— Го-Сиракава не тронет собственного внука, — возразила Нии-но-Ама.
— Да, но это не значит, что он позволит мальчику править, когда на его место уже избран другой внук. Как только ин получит сокровища, он сможет делать все, что в его воле. Например, схватить нас и казнить за измену. И даже убить Сигэхиру.
«А мы упустим последний случай, — думала Нии-но-Ама, — вернуть Кусанаги Царю-Дракону. И страна еще глубже погрязнет в распрях, навсегда позабыв о мире».
— Прошлой ночью я видел сон, — продолжил Мунэмори. — Мне явился отец — в окружении пламени безвозвратного ада. Он поведал мне, что адские муки ужасны, но еще ужаснее для него знать судьбу нашего рода. Он… проклял меня и сказал, что стыдится того дня, когда сделал меня главой Тайра.
— Мне жаль, что душа Киёмори не достигла Чистой земли, — ответила Нии-но-Ама, — но едва ли можно было ожидать другого, учитывая, как он жил. Временами я молилась за него, хотя и знала, что надеяться почти нечего. Едва ли он годится тебе в судьи.
— И все же он прав, — произнес Мунэмори, сам чуть не плача. — Если я сдам императора и сокровища, Тайра останутся в памяти еще одним мятежным кланом, видевшим лишь редкие мгновения славы. Наши воины хотят биться до последнего. Говорят, Минамото были почти уничтожены, а после восстали к великой славе. Значит, и нам, Тайра, это по плечу. Сейчас я, правда, вообще не представляю, как мы можем победить; но склонись мы перед Го-Сиракавой, всякая надежда для Тайра угаснет навсегда.
— Кажется, — промолвила Нии-но-Ама, — ты уже сделал выбор.
— Матушка, мне не обойтись без твоего согласия. Нии-но-Ама стиснула кулаки.
— Передай государю, что наш ответ — «нет». Сокровища мы не вернем.
— Сигэхира — воин, матушка. Он всегда знал, что на войне порой приходится жертвовать собой ради клана. Уверен, он поймет. — И Мунэмори вышел, чтобы позвать гонца.
По лицу Нии-но-Амы текли слезы. Она в душе прощалась с ясноглазым мальчуганом, что так любил ловить сверчков.
Странствующий монах
На следующий день Мунэмори отправился бродить по песчаным берегам Ясимы. Его одолевали раздумья. День выдался необычайно теплый для конца второй луны, но облака на горизонте предвещали дождь или снег. Волны искрились на солнце, точно фальшивое золото.
К этому дню все корабли Тайра, которым удалось достичь Ясимы, вернулись — та ничтожная горстка, что осталась. «Сколько погибших… — думал Мунэмори. — Братья, племянники, зятья… Иные совсем еще дети, не старше четырнадцати, а дрались под стать лучшим воинам и доблестно пали». Мунэмори едва спал по ночам — повсюду в шатрах не смолкал женский плач.
Он шел, раздумывая: мудро ли они поступают, бросая вызов Го-Сиракаве? Без сомнения, так поступил бы Киёмори, а при нем Тайра никогда не ведали неудач.
Тут на берег прибежали два самурая Мунэмори.
— Повелитель, мы нашли монаха. Бродил вокруг да около нашего лагеря. Говорит, будто прибыл из столицы. Мы подумали: а ну как лазутчик? Прикажете казнить?
Мунэмори хотел было отдать такое распоряжение, но удержался.
— Из какого он храма?
— По его словам, из КураМадэры, господин.
— Хм-м… Если мы надеемся однажды вернуться в столицу, нельзя позволять себе ссоры с таким влиятельным храмом. Приведите его ко мне.
— Слушаемся, господин.
Через некоторое время к нему доставили маленького бритоголовою монаха в белой паломничьей рясе.
— Кто таков? — спросил его Мунэмори.
— Мое имя слишком ничтожно, о повелитель Тайра, — произнес монах, низко кланяясь.
— Зачем же явился в край Сануки, чернец с ничтожным именем?
Если монах и почувствовал себя оскорбленным после этих слов, то вида не подал.
— Я прибыл разыскать могилу прежнего императора, нареченного Сутоку, также называемого Син-ином.
Мунэмори моргнул от неожиданности.
— Зачем кому-то посещать место упокоения государя, ставшего демоном? — осторожно спросил он.
— Именно по указанной вами причине, властитель Мунэмори, — ответил монах. — Вот уж многие годы ходят слухи, что все беды нашей земли происходят по вине духа Сутоку, который никак не найдет упокоения. Меня направили сюда совершить над его прахом обряд, который изгонит его мятущуюся душу из этого мира, дабы та претерпела следующий поворот Колеса. Быть может, тогда в Хэйан-Кё наконец прекратятся смуты.
«А Минамото перестанут получать от него помощь», — додумал Мунэмори.
Он все еще злился на императора-демона за то, что тот его покинул. Сейчас как раз случилась возможность поквитаться, поэтому Мунэмори сказал своему самураю:
— Монах этот прибыл к нам с благой и праведной целью. Пусть продолжает паломничество. Более того, я велю тебе ему помочь. Обойди все деревни в Сануки и расспроси, где захоронен пепел Син-ина. Проследи, чтобы ничто и никто не помешал монаху исполнить обряд. Позаботься о нем как следует и проводи в обратный путь, когда он закончит. После доложишь.
— Хай, господин, — слегка озадаченно ответил самурай. Монах улыбнулся:
— Истинно сам бог Фудо направляет вас, князь Мунэмори. Я и мой храм вам весьма обязаны.
— Помолитесь за Тайра, — сказал Мунэмори. — Большего мне не надо.
Три дня спустя он получил весть о том, что могила Син-ина нашлась. Отыскать ее было нетрудно, так как над ней спустя долгие годы так ничего и не выросло, даже сорная трава. Жители деревни, в которой Син-ин провел последние дни, хорошо знали это место и были рады помочь монаху в совершении обряда. Когда же тот закончил, говорилось в донесении, запах нечистоты, что всегда стоял над могилой, развеялся, а после у всех на глазах от земли к небесам изошло золотое сияние.
В святилище Цуруги
— Что значит «исчез»?
— Весьма сожалею, повелитель Ёритомо. Я долго молился, воздерживался от пищи, и ками открылись мне. Мне было явлено, что душа Син-ина покинула наш мир.
— Разве мало коней я вам выслал? Мало жертвовал золота и серебра? И для чего — чтобы ты надо мной насмехался?
— Прошу, успокойтесь, господин. Это не насмешка. Я видел великого Хатимана, сидящего на белом коне в венчике лотоса. Он сказал, что Син-ин исчез и что вы только выгадаете без такого советчика.
— Ты, верно, ослышался.
— Я помню это совершенно ясно, господин.
— Как же так — Син-ин не сказал мне ни слова о том, что уйдет, даже не намекнул!
— Великий ками дал мне понять, что его уход был не вполне… добровольным.
— Но кто на такое способен? Кто властен творить подобное?
— Дело не во власти, а в желании и навыке, для этого достаточном. Любое из крупных святилищ иль храмов Хэйан-Кё могло изгнать его, заимей они на то повод.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
