— Так и сделаю, — кивнул Милов с готовностью.
Он задумчиво глядел вслед удалявшемуся старшине. Ветер, значит, меняется. Меняется ветер…
3
(46 часов до)
Он открыл дверцу, соскочил на землю. А сейчас что за ветер? Откуда и куда?
Воздух сейчас тек на восток. Минуя посты и таможни.
Ветер меняется. Надо понимать — завтра ожидается восточный. И он уж установится на достаточно долгое время. Повадки здешних воздушных потоков Милов помнил хорошо.
«Постой, — сказал он себе. — Все это ты предполагаешь» исходя из того, что переход границы состоится. То есть, при хорошем западном ветре. Но ведь ветер-то уже рыскает, он уже явно заходит к северу, и к рассвету может установиться прочный ост. Или норд-ост к осту, на худой конец.
А это означает отмену операции. Во всяком случае, в таком ее варианте. Или, если не отмену, то на худой конец замораживание ее — впредь до попутного ветра. Выжидание.
Чтобы успеть до перемены ветра, конвой должен двинуться в путь сегодня. Но, кажется, сделано уже все, что было в миловских силах и возможностях, чтобы колонна сегодня не отправилась. Границу, как правило, переходят ночью. Что до самого Милова — ему именно эта ночь и нужна — тихая, спокойная, неподвижная. Ракеты здесь; те четыре ракеты, которых мир недосчитывался все последние годы. Четыре ракеты — и (он глянул на часы) сорок шесть часов времени. Более чем достаточно для того, чтобы он смог выполнить свое домашнее задание. А когда отсчет прекратится — можно будет спокойно поразмыслить и о дальнейших действиях. Тогда времени будет — без пяти минут вечность.
Размышляя так, Милов неторопливо шагал; конечной целью его был барак, в котором он собирался забрать свою сумку и переселиться на жительство в машину, не дожидаясь конкурента: если даже таковой возникнет (хотя Милов почти уверен был, что не появится никого), то труднее вытеснить человека с уже занятой позиции, чем просто помешать ему овладеть ею. Отойдя от машин, Милов, пользуясь свободой, пошел не по кратчайшему пути, а наоборот, самым дальним, делая большой крюк. С таким расчетом, чтобы путь его пролег через место вчерашнего поединка. Не потому, чтобы его тянуло туда, как преступника — к месту преступления; подумав так, Милов только усмехнулся. Но затем, чтобы убедиться в том, что тело укрыто от случайного взгляда, а также и выгрести из своей лесной кладовки все, что там еще оставалось, поскольку эти места, как говорила все та же интуиция, он в обозримом будущем покинет уже, скорее всего, навсегда.
Кроме того, была и другая надобность удлинить путь: Милову лучше всего думалось, когда он мог вот так — неторопливо, безмятежно — шагать, протяжно и глубоко вдыхая сосновый воздух.
В остающееся время неплохо бы познакомиться с грузом хотя бы той машины, которая отдана в твое распоряжение. Сделать эта, не привлекая ничьего внимания. Но до тех пор, пока это не сделано, стоит просчитать какие-то варианты хотя бы теоретически.
Итак, ты предполагаешь, что цель Базы — продав ракеты, взорвать их на территории России. Правдоподобно? Да. А механизм?
Тут возможны два варианта: установка с таймером, или же управляемая по радио. О радиосигнале говорил и Орланз, как о наиболее вероятном способе.
Искать устройства надо в машинах. И не в кабине, естественно, а на самом грузе.
«Черт, — подумал Милов, осторожно, хотя и чисто автоматически, посматривая по сторонам — словно кто-то мог, притаившись, заглянуть в его мысли. — Попасть внутрь прицепов не так-то уж просто: шоферам это вряд ли разрешается, и во всяком случае, ключей от прицепа я не получил. Ну, хорошо, предположим, я туда проник. Если там стоят какие-то простенькие устройства — я, может быть, с грехом пополам еще разберусь. А если хитрые? С подстраховкой, установленные на неизвлекаемость? Да, тут бы пригодился подрывник-специалист. Но здесь мне такого не найти. Значит, нужно, чтобы он ожидал конвой по ту сторону границы — если мы там окажемся. И что-то необходимо придумать, чтобы лишить команду конвоя возможности, в приступе отчаяния, привести всю кухню в действие, — если им вдруг померещится (или так и получится), что их вместе с грузом берут. И вот уж это придется делать тебе самому, только как именно — пока совершенно непонятно…
Что нужно? — думал он уже в привычном, лихорадочном темпе, невольно и шаги убыстряя соответственно.
Связь! Прежде всего — связь. Чтобы граница была наготове. И с подрывниками, и со всеми, кто может понадобиться. Но это — всего лишь на всякий случай: если ветер не переменится — или же если База, невзирая на риск, решит все-таки сделать по-своему.
Итак, ясно: связь с Востоком — прежде всего и любой ценой.
Но еще до — вплотную познакомиться с грузом. И, если повезет, найти и то неприятное устройство, от которого ожидаются все беды. Пусть бы найти, если уж не вывести из строя. Хотя обезвредить эти их средства если и возможно будет, то лишь в последний момент, но никак не сейчас: все машины, все двери, все прицепы наверняка проверят и снаружи, и изнутри, обнюхают со всех сторон перед тем, как тронуться в путь.
Спокойно, спокойно. Только не бежать. Представь, что ты выступаешь на соревнованиях по спортивной ходьбе, и переход на бег ведет к немедленной дисквалификации и снятию с дистанции. А тебе надо преодолеть ее до самого конца — каким бы он ни оказался».
4
(45 часов до)
Когда возвращаешься куда-то после отсутствия, пусть и не очень продолжительного, хуже всего, — Милов знал это — предполагать, что там всё в полном порядке и тебя не ожидают никакие неприятные сюрпризы. Лучше — заранее быть готовым к осложнениям.
Он так и настроился, приближаясь к стоянке конвоя. И к собственному неудовольствию увидел, что без сюрпризов не обошлось.
Сперва ему вообще показалось, что машины конвоя успели куда-то деваться — уехать, например, по назначенному маршруту, несмотря на некомплект шоферов, — и на их место прикатили какие-то другие. Такой вариант был совершенно немыслимым, тем не менее в первое мгновение Милов именно так и подумал.
Потому что изменилось все, что в первую очередь воспринимает взгляд, как отличительные черты хотя бы того же автомобиля с прицепом: цвет, надписи, рисунки, эмблемы, номера…
Теперь все трейлеры, при первом знакомстве Милова с ними своим обликом даже не говорившие, а громко кричавшие о своей европейской принадлежности, сейчас, словно переодевшись с ног до головы, убедительно утверждали свое российское происхождение. Номера, названия фирм, рекламные надписи, — одним словом, все на свете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
