Это был Саймон-Питер Рослин.
Я уже пригласил его на коктейль. Мне не хотелось это делать, несмотря на наши теперь сердечные отношения, но поступить иначе было бы ошибкой. Незадолго перед тем он подружился с Треарнами из Хелстона, и поскольку они приглашали его на вечеринки, мне казалось, что он может посещать и мои. Я пригласил всех Треарнов, и мне не хотелось, чтобы они подумали, что я избегаю общества их протеже, но когда я вышел в холл к телефону, я невольно надеялся, что Саймон придумал какой-то предлог, чтобы не прийти.
— Привет, Сим, — вежливо сказал я. — Не говори, что я тебя сегодня не увижу!
Он едва дал мне закончить фразу.
— Я не могу сейчас говорить, — тихо произнес он, — я смогу в деталях обсудить это сегодня вечером, но мы только что получили новости, которые, как мне кажется, будут тебе интересны. В отношении некоего субъекта из-за океана.
Ноги мои ослабли, сердце болезненно заколотилось о ребра.
— Филип…
— Одним словом, берегись, — сказал Саймон-Питер Рослин. — Он возвращается.
Глава 5
(Филипп Август) отправил своему союзнику срочное послание: «Берегитесь, ибо дьявол вырвался на волю», — и Иоанн бежал…
У.Л. Уоррен. «Иоанн Безземельный»
Кому-то это могло показаться загадочным, но для Иоанна существовал только один дьявол: его брат Ричард.
Альфред Дагган. «Дьявольский выводок»1
Филип возвращался домой. Мой воздушный замок растворился при первом же прикосновении, потому что Филип возвращался домой. У меня не стало ни денег, ни дома, ни репутации, потому что Филип возвращался домой из Канады точно через три года после своей добровольной ссылки.
Уж я-то должен был знать, что Филип всегда держит слово, данное матери.
Я запаниковал. Я был искателем приключений, который неправильно оценил опасность игры, а никакого авантюриста не презирают больше, чем того, который теряет последнюю рубашку. Отчаянно стараясь спасти хотя бы крошечную часть достигнутого, я проглотил гордость и стал искать среди самых близких мне людей хоть кого-нибудь, кто смог бы мне помочь в это тяжелое время.
2
Моя любовница сказала, что с удовольствием приютила бы меня, но боится вызвать этим ужасный скандал. Ведь она — уважаемая женщина, живет в приличном квартале. Конечно же, если бы я развелся и сделал ей предложение…
— О браке не может быть и речи, — горько сказал я и оставил ее навсегда.
Потом я предложил Фелисити помириться, но, по всей видимости, сэр Джастин пригрозил ей, что лишит ее наследства, если она позволит мне вернуться в Карнфорт-Холл, так что мне пришлось распрощаться и с этой мыслью. Фелисити всегда хорошо ко мне относилась; я не мог подвести ее.
— Мне ужасно жаль, — сказала она, забеспокоившись. — Если я могу чем-нибудь помочь…
— Ну, если в финансовом отношении все осталось как раньше…
— Да-да, конечно. Папа все равно об этом не узнает, потому что банковские счета конфиденциальны, а я уверена, что он мне поверил, когда я сказала, что закрыла наш общий счет. Так что если тебе когда-нибудь понадобятся деньги, только скажи.
— Ты — замечательная женщина, Фелисити, — сказал я, поцеловав ее, — но я и так доставил тебе много неприятностей. Я постараюсь больше ни о чем не просить. Мне стыдно жить на твои деньги.
— Почему? Мужчины с давних времен жили на приданое своих жен и ничуть из-за этого не расстраивались! Да и вообще, я хочу, чтобы у тебя были деньги. Если женщина не может распоряжаться своими деньгами, как ей хочется, что же ей тогда с ними делать, позвольте спросить? Если невозможно иногда помочь другу, уж лучше быть нищей.
Но, несмотря на ее заверения, я все равно чувствовал себя виноватым и пристыженным.
Я все еще прикидывал, куда бы обратиться за помощью, когда все мои прошлые финансовые махинации дали о себе знать, и я оказался в незавидном положении человека, которому нужно менее чем за неделю найти семьсот пятьдесят фунтов. Фелисити опять оказалась на высоте, заложив ради меня свой жемчуг, но мне все равно пришлось занять изрядную сумму у короля ростовщиков Пензанса. Но даже после этого мои манипуляции со счетами Пенмаррика вышли на свет Божий. Поскольку Филип возвращался, счета имения подверглись тщательной ревизии, а подозрительному Майклу Винсенту не понадобилось много времени, чтобы в точности понять, что произошло.
