— Вместе с ребенком, — быстро прибавил Гальберт. На него не обратили внимания.
— В Кортиль, мой господин? — спросила Розала, повышая голос. — И вы так открыто говорите об этом сейчас? Разве вы не хотели сказать — назад в Гарсенк, к моему супругу?
В наступившей после этих слов тишине Лиссет осознала, что король Гораута только что совершил ошибку, только не вполне поняла, какую.
Далеко на юге, на острове Риан, где в тот день не было ветра и море лежало спокойное и синее под бледным зимним солнцем, Беатриса де Барбентайн, верховная жрица Риан, внезапно встала со своего места у камина, к который смотрела незрячими глазами большую часть дня.
— Что-то произошло, — вслух произнесла она, хотя с ней в комнате никого не было, кроме белой совы на ее плече. — Что-то такое, что может быть важным. О милостивая Риан, вспомни о нас, прояви милосердие к своим детям.
После этого она замолчала и стала ждать, стремясь среди своей темноты поймать ускользающий, неудержимый образ, посланный богиней, который мог хотя бы отчасти дать ей понять, что сейчас происходит там, далеко, где дует ветер.
И именно в этот момент у озера среди встретившихся врагов впервые послышался новый голос.
— Боюсь, — сказал Ранальд, герцог Гарсенкский, выезжая на коне на открытое место между двумя группами, — что это действительно сказано слишком откровенно, на мой взгляд и с точки зрения чести моей семьи. — Он в упор смотрел на короля Гораута. И он не использовал королевский титул.
Никто не ответил. Никто не шевелился. После Лиссет подумала, что слова герцога буквально заставили их всех замереть от изумления. Ранальд де Гарсенк, единственная подвижная фигура в застывшем мире, повернулся к жене. Теперь он казался на удивление непринужденным, словно этот поступок или решение, это движение каким-то образом освободило его. Он сказал:
— Прости меня, моя госпожа, но я должен задать этот вопрос, и поверю правдивости твоего ответа: был ли король Гораута твоим любовником?
Лиссет почувствовала, что перестала дышать. Краем глаза она увидела, что Блэз побелел как полотно. Свободно сидящая в седле Розала де Гарсенк, казалось, так же хорошо владела собой, как и ее муж. Она ответила, все тем же ясным голосом:
— Не был, мой господин, хотя уже некоторое время этого добивался. Он только ждал, пока я разрешусь от бремени. Твой отец, должна я сказать, к своему сожалению, внушал ему эту мысль в своих собственных целях. Однако я клянусь жизнью моего ребенка, что не спала с Адемаром и что умру прежде, чем добровольно соглашусь на это.
— Поэтому ты уехала? — В голосе Ранальда прозвучали другие ноты, почти слишком откровенные; Лиссет внезапно захотелось оказаться в другом месте. «Никто из нас не имеет права это слушать», — подумала она.
Но Розала ответила, высоко подняв свою красивую, гордую голову:
— Именно поэтому я уехала, мой господин. Я боялась, что ты не сможешь или не захочешь защитить нас от твоего отца и твоего короля, потому что один, как тебе известно, требовал ребенка, которого я носила, а второй хотел меня.
Ранальд медленно кивал головой, словно эти слова находили отклик в нем самом.
— Ранальд, во имя бога не позорь меня, — начал Гальберт де Гарсенк, его красивый голос охрип, — позволяя этой распутной, достойной презрения женщине высказывать такие…
— А ты молчи, — грубо оборвал его герцог Гарсенкский. — Я после подумаю, как поступить с тобой. — Его тон был таким резким, что шокировал всех.
— После чего? — спросил Адемар Гораутский. Он тоже поднял голову, его поза в седле была величественной. Глаза его заблестели. «Он знает, — подумала Лиссет. — Он знает ответ на этот вопрос».
— После того как я публично разделаюсь с вами за то бесчестие, которое вы хотели навлечь на мой дом. Ни один король Гораута никогда не имел права по своей прихоти творить бесчинства среди высших сеньоров нашей страны. Я не собираюсь позволить вам стать первым. Супруга герцога де Гарсенка — это не безделушка для игр, каким бы слепым ни был герцог. — Он сделал короткую паузу и продолжил: — Это официальный вызов, Адемар. Будете сами сражаться со мной или спрячетесь за спину выбранного вами бойца?
— Ты сошел с ума? — воскликнул Гальберт де Гарсенк.
— Уже второй раз, — мрачно произнес Ранальд, — ты задаешь здесь этот вопрос одному из своих сыновей. Собственно говоря, я думаю, что ни один из нас не сошел с ума. — Он повернулся к Розале: — Против меня можно выдвинуть другие, более справедливые обвинения. Надеюсь, у меня будет возможность ответить на них после.
Она встретилась с ним взглядом, но ничего не сказала, суровая и гордая, подумала Лиссет, словно какая-нибудь русоволосая богиня севера. Но тут же поняла, что это досужая фантазия: на севере не признают богинь.
Ранальд снова повернулся к Адемару. Они все повернулись к Адемару. Король Гораута, справившись с первым удивлением, улыбался, но одними губами, глаза его оставались холодными, как камень.
— Мы находимся в чужой стране и ведем войну, — сказал он. — Ты — командующий моей армии. Сейчас ты предлагаешь нам сразиться друг с другом из-за того, что твоя жена, побег которой из твоего дома явился причиной нашего появления здесь, полагает, будто я выразил желание обладать ею. Так я понял тебя, господин де Гарсенк?
Это звучало абсурдом, настоящим безумием, выраженное такими словами, но Ранальд де Гарсенк не смутился. Он тоже теперь улыбался. Он был не таким крупным мужчиной, как король, но так же непринужденно сидел в седле.
— Возможно, вы не помните, — ответил он, — но я присутствовал в той комнате в Кортиле вместе с моим отцом прошлой осенью, когда вы вошли и потребовали, чтобы Розалу вернули обратно. Вернули к вам, сказали вы.
Они увидели, как король изменился в лице. Он на мгновение отвел взгляд от Ранальда, потом снова посмотрел на него. Герцог продолжал:
— Я должен был бросить этот вызов еще тогда, Адемар. Вы использовали побег Розалы от меня как предлог для войны. Идея моего отца, конечно. Вам на это не хватило бы ума. Она убежала не от меня, Адемар, мне кажется, я смею это утверждать. Она оставила своего мужа и подвергла нашего ребенка ужасной опасности из-за вас и моего отца. Думаю, я впервые за много лет все ясно вижу. Если у вас еще остались честь и мужество, обнажите свой меч.
— Я прикажу арестовать тебя и оскопить, перед тем как сжечь, — прорычал Гальберт де Гарсенк, тыча в сторону старшего сына пальцем в перчатке.
Ранальд рассмеялся.
— Еще одно сожжение? Делай что хочешь, — сказал он. — Король, возможно, будет благодарен тебе за защиту. Однако, — прибавил он по-прежнему с тем же неестественным спокойствием, — я больше не намерен разговаривать со сводниками. — Он даже не отвел взгляда от Адемара. — Здесь все время бросались обвинениями в предательстве. В адрес моего брата, моим братом в адрес моего отца и вас. Я считаю все это игрой слов. Я предпочитаю назвать вас вашим истинным именем, Адемар: вы глупец и трус, который прячется за спиной своего советника и не желает защитить свою честь собственным мечом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
