– Ну, как-нибудь обязательно загляну. Какие наши годы...
– Ага, ага... – бормотнул леший, а потом отвернулся в сторону и тихонько свистнул. Из ближних кустов выпрыгнул небольшой бурый зайчик. Досифей сурово оглядел зайчишку и строго произнес: – Слушай сюды, Ушатый! Этих двух моих... гостей проводишь к хенологам...
Последнее слово он произнес смачно, и было видно, что узнал он его недавно, но очень этим словом гордился.
– Посмотришь, как хенологи их примут... У энтого, большого, вишь какие железяки за поясом, как бы смертоубийства не было... Ежели все нормально обойдется, ко мне прискачешь, доложишь! Понял?!
Заяц почесал задней лапой за ухом.
– Понял... – удовлетворенно проворчал леший. – Ну, доброй дороги, гостюшки... И до встречи... – Он повернулся к нам спиной и мгновенно растворился в зеленом сумраке леса.
– Ну что ж, веди, Ушатый!..
Заяц скосил на нас темный блестящий глаз и нехотя прыгнул в направлении кустов. Мы двинулись за ним. Он скакнул дальше...
Так мы довольно быстро шагали в течение всего дня. Заяц был неутомим и, по всему выходило, что мог бы еще прибавить скорость, но притормаживал из-за нас. Мы даже не останавливались на привал, а пожевали всухомятку прямо на ходу. Зато уже в девятом часу вечера, когда было еще совсем светло, стали попадаться следы «деятельности» человека в виде обломанных еловых веток, порубленных маленьких деревцев и даже черных кругов от кострищ. А когда невдалеке раздался мужской голос, явно кого-то отчитывающий, наш проводник скакнул в сторону и исчез в высокой траве.
Мы вышли на довольно большую поляну и увидели лагерь, состоявший из пяти палаток, одна из которых явно служила кухней, поскольку была очень большой и рядом с ней, под брезентом, были сложены какие-то ящики и мешки. Возле этой палатки слабо дымила небольшая металлическая печь, а несколько в стороне под временным навесом был установлен простой дощатый стол в окружении длинных скамеек. За столом сидел среднего возраста мужчина, хлебал что-то из алюминиевой миски и при этом выговаривал молодой девице в противоэнцефалитном костюме с откинутым капюшоном и вызывающе яркой косынке. Кроме того, на симпатичное личико девицы был наложен «вечерний» макияж.
– ...Я вам, голубушка, сколько раз говорил, что в первые блюда, а также когда вы варите картофель, необходимо класть побольше лаврового листа...
– Чего его класть, когда его все равно никто не ест. Сколько ни клади – весь на тарелках оставляют... – огрызалась девица.
Спор, видимо, продолжался уже довольно давно, потому что в ответ на последнюю реплику мужчина подпрыгнул на скамейке и взвизгнул сорванным фальцетом:
– Где вы достали свидетельство об окончании кулинарного техникума?! Кулинар широкого профиля!.. Вы же к кулинарии имеете такое же отношение, как я к... цирковому искусству. Я вас отправлю на базу с первым же вертолетом, за ваш счет... Пусть я сам буду оставшееся время стоять у плиты...
Девица, похоже, порядком струхнула.
– Что вы, Пал Сергеевич, так волнуетесь?.. Вам же вредно так кричать... Ну буду я класть эту лаврушку, если вам так нравится... Пусть ее выбрасывают... Только вы не волнуйтесь... Вот, попейте кисельку, киселек сегодня хорош!..
Она подсунула под локоть Пал Сергеевичу белую эмалированную кружку, наполненную густой буроватой жидкостью. Тот ухватил кружку за ручку и жадно хлебнул. Его физиономия побагровела, глаза выпучились, и он с громким фырком выплюнул на траву все, что успел схлебнуть из кружки. Швырнув кружку на стол, он уже совсем зашелся в крике:
– Ты что же это, стерва раскрашенная, делаешь?! Ты что же это мне кипяток подсовываешь?! Ты что, совсем меня хочешь со свету сжить?! Первым же вертолетом... Первым же вертолетом... Первым же вертолетом...
Видимо, Пал Сергеевича на «первом же вертолете...» окончательно заклинило, поэтому я решил вмешаться в развитие событий:
– Мы, Пал Сергеевич, тоже не против улететь первым же вертолетом...