— Получается, — мрачно сказал он, — что Уолтер Хьюберт, используя свои, к счастью ограниченные, полномочия поверенного, по доброте душевной давал вам деньги, думая, что вы употребите их на благо имения, а некоторые из самых доверчивых арендаторов позволили вам манипулировать доходами, платя арендную плату лично вам. Другими словами, более семисот фунтов были…
— Позвольте мне немедленно выписать вам чек, чтобы расставить все по своим местам. Мне очень жаль, что я причинил вам неудобства.
— Если вы полагаете, что я не расскажу об этом Филипу, то вы серьезно ошибаетесь. За то, что вы сделали, людей отдают под суд и сажают в тюрьму.
— Мне очень жаль об этом слышать, — вежливо повторил я и выписал чек на требуемую сумму.
Его не обналичили. На моем банковском счету оказалось на десять фунтов меньше, чем я думал.
— Вот вы и попались, — презрительно сказал Майкл, и я не мог этого отрицать.
Проблемы обступали меня со всех сторон.
— Мама, — сказал я, — мне очень не хочется заводить разговор на такую скверную тему, как деньги, но у меня в этом месяце были серьезные расходы, и я несколько поиздержался. Ты не одолжишь мне десять фунтов?
— Не волнуйся, — ответила она холодно. — Я уже оплатила Майклу твой чек. Или десять фунтов нужны тебе для чего-нибудь еще?
— Ну… нет, но…
— Где ты теперь будешь жить?
— Не знаю, — сказал я. — Еще не решил.
Но она не предложила мне пожить у нее.
В тот же вечер я позвонил Лиззи, надеясь, что на некоторое время смогу скрыться в Кембридже, но, к несчастью, она как раз собиралась ехать в Шотландию; ее мужу почему-то предложили отпуск, и они уже обещали сдать дом друзьям. Лиззи извинилась, но помочь не могла.
Оставался Уильям.
— Конечно приезжай! — сказал он, удивленный лишь тем, что я так долго не просил у него приюта. — Тебе пора бы уже знать, что в этом доме тебе всегда рады.
Когда он это сказал, мне захотелось опять стать маленьким мальчиком; броситься ему на шею, прижаться лицом к его груди и почувствовать себя спокойно, защищенным от всего мира. В горле встал комок. Слезы защипали глаза.
— Ты так добр, Уильям, — коротко сказал я, отворачиваясь, пока губы не задрожали. — Большое спасибо.
3
Филип вернулся домой двадцать четвертого октября. Говорят, что выглядел он здоровым и счастливым, — не знаю. Я сидел в своей комнате в коттедже Уильяма и с утра до ночи читал книги. Я ни с кем не встречался и заставил Уильяма пообещать, что он никому не расскажет, где я нахожусь. Как только первого числа на моем банковском счете появятся деньги, я решил ехать в Лондон, но эта моя решимость кончилась ничем; через три дня после возвращения Филипа мать приехала в коттедж и сказала, что хочет со мной поговорить. Уильям был в усадьбе, а Чарити, испугавшись величественных манер матери, сказала, что проверит, дома ли я.
— Джан! — Она просунула голову в дверь моей комнаты. — Твоя мать приехала. Что мне делать? Она знает, что ты здесь.
Я был совершенно не готов к такой встрече. Я не брился три дня и знал, что от меня разит виски. К тому же на мне было только белье, я лежал на разобранной кровати среди пепельниц, переполненных окурками.
— Попроси ее подождать, — сказал я, закрывая книгу. — Скажи ей, что я плохо себя чувствовал и сейчас только одеваюсь.
— Оденешься потом, — произнес резкий голос матери из коридора. — Мне нужно поговорить с тобой сейчас.
И прежде чем я успел произнести хоть слово протеста, она вошла в комнату и захлопнула дверь перед носом у Чарити.
Потом повернулась, чтобы посмотреть на меня. Когда я спустил ноги с кровати и потянулся за халатом, то заметил, что она осмотрела меня с головы до ног и сразу оценила ситуацию. Она поморщилась, села в кресло около шкафа и стала смотреть в другую сторону, пока я возился с халатом и шарил под кроватью в поисках тапок.
Наконец она произнесла:
— Как долго ты собираешься здесь оставаться?
— В начале ноября собираюсь в Лондон. — Я попытался посмотреть ей в глаза. — Попробую получить там работу.
— Похвально, — сказала мать, — но немного поспешно. Филип хочет тебя видеть.
Я утратил дар речи. Я сидел на краешке кровати и смотрел на ковер.
— Он в хорошем настроении и не таит на тебя зла. Я напомнила ему, что ты полностью возместил убыток, как только тебя об этом попросили. Не сказала только, что твой чек не обналичивали и я заплатила разницу. Мне показалось, что ему не надо об этом знать.
