Рейтинговые книги
Читем онлайн Мужики и бабы - Борис Можаев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 139 140 141 142 143 144 145 146 147 ... 172

– А во что же нам теперь-то верить?

– И теперь верить надо в лучшее. Это, Маша, что болезнь, – нетерпение, озлобление, взаимная ненависть – все это вырвется, как магма при извержении вулкана, и пожжет все вокруг, и камнем затвердеет; но и на каменистой почве в свое время пробивается жизнь, если восходит животворное солнце любви. А пока – время соблазнам пришло, как пишет Аввакум в своем «Житии». Сами, мол, видят, что дуруют, а отстать от дурна не хотят. Омрачил диавол, что на них и пенять? И мы не будем пенять. Давай жить, любить друг друга, детей учить, людям помогать. Верить в лучшие времена.

– Ах, Митя, мне так страшно!

– Ничего, бог даст – все образуется.

Заседание районного штаба по сплошной коллективизации затянулось до глубокой ночи. Сперва закрепляли и расписывали уполномоченных по кустам, потом прикидывали и подсчитывали, сколько подвод надо для их доставки на места, потом считали – сколько подвод послать в Пугасово за рабочей делегацией да за охраной, да еще подводы нужны для отвозки семей выселенцев к железной дороге.

– А главы семей пусть топают пешком. Эти отъездились на рысаках да на тугих вожжах, – сказал Возвышаев.

Заседали в его кабинете; накурили так, что секретарша Зоя, сидевшая у телефона на приеме донесений из сел, стала кашлять и задыхаться. Возвышаев раскрыл настежь окно, и дым повалил наружу, как из трубы.

– А теперь марш по домам! Которые отъезжают, явиться сюда к пяти часам утра. Со мной останутся Чубуков, Радимов и Зоя. Для этих дежурство круглосуточное, отдых в пересменку.

Председатели ближних сельских Советов приезжали на доклад лично, дальние докладывали по телефону, под запись.

Тихановские явились вдвоем – Кречев с Зениным. Секретарь ячейки, несмотря на холод, был в кожаной фуражке со звездой; фуражку бережно положил на край стола, словно тарелку со щами поставил, из планшетки достал списки кулаков и передал в руки самому Возвышаев у, поясняя:

– Значит, процент, спущенный районом, перекрыт. Вы намечали двадцать четыре семьи по Тиханову, мы утвердили двадцать шесть. Этих вот на выселение с арестом глав семей, а эти пусть идут на все четыре стороны.

Возвышаев просмотрел списки с явным удовольствием.

– Молодцы! Кого добавили?

– Значит, дополнительно подработаны… столяры Гужовы. Живут на углу Нахаловки и Базарной. Дом о двенадцати окон, подворье обнесено деревянным заплотом, телеги там собирают. Очень может пригодиться для общественной конюшни.

– Правильно! – похвалил Возвышаев. – Я знаю этот дом. Богато живут.

– Исключительно! – подхватил Зенин. – Некоторые из нашего актива, – тут Зенин смерил взглядом Кречева, – пытались отвести эту кандидатуру на том основании, что, мол, кустари-токаря. Однако беднота не позволила. У этих токарей, оказывается, две лошади, два амбара, два молотильных сарая…

– Дак их же два брата! – словно в свое оправдание, сказал Кречев.

– А что беднота? – спросил Возвышаев, не глядя на Кречева.

– А беднота точно припечатала: оба брата повязаны, говорят, одной веревочкой – богачеством. Вот так… – И снова поглядел со значением на Кречева.

Тот стоял и комкал в руках снятый малахай, как нищий у порога.

– Правильно ответила беднота, – сказал Возвышаев. – А еще кого вывели на чистую воду?

– Еще вот этого кустаря-одиночку, Кирюхина! Некий фотограф.

– У которого баба толстая? – усмехнулся Возвышаев. – Знаю. Богато живет.

– За неделю барана съедают! – радостно подхватил Зенин. – Масло, сметану с базара ведрами тащат. И еще одна вскрытая беднотою порочная отрасль – у этого кустаря-одиночки не один, а два фотографических аппарата.

– И дом в три окна, – пробубнил от порога Кречев.

– А какой павильон отгрохал! – вскинул по-петушиному голову Зенин. – Крыша стеклянная!

– Дак ему фотографировать надо, – нерешительно оборонялся Кречев.

– Из двух аппаратов? Да еще в стеклянном павильоне? Обратите внимание, беднота этот павильон презрительно нарекла Аполеоном. Известно, в какую сторону намек! – Зенин выкинул палец кверху.

– Темнота и дурость, – твердил свое Кречев.

– Ты больно просвещенный у нас. От твоего просвещения чуть село не сгорело, – изрек Возвышаев, едко усмехаясь.

– А то, что жена этого кустаря-одиночки ежегодно на курорт ездит? Как вы этот факт расцениваете, товарищи либералы? – Зенин сперва строго посмотрел на Кречева, а уж потом, сменив выражение, расплываясь в лучезарной улыбке, обернулся к Возвышаеву.

