кузнице сотворенная, – стал рассказывать Двоеум, видя, что берегиня готова ему помогать. – Добыл князев брат священную рогатину, перед ликами богов ударил ею оборотня – словно палкой простой, не оцарапал даже.
– Ах! – Берегиня досадливо махнула рукой. – Сварогом самим было заклятие наложено – дана священная рогатина роду Вешника, бьет она только в руках Вешнича. А кто другой возьмись, хоть князь, хоть облакопрогонник – без толку.
– Ах, вот оно! – Чародей даже взялся за бороду, потрясенный такой простой разгадкой тайны. – И как же я сам-то не… Словно отрок неученый! Кабы знать тогда! Ведь был тогда в Чуроборе Вешнич – старейшина ваш.
– Кабы знать! – передразила его хозяйка. – Мудр ты, батюшка, а словно баба глупая говоришь! Коли не открыли тебе боги – стало быть, не срок был.
– А теперь – срок? – Чародей испытывающе посмотрел на нее.
– Я не Макошь, чтобы судьбу знать. А попытать – попытаем.
Горлинка взяла из угла рогатину, положила черный наконечник к себе на колени, стала гладить ее, как кошку, шептать что-то. Едва дыша, Двоеум следил за ней. От того, захочет ли священная рогатина говорить, зависел весь успех его замысла.
– За лесами дремучими, за реками быстрыми, в земле далекой живет человек – не человек, зверь – не зверь, бог – не бог, а сын бога, сын Перуна-Громовика, – заговорила вдруг Горлинка, глядя перед собой широко раскрытыми очами, и из глаз ее били снопы такого яркого изумрудного света, что даже чародей чуть подался назад. Священная рогатина теперь говорила голосом своей новой хозяйки, молодым и звонким, только он звучал более глубоко и значительно, чем когда говорила сама Горлинка. – Послан он в мир Отцом Грома на битву со всякими порождениями Тьмы. Противником ему и послал сына своего Велес. Суждено им повстречаться, и день встречи их будет днем битвы.
Двоеум слушал, затаив дыхание, высокий лоб его заблестел от пота, но он даже не поднял руки утереться. Ему было не до того. Наконец-то открывалась тайна, над разгадкой которой он бился двадцать один год – тайна судьбы Огнеяра. Так вот кто тот противник, предназначенный ему судьбой! Сын Перуна! Да и как иначе? Кто еще достоин быть противником сына Велеса, кроме сына Перуна? Как отцы их от создания мира снова и снова сходятся в великой Битве Богов, отголоски которой в земной мир долетают грозой, так и сыновья их продолжат эту битву.
Горлинка замолчала, брови ее заломились, на лице отразилось страдание – она пыталась проникнуть взором глубже, увидеть единственного на земле человека, способного одолеть Огнеяра.
– Нет, не могу! – вскрикнула она, зажмурилась, закрыла лицо руками. – Не вижу!
– Не печалься – давай-ка вместе попробуем увидеть! – предложил Двоеум, дрожащей рукой утирая лоб. – Вместе попробуем. Может, не откажут нам боги в милости!
Из мешочка на поясе он достал маленькую круглую чашу, вырезанную из рябинового корня. Края чаши были оправлены серебром, покрытым тонким узором из священных знаков. Самая маленькая из всех гадательных чаш Двоеума, она обладала самой большой силой. Именно ее Двоеум звал Дальний Глаз.
Горлинка принесла воды, Двоеум опустил в чашу Слезу Берегини. Вдвоем они склонились над чашей, Горлинка все еще держала руку на клинке Оборотневой Смерти. Двоеум зашептал заклинание дальнего зрения, повел руками над чашей. Вода в ней заволновалась, дух ее устремился к Великой Реке, знающей все обо всем в земном и Надвечном Мире. Вода в чаше успокоилась, с ее поверхности стал медленно подниматься белый пар. Вот он рассеялся, изнутри чаши поднималось ровное бело-серебристое сияние. Слеза Берегини горела на дне чаши, поймав в себя каплю знания Великой Реки. Затаив дыхание, Двоеум без слов, одним порывом мысли тянул и манил искру знания на поверхность. Ни разу за всю долгую жизнь он так не волновался: один неверный вздох, и все пропадет.
Горлинка тоже старалась помочь ему. Мудрость чародея и дух берегини, соединившись в общем порыве, устремились к свету Надвечного Мира, и он ответил им.
На поверхности воды они увидели лицо человека. Круглое лицо с немного выступающими скулами, высокий и широкий лоб, крепко сжатый рот, рыжеватые волосы. Серые глаза твердо и умно смотрели прямо на Двоеума, и чародея пробрала дрожь от их взгляда – в нем блестел небесный огонь, дающий исток молниям. Лицо выглядело молодым – лет двадцати с небольшим. Но тут же казалось, что у него вовсе нет возраста – Надвечный Мир не знает счета лет. Это лицо дышало силой, во много раз больше человеческой. Это был он, сын Перуна, способный одолеть сына Велеса.
– Приди к нам! – хором выдохнули Двоеум и Горлинка не то голосом, не то только мысленно. – Нам нужна твоя сила! Твой враг ждет тебя! Приди к нам!
Силой заклинания и силой духа, знающего Надвечный Мир, они звали его на помощь. Далеко-далеко, в земле дрёмичей, в стольном городе Прямичеве, в избе старосты кузнецов Вестима спящий на охапке соломы рослый парень заворочался под полушубком. Какие-то смутные голоса звали его проснуться, звали идти куда-то, куда – он не понимал.
Постепенно голоса зазвучали глуше и вот совсем отошли, растаяли, как дальние раскаты грома прошедшей грозы. И парень продолжал спать.
Поверхность воды в Дальнем Глазе прояснилась, Слеза Берегини утратила звездный блеск и снова стала не видна в воде. Двоеум в изнеможении закрыл глаза, обожженные сиянием Надвечного Мира. Он чувствовал себя обессиленным. Никогда еще ему не случалось творить такую сильную ворожбу, так далеко проникать взором. Дети богов неподвластны ворожбе простых смертных, пусть и владеющих многими тайнами чародейства. Сколько трудов пришлось потратить Двоеуму в прежние годы, чтобы научиться видеть дух Огнеяра! Ему помогло только то, что сын Велеса рос с младенчества у него на глазах и Двоеум узнал многое о нем еще тогда, пока неразумный младенец не умел защищаться и не знал о необходимости защиты. Теперь же Двоеуму удалось небывалое – он увидел сына Перуна. Ему помогли в этом и берегиня, самим рождением причастная к Надвечному Миру, и Оборотнева Смерть, и Слеза Берегини, несущие в себе отсветы его силы. Только все вместе они были способны на такую сильную волшбу. Но достигли ли они главной цели?
– Так он услышал нас? – шепотом спросила у чародея Горлинка. – Он придет?
Помедлив, Двоеум покачал головой. Он видел лицо, но не слышал ответа на свой призыв.
– Видно, время еще не пришло, – сказал чародей. Он даже не испытывал сожаления. До вражды Неизмира и Огнеяра ему не было прямого дела, и он твердо знал: уговорами и сожалениями судьбу не переменишь. – Подтолкнуть судьбу никакой ворожбе не под силу. Слишком сильны пути их – сыновей богов. Когда будет срок их встречи – тогда и
