обстоятельствах. Когда он вместе с Телебутой и некоторыми русскими князьями отправился в поход на ляхов, то дошел только до реки Сана и по причине жестокой болезни отпросился у хана домой, оставив ему свою рать. Но прежде чем уехать, он сказал Мстиславу Даниловичу: «Ведаешь, брат, мою немощь и мою бездетность; всю свою землю и все города после смерти отдаю тебе; отдаю их при царе [Телебуге] и его рядцах [советниках]».
Этой торжественной передачей своей земли в присутствии и с согласия хана Золотой Орды князь, конечно, хотел, с одной стороны, исполнить обязанность татарского вассала, а с другой — желал обеспечить наследство от возможных потом притеснений со стороны двух других родственников, то есть Льва Даниловича и сына его Юрия. Тут же в татарском стане обратился к ним Владимир с объявлением о передаче всей своей земли Мстиславу и о том, чтобы никто под ним ничего не искал.
«Чего мне под ним искать после твоей смерти? — отвечал Лев. — Все мы ходим под Богом; помоги Бог и своим [княжением] управиться в такое время».
Мстислав «ударил челом» волынскому князю за его милость к себе и тоже обратился к Льву с следующими словами:
«Брате мой! Володимир дал мне землю свою и города; если захочешь искать чего по смерти брата нашего, то вот царь и царевичи, молви свое хотение».
На этот вызов Лев не отвечал ни слова; но в душе его, конечно, кипела зависть к брату Мстиславу.
Больной Владимир воротился в свой стольный город. В окрестностях его, как известно, свирепствовали тогда толпы татар, приставленных к ханским табунам. «Сильно досадила мне эта погань», — сказал князь и, оставив вместо себя епископа Марка заправлять делами, уехал с княгиней и «дворными слугами» в любимый свой город Любомль, лежавший верстах в шестидесяти к северу от Владимира; но так как и здесь было беспокойно от татар, то поехал далее к северу, в Берестье, а оттуда в хорошо укрепленный Каменец. «Когда уйдет эта погань из нашей земли, то переедем опять в Любомль», — говорил он княгине и слугам.
По окончании татарского похода на ляхов в Каменец явились некоторые волынские дружинники, участвовавшие в этом походе. Князь расспрашивал их о войне, о здоровье братьев и племянника, о своих боярах и дружине. «Все остались в добром здоровье», — получил он в ответ. Те же дружинники донесли ему, что Мстислав уже начал раздавать своим боярам волынские села. Прискорбно показалось князю, что выбранный им наследник еще при жизни его уже начал распоряжаться наследством, и послал он немедленно к Мстиславу гонца с укорительным словом. Тот прислал его обратно с выражением самой глубокой преданности и сыновнего повиновения к брату, которого имеет себе «аки отца», чем и успокоил больного. Последний чувствовал себя все хуже и решил письменным актом скрепить свои условия с Мстиславом. Из Каменца князь переехал в ближний город Рай (Рай-город) и послал к Мстиславу епископа Владимирского Евсигнея и двух бояр, Борка и Оловянца, с словами: «Брате! приезжай ко мне, хочу с тобой обо всем учинить ряд». Мстислав не замедлил явиться в Рай со своими боярами и слугами и стал на подворье. Доложили Владимиру о приезде брата. Тот призвал его и, встав с постели, принял сидя. Согласно с русскими обычаями вежливости он ничего не говорил при этом о главной цели свидания и расспрашивал гостя разные подробности о пребывании его с татарами в ляшской земле и обратном походе Телебуги. Когда же гость воротился на свое подворье, те же епископ Евсигней, Борко и Оловянец явились к нему и объяснили, что князь их призвал его для того, чтобы учинить ряды о земле и городах, о своей княгине и воспитаннице и написать о том грамоты. Мстислав, следуя тем же обычным приемам вежливости и почитания старших, вновь повторил свои уверения, что у него и на мысли не было искать братней земли по его смерти; что брат сам стал говорить о том при Телебуге и Алгуе, при Льве и Юрии и что он во всем готов исполнить волю Божью и братнюю. Тогда Владимир велел своему писцу Федорцу написать две грамоты. Первой грамотой князь отказывал Мстиславу всю свою землю и города и стольный свой Владимир. Второй грамотой князь назначил по смерти своей супруге город Кобрин с людьми и с теми данями, которые шли дотоле в княжью казну; кроме того, село Городел с мытом и с княжими повинностями; причем избавил его жителей от повинности городовой, то есть от обязанности приходить на стройку или починку городских стен; но татарщину (свою долю дани татарской) они все-таки должны были доставлять князю. Отказал княгине еще села Садовое и Сомино, а также построенный им на собственное иждивение монастырь Святых Апостолов во Владимире с пожалованным монастырю селом Березовичи, которое князь купил у Федорка Давидовича (может быть, у того же писца княжьего) за 50 гривен кунами, 5 локтей скарлата (алого сукна) и две дощатые брони. Княгиня по смерти вольна, если пожелает, пойти в черницы (вероятно, при том же монастыре Святых Апостолов была и женская обитель), а если не пожелает, то «как ей любо; ведь мне не смотреть вставши, кто что делает по моей смерти», — прибавил завещатель.
Когда грамоты были написаны и противни с них вручены Мстиславу, последний приведен ко кресту и присягнул на точном их исполнении, на том, что он не отнимет у княгини ничего из завещанного ей; а также с клятвой уверял, что не обидит девочку Изяславу, которую, когда придет время, не только не отдаст за кого-нибудь неволей, но выдаст замуж, как свою родную дочь. Урядивши с братом, Мстислав приехал во Владимир, помолился в соборном храме Богородицы, созвал владимирских бояр и горожан, равно «русичей и немцев», и велел всенародно читать грамоту Владимира о передаче ему всей земли своей и стольного города; после чего епископ Евсигней воздвизальным крестом благословил его на княжение владимирское. Но больной брат прислал подтвердить ему, чтобы до его смерти он подождал водворяться на владимирском столе, и Мстислав удалился пока в свой Луцкий удел. Владимир на зиму снова переехал поближе к стольному городу, то есть в свой дорогой Любомль, и тут оставался до самой кончины. Сам он уже не мог удовлетворять своей охотничьей страсти, а рассылал только своих слуг на звериные ловы по окрестным лесам и полям.
Пришло лето. К больному приехал посол от мазовецкого князя Конрада Семовитовича.
«Господин и брат мой! — велел сказать Конрад. — Ты был мне
