— Прости меня, моя госпожа, но я должен задать этот вопрос, и поверю правдивости твоего ответа: был ли король Гораута твоим любовником?
Лиссет почувствовала, что перестала дышать. Краем глаза она увидела, что Блэз побелел как полотно. Свободно сидящая в седле Розала де Гарсенк, казалось, так же хорошо владела собой, как и ее муж. Она ответила, все тем же ясным голосом:
— Не был, мой господин, хотя уже некоторое время этого добивался. Он только ждал, пока я разрешусь от бремени. Твой отец, должна я сказать, к своему сожалению, внушал ему эту мысль в своих собственных целях. Однако я клянусь жизнью моего ребенка, что не спала с Адемаром и что умру прежде, чем добровольно соглашусь на это.
— Поэтому ты уехала? — В голосе Ранальда прозвучали другие ноты, почти слишком откровенные; Лиссет внезапно захотелось оказаться в другом месте. «Никто из нас не имеет права это слушать», — подумала она.
Но Розала ответила, высоко подняв свою красивую, гордую голову:
— Именно поэтому я уехала, мой господин. Я боялась, что ты не сможешь или не захочешь защитить нас от твоего отца и твоего короля, потому что один, как тебе известно, требовал ребенка, которого я носила, а второй хотел меня.
Ранальд медленно кивал головой, словно эти слова находили отклик в нем самом.
— Ранальд, во имя бога не позорь меня, — начал Гальберт де Гарсенк, его красивый голос охрип, — позволяя этой распутной, достойной презрения женщине высказывать такие…
— А ты молчи, — грубо оборвал его герцог Гарсенкский. — Я после подумаю, как поступить с тобой. — Его тон был таким резким, что шокировал всех.
— После чего? — спросил Адемар Гораутский. Он тоже поднял голову, его поза в седле была величественной. Глаза его заблестели. «Он знает, — подумала Лиссет. — Он знает ответ на этот вопрос».
— После того как я публично разделаюсь с вами за то бесчестие, которое вы хотели навлечь на мой дом. Ни один король Гораута никогда не имел права по своей прихоти творить бесчинства среди высших сеньоров нашей страны. Я не собираюсь позволить вам стать первым. Супруга герцога де Гарсенка — это не безделушка для игр, каким бы слепым ни был герцог. — Он сделал короткую паузу и продолжил: — Это официальный вызов, Адемар. Будете сами сражаться со мной или спрячетесь за спину выбранного вами бойца?
— Ты сошел с ума? — воскликнул Гальберт де Гарсенк.
— Уже второй раз, — мрачно произнес Ранальд, — ты задаешь здесь этот вопрос одному из своих сыновей. Собственно говоря, я думаю, что ни один из нас не сошел с ума. — Он повернулся к Розале: — Против меня можно выдвинуть другие, более справедливые обвинения. Надеюсь, у меня будет возможность ответить на них после.
Она встретилась с ним взглядом, но ничего не сказала, суровая и гордая, подумала Лиссет, словно какая-нибудь русоволосая богиня севера. Но тут же поняла, что это досужая фантазия: на севере не признают богинь.
Ранальд снова повернулся к Адемару. Они все повернулись к Адемару. Король Гораута, справившись с первым удивлением, улыбался, но одними губами, глаза его оставались холодными, как камень.
— Мы находимся в чужой стране и ведем войну, — сказал он. — Ты — командующий моей армии. Сейчас ты предлагаешь нам сразиться друг с другом из-за того, что твоя жена, побег которой из твоего дома явился причиной нашего появления здесь, полагает, будто я выразил желание обладать ею. Так я понял тебя, господин де Гарсенк?
Это звучало абсурдом, настоящим безумием, выраженное такими словами, но Ранальд де Гарсенк не смутился. Он тоже теперь улыбался. Он был не таким крупным мужчиной, как король, но так же непринужденно сидел в седле.
— Возможно, вы не помните, — ответил он, — но я присутствовал в той комнате в Кортиле вместе с моим отцом прошлой осенью, когда вы вошли и потребовали, чтобы Розалу вернули обратно. Вернули к вам, сказали вы.
Они увидели, как король изменился в лице. Он на мгновение отвел взгляд от Ранальда, потом снова посмотрел на него. Герцог продолжал:
— Я должен был бросить этот вызов еще тогда, Адемар. Вы использовали побег Розалы от меня как предлог для войны. Идея моего отца, конечно. Вам на это не хватило бы ума. Она убежала не от меня, Адемар, мне кажется, я смею это утверждать. Она оставила своего мужа и подвергла нашего ребенка ужасной опасности из-за вас и моего отца. Думаю, я впервые за много лет все ясно вижу. Если у вас еще остались честь и мужество, обнажите свой меч.
— Я прикажу арестовать тебя и оскопить, перед тем как сжечь, — прорычал Гальберт де Гарсенк, тыча в сторону старшего сына пальцем в перчатке.
Ранальд рассмеялся.
— Еще одно сожжение? Делай что хочешь, — сказал он. — Король, возможно, будет благодарен тебе за защиту. Однако, — прибавил он по-прежнему с тем же неестественным спокойствием, — я больше не намерен разговаривать со сводниками. — Он даже не отвел взгляда от Адемара. — Здесь все время бросались обвинениями в предательстве. В адрес моего брата, моим братом в адрес моего отца и вас. Я считаю все это игрой слов. Я предпочитаю назвать вас вашим истинным именем, Адемар: вы глупец и трус, который прячется за спиной своего советника и не желает защитить свою честь собственным мечом.
— Ранальд, — ответил Адемар, почти мягко, — Ранальд, Ранальд, ты знаешь, что я могу тебя убить. Ты десять лет только и делал, что пил — вот из-за чего твоя жена сбежала на юг. Не обманывай себя, перед тем как отправишься к богу.
— Как я понимаю, это означает, что вы будете драться.
— Он не сделает ничего подобного! — рявкнул Гальберт.
— Да, я буду драться, — одновременно с ним произнес Адемар. — Сыновья моего верховного старейшины в конце концов так мне надоели, что у меня лопнуло терпение. Я с ними разделаюсь.
И король Гораута обнажил свой меч.
По рядам армий к северу от них пронесся шум, потому что воздух был кристально чист и все увидели выхваченный меч. Потом этот шум усилился, послышались изумленные крики, когда Ранальд де Гарсенк в ответ обнажил свой меч и поскакал в сторону от группы у озера. Адемар последовал за ним. На западе недалеко от них блестели камни арки Древних, янтарные, как мед в лучах солнца.
— Ну? — Лиссет услышала, как Бертран пробормотал это себе под нос.
— Десять лет назад, — тихо сказал Фальк де Саварик, — это мог быть бой равных. Но не теперь, должен с сожалением признать.
Блэз ничего не сказал, хотя должен был это услышать. Он смотрел на брата, и в его взгляде было что-то оскорбительное. Розала тоже смотрела на него, но выражение ее лица невозможно было понять. Ранальд, как заметила Лиссет, не потрудился опустить забрало.
— Это ничего не изменит, как вы понимаете, — мрачно сказал Гальберт де Гарсенк, обращаясь к делегации Арбонны. — Даже если Адемар умрет, мы завтра вас уничтожим. А он не умрет. Ранальд весь день пил. Иначе он никогда бы так не поступил. Посмотрите на его лицо. Он явится на суд божий пьяным и опозоренным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
