшего руководства страны) Шелепин тоже назначил бывшего комсомольского работника — Владимира Яковлевича Чекалова.
Шелепину потом поставят в вину, что он сразу начал перекраивать структуру комитета, не посоветовавшись со специалистами. До Шелепина в КГБ каждой отрасли народного хозяйства соответствовало свое подразделение. Одно управление занималось экономикой, другое — идеологией, третье — транспортом и так далее. Он ликвидировал все эти самостоятельные управления, превратил их в отделы и свел в единое Главное управление контрразведки, а заодно и сократил аппарат. При Андропове пойдет обратный процесс.
Военную контрразведку из главного управления он сделал просто управлением, Все это больно ударило по амбициям чекистского начальства, которое лишилось больших должностей. Понятно, что многие генералы затаили обиду на Шелепина.
Зато Шелепин сделал упор на электронную разведку и работу дешифровщиков, которые читали иностранную шифропереписку. При нем в 1959 году появилась служба «Д», которая потом стала службой «А» — «активные мероприятия», то есть дезинформация. Ее главной мишенью стала Западная Германия, которую обвиняли в неонацизме и реваншизме.
Рядовые сотрудники КГБ обижались на Шелепина: он лишил аппарат ведомственных санаториев, домов отдыха, еще каких-то привилегий. Он упразднил несколько учебных заведений, сократил хозяйственные структуры, ликвидировал самостоятельное медицинское управление и управление снабжения и вооружение.
Шелепин, по мнению Бобкова, готов был выполнить любое распоряжение начальства, но желал при этом выглядеть принципиальным. Может быть, это и так, хотя жизненный путь Александра Николаевича свидетельствует о том, что он не был таким уж послушным исполнителем приказов сверху…
Николай Григорьевич Егорычев, бывший первый секретарь Московского горкома партии:
— Чтобы менять курс, надо было иметь большое мужество. Он начал преобразовывать комитет, пригласил в КГБ молодежь. Шелепин привел в комитет образованных ребят из комсомола. Им не хватало профессионального опыта, зато руки были чистые.
До Шелепина в КГБ работали оперативники, которые даже школы не закончили. Кадровые чекисты обижались, что новичкам сразу присваивали высокие звания, назначали на руководящие должности. Шелепин вернул культ Дзержинского, чекиста-идеалиста, который надежно защищает советского человека.
Генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко:
— Иногда Шелепин демонстрировал интерес к мнению рядовых сотрудников. Это был как бы стереотип поведения, элемент показной демократии. Так, однажды, когда после обсуждения у председателя КГБ очередного вопроса по Африке я попросил разрешения покинуть его кабинет и, получив таковое, уже направился к двери, как вдруг Шелепин остановил меня словами:
— Извините, товарищ Кирпиченко, я забыл спросить ваше личное мнение по данной проблеме!
Помню, мне было очень приятно, что моим мнением поинтересовался лично председатель КГБ.
Второй известный мне случай, когда Шелепин поинтересовался личным мнением оперативного сотрудника, носил вообще сенсационный характер. Во время доклада одного из руководителей разведки председателю последний вдруг совершенно неожиданно задал ему вопрос, что он думает о развитии обстановки в Сомали. Докладчик не смог ответить и попросил некоторое время на изучение вопроса, но Шелепин проявил нетерпение и заявил, что ему надо знать мнение разведки немедленно. И тут же велел своему помощнику разыскать номер телефона разведчика, который непосредственно занимается этим государством.
Через несколько минут помощник доложил, что Сомали в ПГУ занимается Виталий Иванович П., и назвал номер его телефона. И здесь Шелепин преподнес руководству разведки еще один урок своей демократичности в сочетании с оперативностью. Он самолично набрал нужный номер и представился сотруднику:
— Вас беспокоит председатель КГБ Шелепин. Не могли бы вы ответить на следующий вопрос?..
Весть об этом телефонном разговоре быстро разнеслась по коридорам разведки, и все не переставали удивляться новым демократическим порядкам.
Будущий генерал Борис Гераскин, который в те годы занимал невысокую должность, вспоминает, как ему позвонил председатель КГБ.
В 1959 году был арестован подполковник генерального штаба Петр Попов, который в 1953-м служил в группе советских войск в Австрии и там стал работать на американцев. После ареста Попова Шелепин сам позвонил Гераскину, служившему в военной контрразведке.
— Вы могли бы доложить оперативную обстановку в генеральном штабе?
— Конечно.
— Сколько вам понадобится времени, чтобы собраться с мыслями?
— Достаточно тридцати минут.
— Через тридцать минут жду вас с докладом.
Шелепин принял без задержки, своего мнения не навязывал, соображения подчиненных выслушал внимательно.
ДВА ВЫСТРЕЛА ИЗ ГАЗОВОГО ПИСТОЛЕТАПри Шелепине продолжались операции по устранению убежавших на Запад врагов советской власти.
Его предшественник Серов подписал приказ об уничтожении главного идеолога Народно-трудового союза Льва Ребета. Он был убит офицером КГБ Богданом Сташинским 12 октября 1957 года. Через два года Сташинский убил в Мюнхене Степана Бандеру, лидера Организации украинских националистов. Когда Бандера открывал дверь своей квартиры, прятавшийся в подъезде убийца выстрелил ему в лицо.
