захрипел, застонал натужно и вдруг ожил, зашелестел легкими струями. Малек ошарашенно глядел, как мертвые, давно засохшие плети вьюнка на стенах вокруг фонтана покрываются острыми зелеными листьями, прорастают бутонами, как медленно раскрываются тонкостенные розоватые колокольчики.
Ох, голос у него. Ох и голос. Собственное пение вдруг показалось Мальку жалким кошачьим мяуканьем.
– Так-так, опять песенки-цветочки.
Малек шарахнулся к стене, но новый посетитель Колокольного переулка не обратил на него никакого внимания. Молодой крепкий парень, видать, из богатых, купеческого вида, одет добротно, прилично.
– Все поешь, красавчик?
– Пою, умник.
– А я смотрю, кто-то всех птиц распугал. Ну, думаю, не иначе красавчик наш наконец объявился. Где ж ты шлялся, котяра весенний?
– У тебя забыл отпроситься, – хмыкнул белоголовый.
«Будет драка», – азартно подумал Малек. После фокусов, объятий и поцелуев еще и драка! Такое не часто увидишь.
Но тут его ожидало горькое разочарование. Вместо драки вновь пришедший тоже полез обниматься со всеми подряд. Целовал в макушку девиц, тряс руку черному, лупил по спине светлого. И тут хлынул дождь. Неизвестно, как и откуда взялась туча, но тугие теплые струи заплясали по пыльной мостовой, в один миг промочили худую одежонку. Малек подтянул штаны и дернул восвояси, к Болоту.
* * *
– Допелся, красавчик, – сказал Илка, зябко поднимая воротник. – Как я хорошо без вас жил. Тихо, спокойно.
– Ой, – опомнилась Фамка, – а где Ланка?
– Дома, конечно, – успокоил ее Илка.
– Дома – это где?
– У себя. На Цыплячьей улице.
– Ого!
– Ее мать жива-здорова. Спасибо господину Луню. Когда королевские войска наконец выперли из города покойного Иеронима, она с сыном смогла вернуться к себе. Мы тут уже больше месяца. Замучился каждый день сюда заглядывать.
– А… – тонким голосом начала Жданка, – а господин Лунь?
Илка поджал губы, отрицательно помотал головой. Путь через столицу, конечно, опасный, но не самый длинный.
– Он придет, – сказала Фамка, – даже и не думай. Надо подождать.
– А если не придет, – с угрозой сказал Варка, – я сам за ним пойду. Давно мечтал посмотреть столицу.
– Я с тобой, – кивнул Липка.
– Бедная столица, – вздохнула Фамка. – Подождем еще немного. Если ему пришлось так же скверно, как нам…
– Пойдемте к нам, – сказал Илка, – там все расскажете.
– Лучше не рассказывать, – тихо сказал Липка.
– Почему же, – усмехнулся Варка, – могу рассказать, как я завалил мантикору.
– Ха, – развеселился Илка, – а четырех не хочешь? Между прочим, я сделал это один и без щита. От Ланочки, сами знаете, в таких случаях толку мало.
– Мы убили трех, – опустил глаза Липка, – одну – я, а других двух – Хелена.
– Не болтай, – склонив голову, пробормотала Фамка. Эту ночь в Озерной пади она очень старалась забыть.
Тем временем Жданка отыскала сухое местечко под карнизом ближайшего дома и куском штукатурки крупно писала все имена.
– Цыплячья улица, Дом с Голубями, – продиктовал ей Илка. – Кстати, исправь. Илана Илм. Мы поженились. Полгода назад, в Грязовце обвенчались…
– Почему это никого не удивляет? – пробормотал Варка.
– Могли бы и поздравить. Ладно, пошли. Как раз к ужину поспеем. У госпожи Град строго, не забалуешь.
Всей гурьбой они вывалились из переулка на Либавскую и двинулись в сторону Дворца наместника.
