– Перрин, ты не поверишь! Моя кровать – из воспетого дерева! Подумать только, ей, должно быть, намного больше тысячи лет. По крайней мере, с тех пор ни один Древопевец не сумел воспеть такой огромный предмет. И я сам бы не взялся, а у меня-то дар куда сильнее, чем у большинства. Ну, сказать по правде, вообще-то нас – тех, у кого есть этот дар, – не так уж и много. Но я лучший из всех, кто может работать с воспетым деревом.
– Очень интересно, – заметил Перрин. Айилец в клетке. Так сказала Мин. Почему та девушка так пристально смотрела на меня?
– По-моему, тоже интересно. – Лойал казался немного подавленным, наверное потому, что Перрин не разделил его радостного возбуждения, но Перрину хотелось подумать. – Перрин, внизу ждет ужин. Они приготовили все самое лучшее на случай, если Охотники чего-нибудь закажут, вот и нам перепадет вкусненького.
– Ты иди, Лойал. А я не голоден. – Ароматы жарящегося мяса, плывущие из кухни, не заинтересовали Перрина. Он даже и не заметил, как ушел Лойал.
Положив руки на колени, то и дело зевая, юноша ломал голову над мучившей его загадкой. Задачка походила на одну из тех головоломок, что делал мастер Лухан: металлические детальки сложены так запутанно, что разъять их казалось невозможно. Но если известен некий прием, всегда можно разъединить железные петли и спирали, и значит, здесь тоже должно быть так. Девушка смотрела на него. Такой интерес можно было бы объяснить необычным цветом глаз Перрина, но ведь хозяин гостиницы не обратил на них внимания, и все остальные. Все пялились на огир, да ещё и Охотники за Рогом тут, и визит леди, а на площади – айилец в клетке. Эка невидаль, цвет глаз какого–то незнакомца! К тому же по всему ясно, тот всего-навсего слуга, куда этой диковине тягаться с прочим! Тогда почему же она именно на меня смотрела так пристально
И айилец в клетке. Все, что открывалось Мин в ее видениях, всегда было важно. Но каким образом? Что Перрину-то делать? Я мог бы прогнать тех мальчишек, чтоб не бросали камни. Надо было. Что толку убеждать себя, взрослые, мол, не преминули бы заявить, чтоб Перрин не лез не в свое дело, он-де в Ремене чужой и айилец – не его забота. Нет, все же надо было вмешаться!
Но никакой ответ не шел на ум, и юноша опять возвращался к началу и терпеливо обдумывал все ещё раз, потом снова и снова. Однако ничего не обнаруживалось, кроме сожалений о несделанном.
Вскоре до него дошло, что уже наступила ночь. Комната погрузилась в сумрак, только в одинокое оконце заглядывала луна. Перрин покосился на сальную свечу на ящичке с трутом, что он приметил на полочке над узким очагом, но его глазам света вполне хватало. Надо что-то предпринять, или пусть все идет как идет.
Перрин застегнул на талии пояс с топором и замер. Он опоясался ремнем, совершенно не задумавшись, – носить боевой топор стало для него столь же естественно, как дышать. И эта приобретенная привычка ему ничуть не нравилась. Но снимать пояс он не стал и с топором у бедра вышел в коридор.
После сумрака комнаты коридор казался чуть ли не залитым светом от ламп на лестнице. Из общего зала плыли смех и гомон, а из кухни – щекочущие ноздри запахи еды. Перрин прошагал по коридору к комнате Морейн, стукнул разок в дверь и вошел. И с горящим лицом замер на пороге.
Морейн куталась в бледно-голубой плед, который широкими складками свисал с ее плеч.
– Тебе что-нибудь нужно? – холодно спросила она. В руке у нее была окантованная серебром щетка, Морейн расчесывала волосы, блестящими темными волнами рассыпавшиеся по спине. Ее комната была намного лучше каморки Перрина: полированные деревянные панели на стенах, отделанные серебром лампы, в широком кирпичном камине пылал жаркий, приветливый огонь. Воздух благоухал ароматом розового мыла.
