— Это преступление — то, что они с вами сделали, сир, — прошептал Филипп, и голос его задрожал от негодования. — Ваше унижение для меня невыносимо. Я никогда не прощу ни отца, ни тетку — и никогда не признаю ее королевой.
Стефан не мог сдержать удовлетворения. Без малейших усилий он склонил сына Роберта на свою сторону. Это была подходящая месть за то, как низко с ним обошлись.
Он взъерошил волосы Филиппа.
— Я никогда не забуду твою доброту, и, когда освобожусь, найду, чем тебя отблагодарить. Ну, рассказывай новости.
Филипп уселся на солому.
— Перед самой коронацией лондонская чернь напала на Вестминстерский дворец, разграбила его, и миледи едва спаслась.
— Иисусе! — пробормотал Стефан, перекрестившись. — Разграбили Вестминстер! Верится с трудом.
— Когда миледи умчалась в Оксфорд, ваша королева въехала в Лондон. Она возглавляла армию, и рядом с ней был Эвстейк. К ней присоединились лорды Мулэн и Лестер, Вильгельм из Ипра, а также другие, которые бросили вас при Линкольне.
— Слава Богу. Продолжай.
— В ваше дело вдохнули новую жизнь. Вы находитесь здесь потому, сир, что не исключена угроза восстания и попытки спасти вас.
— Клянусь Рождеством Господним, — пробормотал Стефан, — я чувствовал, что произойдет нечто подобное. — Он был так возбужден, что сбросил одеяло и стоял, раскачивая кувшин в руках. — Итак, Матильда и Эвстейк в безопасности и вернулись в Лондон. — Стефан закрыл глаза, молча вознося благодарственную молитву. — А мой брат?
Филипп также поднялся.
— Он бросил миледи незадолго до того, как дворец был разгромлен. Брайан считает, что, возможно, без епископа тут не обошлось. Мой отец поехал в Винчестер уговаривать его вернуться.
Стефан, зная Анри, подумал, что тот вполне мог быть вовлечен во все это, и почувствовал, как с сердца свалилась огромная тяжесть. Теперь появилась возможность еще раз обрести надежду.
Его брат имел самый проницательный ум в королевстве; и если есть хоть какой-нибудь способ освободить Стефана, Анри найдет его. На глаза узника набежали слезы. Если он выберется из этой скверной тюрьмы, поклялся себе Стефан, то никогда больше не обидит брата, а также церковь.
Раздалось покашливание, Стефан поднял глаза и увидел в дверном проеме обеспокоенного стражника.
— Ну, господин Филипп, время вышло. Сейчас в любой момент начнется смена охраны. Поспешите.
— Спасибо тебе, Филипп, — сказал Стефан, допивая остатки вина. На восторженном юном лице мальчика мерцали отблески факела.
— Я прослежу, если смогу, чтобы вам, по крайней мере, дали еще одно одеяло. — Филипп вытащил из скобы факел, забрал из рук Стефана кувшин и покинул камеру.
Когда дверь закрылась и ключ в замке повернулся, Стефан упал на колени и стал молиться. Новости явились, как чудо: его трон до сих пор свободен, Матильда с триумфом вернулась в Лондон, брат опять стал его союзником — или можно надеяться на это.
Если Бог предоставит ему еще один шанс, он никогда больше не позволит зависти, враждебности, гневу и особенно любви — слепой безрассудной любви — замутить его разум или заставить действовать против главных интересов. «Ну, гляди, дорогая кузина, — подумал он. — Если небеса даруют мне шанс, я не позволю тебе ускользнуть».
18
Винчестер, 1141 год.
В августе Роберт вернулся из Винчестера в Оксфорд и сообщил, что Анри уклоняется от ответа по поводу его будущих планов и пока не принимает решения присоединиться к ним.
— Мы поможем ему решиться, — заявила Мод.
Верная прежним словам, она собрала армию и, невзирая на протесты своих советников, отправилась в Винчестер, решив убедить епископа Анри вернуться в ее лагерь. Когда Мод прибыла, кузена во дворце Уолфси не было, но ее с войском впустили в город без всяких инцидентов. Анри вскоре вернулся, однако, уклоняясь от встречи, придумывал один предлог за другим.
И тогда войска Матильды, намного превосходящие численностью армию Мод, глухой ночью, без предупреждения, подошли и окружили город. Мод поняла, что она получила ответ епископа: Анри отказался от ее дела.
Спустя шесть недель Мод стояла на зубчатой стене Винчестерского замка, построенного из камня и дерева, и с ненавистью глядела на королевское знамя, которое развевалось над дворцом епископа, находящегося недалеко от городских стен. «Символ явного вызова, — подумала она с горечью, — открыто заявляющий, что кузен Анри опять стал приверженцем Стефана».
Внезапно раздалось громкое шипение. Мод взглянула вверх и увидела зажигательное ядро, летящее над стенами Винчестера. Казалось, что снаряд направляется прямо к тому месту, где она стоит. Замерев, Мод не могла оторвать глаз от пылающего шара, дугой летящего в синеве сентябрьского неба и неуклонно приближающегося к ней.
— Во имя Господа, племянница, отойди!
— Мод, назад!
Испугавшись, она повернулась на звук голоса Брайана Фитцкаунта, раздавшегося вслед за дядюшкиным криком. Брайан перескочил через каменный парапет, и его сильные руки сдернули ее вниз.
— Слава Богу, пролетело мимо замка, — сказал Брайан.
Огненный шар исчез из виду. Внезапный вопль прорезал воздух, и послышался оглушительный взрыв.
— Попало в аббатство святой Марии! — ахнул Брайан.
— Там же монахини! — закричала Мод, вырываясь из его рук.
Внизу послышались душераздирающие крики боли и ужаса.
— Матерь Божья, — прошептал Брайан, — нет, нет, не смотри туда!
Но Мод уже свесилась из амбразуры. Одна из монахинь бегала кругами, пытаясь освободиться от загоревшейся одежды; ее черное платье было охвачено огнем. Другие монахини пытались сбить пламя руками. Мод зажала рот: монахиня, пронзительно кричащая в агонии, превращалась в живой факел, пламя пожирало ее тело. Ужас сковал Мод, слова молитвы застряли в горле.
— До каких пор мы должны терпеть это? — закричала она, и слезы побежали у нее по лицу. — Сегодня — эти бедные сестры. А кто будет завтра?
— Как пожелает Господь, племянница. Добрая монахиня приняла смерть, как мученица, — сказал Давид Шотландский, перекрестившись.
— Как пожелает Господь? Епископ Винчестерский приносит в жертву невинные жизни! — Мод повернулась и указала на крышу епископского дворца. — Как может человек, служащий Богу, разрушить собственное аббатство?
— Ах, племянница, таковы превратности войны. Это работа армии Вильгельма из Ипра, а не епископа.
— Но он допускает подобную жестокость, не так ли? Я сейчас же иду вниз и предложу сестрам помощь.