– Я вам не либерал.

– Ты хуже. Ты примиренец, играющий на руку правым элементам. Учти, Кречев, если еще раз заметим, что ты занимаешься попустительством, снимем с работы с оргвыводами, – сказал Возвышаев.

В нахолодавший кабинет вошли Радимов с Чубуковым, за ними, кутаясь в шаль, вошла Зоя. На ней были белые валенки и вязаная кофта.

– Ой, как вы тут можете? – сказала она. – Тараканов, что ли, морозите?

– Там Кадыков дожидается, который из Пантюхина, – сказал Чубуков, закрывая окно.

– Ладно, хорошо поработали, – сказал Возвышаев, пожимая руку Зенину. – Значит, до утра. Быть всем в Совете в шесть часов! И учти, Кречев, раскулачивать без мерехлюндий.

– Есть без мерехлюндий, – ответил тот по-военному и мешковато обернулся уходить.

– А ты сам проследи, чтоб во главе групп по раскулачиванию не было знакомых или приятелей кулаков.

– Принцип революционной бдительности и беспощадности будет строго соблюден, – ответил Зенин, прощаясь.

– Орел! – изрек Возвышаев, кивая на дверь, после того, как она закрылась за Кречевым и Зениным.

– Там Кадыков дожидается, – напомнил опять Чубуков.

– Хрен с ним, пусть постоит. – Возвышаев, довольный, потер руки и прошелся по кабинету. – По тому, как мы проведем эту операцию, дорогие товарищи, народ будет судить о нашем неуклонном движении вперед к счастливому будущему без эксплуатации и мироедов. А враги наши пусть содрогнутся не только повсюду на земле, но и в гробах.

– Это нам – раз плюнуть, – отозвался Радимов.

Чубуков, закрыв окно, раскуривал свою трубку, шумно, с потрескиванием посасывал ее. На всех на них были новенькие суконные командирские гимнастерки цвета хаки. Накануне Нового года все это добро завезли в районный распределитель.

Кадыков вошел без стука и, поздоровавшись, спросил от порога:

– Донесение кому сдавать?

– Ты как в лавку ворвался… без спроса, без стука, – проворчал Возвышаев. – Привыкли там, у себя в милиции, к разгильдяйству.

– Мне сказали, что сюда сдавать, вот я и вошел, – Кадыков протянул листок.

– А что это за список? – спросил Возвышаев, принимая бумагу. – Это не список, а плевок на всесоюзное мероприятие. Один кулак на все село?!

– Один. Мельник Галактионов. Больше кулаков нет.

– Это кто вам сказал? Зачем вас послали в Пантюхино? Колхоз создавать или кулаков прикрывать? – загремел Возвышаев.

– Вы на меня не кричите. Не то я повернусь и выйду. – Кадыков вскинул подбородок и насупился. – Это решение пантюхинского актива. Нет у нас больше богатых людей. Село бедное.

– А я вам повторяю: райштаб послал вас в Пантюхино не для того, чтобы определить – бедное село или богатое, а для выявления кулаков. Где у вас кулаки?

– В штанах у меня прячутся. На, обыщи!

– Возьми ты его за рупь за сорок… Да понимаешь ли ты, голова два уха, что есть завтрашний день? – Возвышаев сунул руки в карманы галифе, покачался перед Кадыковым, подымаясь на носки и, насладившись мертвой тишиной, назидательно изрек: – Завтрашний день есть исторический рубеж перехода в иную формацию. Понял?

– Нет, не понял, – ответил Кадыков.

– С завтрашнего дня начинается великий перелом, как сказал товарищ Сталин.

– Кто был ничем, тот станет всем! – подхватил Радимов и загоготал.

– Вот именно! – Возвышаев вынул одну руку из кармана и погрозил Кадыкову пальцем: – Кто этот исторический рубеж не в силах перешагнуть, тот будет отброшен в арьергард наступательным порывом пролетариата в союзе с беднейшим слоем крестьянства. То есть он окажется в хвосте событий заодно с правыми элементами. Понял? У нас так: либо туда, либо сюда, промежуточной фазы не терпим.

– Не понимаю, в чем вы меня обвиняете?

– А в том, что вы остановились на пороге событий.

– Дан вон он, порог-то, позади остался. – Кадыков кивнул на дверь.

– Не прикидывайтесь мальчиком из купеческого магазина. Времена не те. Наступила пора спрашивать и отвечать. Вот так. Спрашиваю я, а вы отвечайте. Почему не выявлены в вашем селе кулаки?

– Нет же их! Один мельник Галактионов. Больше нет.

– А поп, дьякон, псаломщик, староста церковный? А лавочники? Волгари-отходники!

– Попа посадили. Один лавочник разорился, второй сбежал. Дьякон – кладет деньги на кон. Он пьяница у нас.

– Что ж у вас, нет ни одного порядочного человека на всем селе? – спросил Радимов.

1 ... 139 140 141 142 143 144 145 146 147 ... 172
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Мужики и бабы - Борис Можаев бесплатно.

Оставить комментарий