взаимного уважения. – Но все равно это невозможно. Чтобы такое произошло, чума должна взломать механизм репликации, а это никогда не бывает легко.
– Ну что ж, попробуйте сами.
– Нет уж, спасибо. Дело не в том, что я вам не верю. Просто попытайтесь посмотреть на ситуацию с моей точки зрения. С нее все выглядит так, будто я сама развела эту чертовщину. То есть полная бессмыслица.
– А если допустить нечто иное? – вмешался Кэлвин.
– Что именно?
– Может, это саботаж? Я вам уже говорил о своих подозрениях. Кое-кто не хочет, чтобы лечение капитана прошло успешно. – Кэлвин не желал откровенничать в присутствии Хоури, да и Садзаки мог подслушивать. – Разве вашу сыворотку нельзя подменить?
– Придется подумать над этим, – ответила Вольева.
Силвест израсходовал не весь объем сыворотки, которую дала ему Вольева, поэтому она могла проверить молекулярную структуру вещества с помощью той же аппаратуры, которой пользовалась при анализе осколка из тела Хоури. Когда Илиа сравнила пробу из пузырька с пробами из ее лабораторных запасов, они оказались идентичными, в пределах допустимого колебания квантовой точности. Вплоть до второстепенных химических связей маловажных атомов в наименее значимых молекулярных компонентах.
Вольева сверила структуру агента со своими записями и увидела, что та ничуть не отличается от чертежа, который она держала в голове на протяжении последних субъективных лет. Никто не шалил с ее вирусом, не вырывал ему зубы. Версия Силвеста не стоит выеденного яйца! У Вольевой камень упал с души, ведь ей так не хотелось верить, что Садзаки решил саботировать лечение. Это слишком чудовищно, чтобы быть правдой. Конечно, Юдзи-сан не ангел, но вряд ли он способен на такую подлость.
Зато существовала другая возможность.
Вольева покинула лабораторию и вернулась к капитану, отчаянно ругая себя за то, что недодумалась раньше и тем самым обеспечила себе уйму работы.
Силвест спросил, что ей понадобилось на капитанском уровне. Илиа долго смотрела на него, прежде чем ответить.
Да, тут есть связь с Завесой Ласкаля. В этом она уверена. Мадемуазель пытается отомстить – за его трусость, или за предательство, или еще за что-то, что могло ее погубить вблизи от завесы? Может, причина кроется глубже и она как-то связана с инопланетянами? Может, не обошлось без защитников завесы, которых Ласкаль насторожил во время своего путешествия? С чем Илиа столкнулась сейчас: с человеческой злобой или с чем-то совсем чуждым и древним, как сами затворники?
Было много такого, о чем следовало поговорить с Силвестом, но сделать это можно было лишь в безопасном «Пауке».
– Мне нужна еще одна проба, – сказала она. – С периферии, из той зоны, куда ты вводил сыворотку. – Илиа вынула лазерную кюретку, быстро сделала несколько надрезов, взяла соскоб ткани, которая ощущалась как металлическая стружка, и поместила в подготовленный контейнер.
– А что с агентом? Он изменен?
– До него никто не дотрагивался, – ответила она.
Затем перевернула кюретку и начертала ею мелкие буквы на переборке рядом с ложем капитана. Задолго до того, как Садзаки сможет прочесть эту надпись, капитан поднимется над ней, подобно приливной волне, и скроет.
– Что ты делаешь? – спросил Силвест.
Но Вольева повернулась и покинула отсек, не ответив.
– Ты был прав, – сказала Илиа, когда они оказались в полной безопасности, за пределами «Ностальгии по бесконечности», в «Пауке», прицепившемся к оболочке корабля этаким нахальным стальным паразитом. – Это действительно саботаж. Только в несколько иной форме, чем я думала вначале.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Силвест, на которого «Паук» произвел сильнейшее впечатление. – Я думал, ты сравнила ретровирус с более ранними сериями.
– Я сделала это и не выявила никакой разницы. Таким образом, осталась только одна возможность.
Повисло молчание. Его нарушила Паскаль Силвест:
– Должно быть, капитан… то есть чума получила предохранительную прививку! Кто-то украл всю серию проб и денатурировал агент, удалив летальность вируса и стремление к размножению, после чего запустил его в ткань плавящей чумы!
– Это единственная версия, которая объясняет все, – отозвалась Вольева.
– Думаете, это дело рук Садзаки? – спросила Хоури.
Обращалась она к Силвесту.
Он кивнул:
– Кэлвин, можно сказать, предвидел, что Садзаки попытается сорвать операцию.
– Не понимаю, – сказала Хоури. – Вы говорите, что капитан получил прививку. Разве это не к лучшему?
– Не в данном случае. Ведь прививку получил не капитан, а живущая в нем и на нем чума, – ответила Вольева. – Нам было известно, что она гиперадаптивна. Это всегда представляло серьезнейшую проблему: каждое молекулярное оружие, которое мы применяли, наталкивалось на несокрушимую оборону и моментально оказывалось разбито и пожрано. Но в этот раз я надеялась скрытно получить преимущество. Ретровирус обладал огромной силой, и был шанс, что он сумеет обойти средства разложения. Но чума получила возможность познакомиться с ретровирусом до того, как он предстал перед ней в своей активной форме. И к тому времени, когда Кэлвин ввел сыворотку, чума уже знала, на что та способна. Она придумала, как разоружить ретровирус и привлечь его на свою сторону, даже не затратив на это собственной энергии. И капитан стал разрастаться еще быстрее.
– Но кто мог это сделать?! – воскликнула Хоури. – Я думала, ты единственный человек на борту, способный на нечто в этом роде.
Силвест кивнул:
– Хотя я все еще считаю, что Садзаки пытается сорвать операцию… мне кажется, эта проделка не в его стиле.
– Согласна, – поддержала его Вольева. – Садзаки просто не обладает необходимым опытом.
– А второй? – спросила Паскаль. – Химерик?
– Хегази? – Вольева отрицательно покачала головой. – Можешь вычеркнуть и его. Он станет проблемой, если кто-нибудь из нас вздумает противоречить триумвирату, но подобная тайная деятельность вовсе за пределами его возможностей. Нет. С моей точки зрения, на корабле есть только три человека, способные на такое. Один из них я.
– Кто остальные двое? – спросил Силвест.
– Кэлвин, – ответила Вольева. – Но в силу известных причин он