– Я… я думал, Лан тут, – ухитрился вывернуться Перрин. – Вы всегда вместе, всегда рядом, я и подумал, что он, наверное… Я думал…
– Что тебе нужно, Перрин? Он глубоко вдохнул:
– Ведь это все не Ранд натворил? Я знаю, проследил его досюда, и все выглядит тут очень странно – Охотники эти, айилец… Но разве он это сделал?
– Нет, я так не думаю. Когда Лан расскажет мне, что разузнает сегодня вечером, я смогу сказать больше. Если повезет, то, что он обнаружит, поможет мне сделать выбор.
– Выбор?
– Ранд мог переправиться через реку и напрямик отправиться в Тир. Или же сел на судно, идущее вниз по реке в Иллиан, решив там пересесть на другое, направляющееся в Тир. Последнее на много лиг длиннее, но по времени на дни быстрее.
– По-моему, Морейн, нам его не нагнать. Не знаю, как это у него получается, но, даже пеший, он все время впереди. По– прежнему на полдня опережает нас, если Лан не ошибается.
– У меня начинает закрадываться подозрение, не научился ли он Перемещаться, – слегка нахмурясь, заметила Морейн, – правда, если б действительно научился, то отправился бы прямо в Тир. Нет, в нем течет кровь неутомимых ходоков и выносливых бегунов. Но через реку нам все равно нужно перебраться. Если я его не нагоню, то буду в Тире вскоре после него. Или буду там его дожидаться.
Перрин смущенно переступил с ноги на ногу. В голосе Айз Седай слышалась уверенность – как сказано, так и будет.
– Вы сказали мне однажды, что можете почувствовать присутствие Приспешника Тьмы, по крайней мере такого, который глубоко пал в Тень. И Лан тоже может. Ничего похожего вы здесь не почувствовали?
Громко хмыкнув, Морейн отвернулась к высокому зеркалу на ножках, затейливо отделанному серебром. Придерживая рукой плед, она водила щеткой по волосам.
– Перрин, очень немногие люди так далеко ушли по пути зла, даже среди самых отъявленных Приспешников Тьмы. – Щетка чуть задержалась на проборе. – А почему ты спрашиваешь?
– Внизу, в общем зале, была девушка. Она смотрела на меня. Не на вас и не на Лойала, как все вокруг. На меня.
Щетка возобновила свое движение, и мимолетная улыбка коснулась губ Морейн.
– Перрин, ты порой забываешь, что ты симпатичный молодой человек. Бывает, девушки тают от одного взгляда на широкие плечи. – Он неопределенно хрюкнул и шаркнул ногой. – Тебя ещё что-то беспокоит, Перрин?
– Уг-м… нет.
Все равно с теми видениями, что являлись Мин, Морейн ничего не может поделать, только сказать, что они очень важны. А это он знал и без нее. И не хотелось Перрину говорить, что именно видела Мин. И, если честно, не хотелось даже говорить о том, что Мин вообще что-то видела.
Выйдя в коридор и закрыв за собой дверь, Перрин прислонился к стене и немного постоял так. Свет, вот так ввалиться к ней и она… Она красивая женщина. И вероятно, по летам вполне могла бы быть мне матерью, а может, она и старше. У Перрина мелькнула мысль, что Мэт, наверное, пригласил бы ее потанцевать в общем зале. Да нет, вряд ли. Даже Мэт не такой дурень, чтобы очаровывать Айз Седай. А танцевать Морейн танцевала. Он сам с ней танцевал один раз. И ноги у него заплетались на каждом шагу, цеплялись одна за другую. Хватит думать о ней как о деревенской девушке только потому, что ты видел… Вот проклятая Айз Седай! Лучше думай о том айильце. Юноша мотнул головой, встряхнулся и начал спускаться по лестнице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