– Дворец пустой стоит, – рассказывал Илка, – давно разграбили. Наместника ставит король, а короля у нас сейчас, сами знаете, нету. В городе правит Цеховой совет. Днем. А ночью…
– Ночью всякие Коряги… – пробормотал Варка.
– Половину лип на бульваре на дрова срубили. Сады при дворце тоже… хм… почистили. Цветники одичали. Оранжереи побили все. Да что оранжереи… Домов осталась едва половина. Из прежних жителей тоже мало кто уцелел. Эй, Варка, ты куда?
Варка остановился на углу Стоокой улицы.
– Домой.
– Вар, – жалобно пискнула Жданка, – а может, не надо. Там же нет никого… Ой, или ты надеешься…
– Нет. Я просто хочу домой. Скажи своей госпоже Град, пусть ужинают без меня.
– Вар, я лучше с тобой.
Варка покачал головой и скорым шагом двинулся вверх по Стоокой. Илка открыл рот, хотел было крикнуть что-то ему вслед, но раздумал.
* * *
Родной дом, как ни в чем не бывало, возвышался в конце тупика во всем великолепии своей шатровой крыши, фигурных водостоков, дюжины вертушек и флюгеров. Не сгорел, не разрушился за эти пять лет. Дверь на месте, стекла целы, калитка закрыта. Варка толкнул ее. Калитка вздрогнула, но не поддалась. Изнутри красовался огромный, заботливо начищенный засов. Поверх всего забора поблескивали куски битого стекла. Кусты диких роз и старой сирени исчезли как не бывало. Липа, всегда стучавшая ветками в окна его мансарды, тоже исчезла. На низко срезанном пне сидела глиняная фигура ярко размалеванной кошки. Варка удивился и уже собрался перемахнуть через забор, как вдруг его дернули за рукав.
– Эй, парень.
Он обернулся и машинально, почти не задумываясь определил болезнь. У грязноватой старухи, стоявшей перед ним, была астма в легкой форме, катаракта и тяжелый, застарелый артрит. Вон как пальцы скрючило.
– Варочка, – ласково сказала старуха, – вырос-то как. В плечах раздался. Совсем мужчиной стал. Весь в отца.
– Тетя Фиона, – пробормотал Варка. Соседка по Колокольному переулку и пять лет назад была немолода, но узнал он ее с трудом.
– Значит, правда, вас крайн спас? А то у нас болтают…
– Правда. А что, теть Фань, в городе травника до сих пор нету?
– Есть травник, как не быть.
– Так чего ж вы не лечитесь. Вам же больно, я вижу.
– Как не лечусь. Лечусь. Ежедень руки парю. Спину растираю, где могу дотянуться.
– А травник что говорит?
– Да что травник… Отец-то твой брал куда меньше, иных и вовсе бесплатно пользовал, а смыслил… Этому Назанскому и рукой не достать. Только и умеет, что деньги тянуть и с живого, и с мертвого. Он думает, раз в доме Ясеней поселился, травки да бумаги отца твоего к рукам прибрал, так ему теперь…
– Как в нашем доме?
– Ох, а ты не знал, что ли?
– Нет. Я только нынче вернулся. Вот что, теть Фань…
Варка привычно скинул котомку, не глядя извлек нужную баночку.
– Руки давайте. А спину и колени лучше, конечно, где-то под крышей.
Умело втирая мазь в распухшие суставы, он одновременно забирал боль. Мазь за один раз не подействует, а старуха мучается…
– Кхм, а известно ли вам, юноша, что лечебные действия и продажа снадобий в этом городе без дозволения старшины Цеха травников запрещены?
– Нет, – дерзко сказал Варка, глядя на сухощавого долговязого человека, взиравшего на него с той стороны забора, – не известно. Со своей стороны я хотел бы знать, что вы делаете в моем доме?
Человек слегка отшатнулся:
– Кто ты такой?
