Советский представитель ответил, что эти вопросы подлежат дальнейшему обсуждению. Он пояснил, что в данном случае имеет в виду мобильные воздушные силы, готовые для эффективных действий, и что не планировалось включение в эти соединения наземных и военно-морских единиц. Поскольку система квот связана с задержкой, ибо требует одобрения соответствующими правительствами, наличие международных воздушных сил обеспечило бы большую мобильность.
Британский генерал Макреди заявил, что система квот, предусмотренная в английском и американском предложениях, отвечает всем требованиям советского предложения относительно быстроты, легкости контроля и эффективности. Система квот удобнее международного воздушного корпуса также и потому, что существование постоянного международного корпуса вызовет сложности административного характера, проблемы снабжения, перевозок и т. д. Если же не иметь таких постоянных сил, а национальные контингента будут всегда наготове, то их легко можно передать в любой момент под командование совета, если он этого потребует.
Американский генерал Строит также отдал предпочтение системе квот, изложив в основном те же аргументы, что и его британский коллега.
После некоторой дискуссии Соболев сказал, что, поскольку доводы «за» и «против» международного воздушного корпуса полностью представлены, следует передать эти соображения на дальнейшее рассмотрение соответствующих делегаций.
Никто не возражал, и на этом заседание закончилось.
Два направления
Сразу после заседания военного подкомитета генерал Славин и адмирал Родионов поспешили вместе со своими английскими и американскими коллегами на прием, устроенный для военных экспертов министерством обороны США. Мы с Аркадием Александровичем Соболевым выходили из особняка последними и, спустившись по ступенькам подъезда в сад, направились к ожидавшему нас у ворот автомобилю. Неожиданно мой спутник спросил:
— Не хотите ли пройтись?..
Я охотно согласился. Хотя до гостиницы было не близко, мы решили, что за час доберемся, и отпустили шофера. По дорожке, посыпанной шуршащей под ногами морской галькой, прошли к боковой калитке, спустились вниз по кривой узенькой улочке вдоль увитого плющом кирпичного забора, огораживающего Думбартон-Окс. Потом, выйдя на улицу «М», пошли по направлению к Пенсильвания-авеню. Уже стемнело. Вечер был не душный. Аромат хвои смешивался со сладким запахом каких-то южных цветов.
Некоторое время шли молча. Потом Соболев сказал:
— Я все думаю о наших дискуссиях. Вы поняли, куда нас втягивают?
— Более или менее, — ответил я осторожно. — Мне представляется, что они в конечном счете хотели бы навязать нам такую организацию, которая устраивала бы прежде всего их…
— Вот именно, — продолжал Аркадий Александрович. — То, чего не удавалось достичь раньше, теперь будут пытаться получить с помощью всемирной организации, которая, по их мысли, будет у них в кармане…
Соболев, всегда замкнутый, на этот раз был, видимо, расположен к откровенной беседе.
— Как будто теперь все должны убедиться, — сказал он, — что с нашей страной нельзя говорить языком диктата. Это показала и прошлая история России, и интервенция, и особенно нынешняя война. Невозможно нам и навязать чью-то чужую волю. Поэтому-то важно, чтобы будущая всемирная организация действовала с общего согласия всех великих держав. Сейчас, как мне представляется, вырисовываются довольно четко два направления: либо мы не сможем договориться, и тогда вновь произойдет самое худшее, либо западные политики поймут, что должны жить с нами в мире. Первое направление неизбежно приведет человечество к еще большей катастрофе, чем вторая мировая война, ибо орудия уничтожения будут быстро совершенствоваться…
Для такого вывода были все основания. Ведь за годы войны оружие приобрело страшную разрушительную силу. Было ясно, что на этом дело не остановится, хотя мы тогда и не знали, что уже спустя год на Японию упадут американские атомные бомбы и начнется ядерная эра, которая коренным образом изменит обстановку.
— Вы, разумеется, знаете, — продолжал Аркадий Александрович, — высказывания Энгельса и Ленина о том, что в конце концов разрушительные средства станут столь мощными, что война окажется нерентабельной даже для тех, кто ее готовит и провоцирует. Конечно, все это означает, что мы неустанно должны крепить мощь нашего государства. Но вместе с тем хорошо бы добиться создания эффективной всемирной организации безопасности, которая могла бы дать действенный отпор агрессору. Между прочим, несомненно, именно с этим связано и упорное нежелание наших партнеров дать четкое определение понятию «агрессия». Вы заметили, как всполошился Кадоган? Кое-кого это не устраивает. Важен тут и порядок голосования в совете. Если оба фактора — наша мощь и действенная организация безопасности — будут взаимодействовать в направлении сохранения прочного мира, то человечество действительно сможет пойти по второму направлению — по пути сотрудничества и мира. Такая обстановка способствовала бы нашему успешному движению вперед, а это сказалось бы и на положении в других странах.
Тут я напомнил о словах Теодора Драйзера, который считал, что американские трудящиеся своими нынешними условиями жизни во многом обязаны факту существования Советского государства.
— Вот именно, — подхватил Соболев. — Я это и имею в виду. В конце 30-х годов мы только-только начали ощущать плоды наших усилий. После победы придется потратить огромную энергию на восстановление разрушенного. Наш народ справится с этим и покажет, какие возможности таит в себе социализм…
Я никогда раньше не видел сдержанного Аркадия Александровича в таком приподнятом настроении. Перехватив мой взгляд, он произнес:
— Быть может, вам представляется, что я слишком увлекся?
— Нет, что вы!..
— Пожалуй, я и впрямь увлёкся, — продолжал своим обычным ровным тоном Соболев. — Но у меня сложилось твердое убеждение: путь обострения конфликта ничего хорошего не сулит. Надо избрать второе направление, ведущее к укреплению международной безопасности. И я надеюсь, что это поймут наши партнеры по переговорам…
Незаметно мы оказались рядом с гостиницей. На углу располагалось маленькое кафе «Белая башня», открытое круглые сутки. Мы вошли внутрь, сели за стойку на высокие тумбы. Старичок в полосатом накрахмаленном халате — он один обслуживал все заведение в этот поздний час — подал нам традиционное ночное меню американца: холодное молоко и яблочный пирог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