Пал Сергеевич повернул в нашу сторону багровое лицо, бросил на нас быстрый взгляд и довольно спокойно огрызнулся:
– А вас, молодые люди, попросил бы не вмешиваться... – И снова заорал в сторону своего молоденького повара. – Собирайте свои личные вещи, Галина Викторовна, и...
Тут до него наконец дошло, что за его спиной стоит ему совершенно незнакомая и весьма подозрительная пара. Во всяком случае, Галина Викторовна потеряла всякий интерес к пылавшему на поляне скандалу и во все свои немаленькие глаза рассматривала мою импозантную, хорошо вооруженную фигуру.
Пал Сергеевич снова повернулся в нашу сторону и на этот раз внимательно в нас вгляделся.
– Позвольте, – спросил он абсолютно нормальным голосом, – а кто вы такие и откуда взялись? – Тут он увидел висящие на моем поясе клинки и глаза его снова полезли из орбит.
– Спокойно, – я вытянул вперед руку в успокаивающем жесте, – мы актеры. Тут недалеко снимают фильм про пиратов в Северной Америке. Мы с партнером пошли прогуляться, как были, в костюмах, и заблудились. Вот вышли на ваш лагерь... Можете вы нам помочь?..
– Как интересно!.. – тихонько взвизгнула Галина Викторовна, но тут же замолчала под испепеляющим взглядом своего начальника.
– Актеры, значит... – недоверчиво пробормотал Пал Сергеевич, обратив снова свой взор на нас.
– Ага, – подтвердил Данила, – известные актеры. Да вы, наверное, слышали, Илья Милин – очень известный актер. Это я только начинаю...
– Милин?.. – Пал Сергеевич свел брови над переносицей, вспоминая актера Милина.
– Заслуженный артист России... – подпустил Данила тумана.
– Ой, – снова пискнула Галина, – а я вас сразу узнала. Вы играли графа Витовта в «Служении Родине»...
Я благодарно улыбнулся, лихорадочно вспоминая, что это за фильм.
Пал Сергеевич снова недовольно покосился на повара, явно подозревая ее в сговоре с незнакомыми «актерами».
– И чем же мы можем помочь звездам отечественного кинематографа? – после паузы пробурчал он. – И, кстати, я что-то не припомню, чтобы пираты Северной Америки ходили в джинсовых костюмах.
– Ну знаете, это будет такая современная рок-опера. Вот художник по костюмам именно так видит наши образы...
Как трудно спорить человеку, далекому от странного и завораживающего мира кино, с киношником-профессионалом. Поэтому Пал Сергеевич наконец заткнулся со своими расспросами, а я после небольшой паузы продолжил:
– А помочь нам очень просто. Где мы, кстати, находимся?
Пал Сергеевич снова начал наливаться краской, а его глаза выкатываться из орбит.
– Вы что, не знаете, где происходили съемки?..
– А зачем мне это знать, – с эстетским безразличием ответил я. – Меня привезли, выгрузили, одели, загримировали. Я должен в образ входить, а не окрестности оглядывать. Поэтому и заблудились...
Тут я заметил, что стоящий рядом со мной Данила делает Пал Сергеевичу руками знаки, долженствующие обозначать, что до самой съемочной площадки я лежал в полной алкогольной отключке. И Пал Сергеевич мгновенно все усек. Он с уважением посмотрел на матерого художника экрана и пояснил:
– Мы в ста сорока двух километрах от Улан-Удэ и в двадцати пяти километрах от берега Байкала, точнее...
– Точнее не надо... – остановил я его. – Свяжитесь с Министерством внутренних дел Бурятии по телефону 791–33. Ответит полковник Фофанов, и вы дадите мне с ним переговорить...
Уважения во взгляде Пал Сергеевича значительно прибавилось, и он, встав с лавки, направился в одну из палаток. Над ней я заметил антенну радиостанции и двинулся следом.
Связь установили сразу, и, что самое главное, несмотря на позднее время, Сергей был на месте. Услышав, что из глухой тайги, из настоящего медвежьего угла, его вызывает москвич Илья Милин, он очень удивился, но, как опытный оперативный работник, волю своему удивлению не дал. Коротко уточнив, в лагере какой партии мы находимся, он деловито бросил:
– Ждите... – и отключился. А еще через три часа над поляной завис Ми-8 с синей надписью на боку «Милиция».
