Я вынужден был сказать Теодориху, что отправлюсь немедленно, желая получить законный предлог, дабы отсутствовать в Равенне в день его свадьбы. Вот и прекрасно. В противном случае herizogo Торн, верный маршал и добрый друг короля, бросался бы в глаза своим удрученным видом среди счастливых виновников торжества и гостей. А теперь, получив приказ отбыть в Рим, Торн мог не присутствовать на свадебном торжестве. Однако Веледа все-таки была на церемонии. Это, надо сказать, чисто по-женски: если болячку нельзя облегчить, почесав, то приходится расчесывать зудящее место до тех пор, пока оно не начинает болеть все сильнее.
Итак, я стоял среди множества женщин всех возрастов и положений, слева от арианского баптистерия, присоединившись к службе. Женщины вокруг постоянно перешептывались между собой — в основном восторгались красотой невесты. Да, принцесса Аудофледа была очень красива, а Теодорих был достойным потомком благородного королевского рода. Старый епископ Неон изо всех сил пытался справиться с искушением сделать длиннее столь выдающуюся службу. Когда она все-таки затянулась, я принялся с восхищением разглядывать яркие мозаики баптистерия. Очевидно, все они были выложены в то время, когда переделывали римские термы, потому что представляли не языческие, а христианские сюжеты. Например, на потолке было воссоздано крещение Христа, стоявшего среди апостолов обнаженным в реке, очевидно, это был Иордан. Что было поразительно, почти немыслимо, так это то, как на картине — сделанной только из кусочков цветного стекла и камня — показана вода, она была такой прозрачной, что сквозь нее были видны ноги Христа и даже его половые органы.
Голый мужчина, прямо над тем местом, где проходила свадебная церемония — liufs Guth! — какие только мысли не лезут в голову в церкви! Я опомнился и как следует выбранил себя за богохульство, а затем перевел взгляд с мозаичного потолка на присутствующих на церемонии и моментально залился румянцем. Ибо мои глаза встретились с откровенно смеющимися глазами какого-то высокого и красивого молодого человека, стоявшего на противоположном конце зала.
Когда чуть позже мы оказались с ним в постели, я узнал в своем любовнике optio из turma Иббы, которому я как-то представился Торном, но это меня нисколько не беспокоило. Если я когда-то и знал имя этого молодого воина, то забыл, и сие меня тоже абсолютно не интересовало. Как меня зовут, optio даже не спросил, однако мне и на это было наплевать. Когда же он, вконец обессиленный, попытался сделать мне комплимент относительно той ненасытности, с которой я его обнимал, я знаком велел любовнику молчать, потому что мне не хотелось разговаривать. А потом я опять содрогался в конвульсиях и выкрикивал в исступлении совсем другое имя, снова и снова. На лице молодого человека отразилось крайнее изумление, однако мне не было дела, что он обо мне подумал. Прошло довольно много времени, и вот любовник мой попросил передышку, но я не дал ему прийти в себя, потому что хотел продолжать снова и снова. Так я и делал, пока не стало ясно, что все завершилось. И тогда молодой человек поспешно высвободился из моих объятий, словно подумал, что стал жертвой злобной ведьмы haliurunus, и покинул меня, испытывая стыд и ужас.
2
Я отправился выполнять приказ Теодориха и вскоре, летним вечером, после захода солнца, в сопровождении нескольких воинов въехал на северную окраину Рима по Виа Номентана. Мы решили заночевать в таверне, стоявшей на обочине дороги; там имелись довольно большой двор и конюшни. Войдя внутрь, я очень удивился, услышав, как радостно приветствует меня caupo:
— Háils, сайон Торн! Наконец-то!
Я в замешательстве остановился, а трактирщик неуклюже двинулся мне навстречу, протягивая руку и говоря:
— А я все ломал голову, когда же прибудут мои товарищи!
Теперь я узнал его, хотя он сильно раздобрел. Это был всадник Эвиг, которого я видел в последний раз, когда послал его за Туфой, на юг от Бононии. Я ненадолго смутился, потому что Эвиг в то время знал меня как Веледу. Но потом понял, что, разумеется, он и не подозревал, что маршал Торн и эта загадочная дама — одно лицо.
Как только мы, по римскому обычаю, пожали друг другу руки, Эвиг затараторил:
— Я так обрадовался, когда услышал, что злобный Туфа мертв! Я знаю, что это твоих рук дело, сайон Торн, как и обещала госпожа Веледа! Кстати, как дела у этой достойной дамы?
Я заверил Эвига, что у Веледы все в порядке, и заметил, что, похоже, и у него самого дела идут хорошо. Во всяком случае, простой воин, которого отправили сюда, чтобы заниматься слежкой, умудрился за короткое время стать caupo.
— Да, госпожа Веледа приказала мне оставаться в этих краях и продолжать наблюдения. И я, между прочим, честно выполняю свои обязанности. Но это не мешает мне заниматься также и другими делами. Когда caupo, владевший этой таверной, умер, я не растерялся и посватался к его вдове. И, как ты правильно подметил, маршал, — с этими словами он радостно похлопал себя по животу, — с тех пор я вовсю процветаю, равно как и мое заведение.
Таким образом, таверна эта стала пристанищем для меня и моего маленького отряда. А энергичный и общительный Эвиг, который теперь довольно бегло говорил на латыни, а также хорошо знал город — по крайней мере, те его части, которые доступны для простого люда, — стал моим провожатым по Риму. В его компании мне удалось посмотреть все знаменитые монументы и достопримечательности, которые стремится увидеть каждый приезжий. Вдобавок проныра Эвиг показал мне также еще много таких местечек, о которых, насколько я могу себе представить, многие приезжие даже не подозревают, — такие, например, как квартал Субура, где, согласно римскому закону, находятся все публичные дома.
— Обрати внимание, — сказал Эвиг, — на каждом доме крупно написан номер — это номер документа, согласно которому владельцу разрешается иметь такого рода заведение. И вот что еще интересно: все ipsitilla светловолосые. Это также записано в законе: шлюхи должны либо обесцвечивать свои волосы, либо носить желтый парик. Никто не протестует против этого: ни сами женщины, ни их клиенты. Поскольку большинство римлян темноволосы, то им это даже нравится. А некоторые шлюхи — выражаясь языком конника — обесцвечивают даже свои хвосты, а не только гривы.
Едва ли мне надо описывать многочисленные достопримечательности и пейзажи Рима, которые известны во всем мире и знакомы всем, даже тем, кто никогда там не был. К примеру, нет, наверное, на Земле такого человека, кто бы не слышал об амфитеатре Флавия, который предпочитают называть Колизеем — из-за колосса Нерона, который возвышается сразу за его стенами. Там проводятся многочисленные игры, выставки, спектакли, состязания борцов, кулачные бои, схватки между вооруженными воинами и дикими зверями. Однако я очень сомневаюсь, что случайный посетитель, который просто стоит себе перед Колизеем и восхищается этим грандиозным сооружением, заметит то, что солдафон Эвиг тут же показал мне.
