Играющему открытыми достаточно набрать два очка и сказать: хватает. Наилучшие шансы даёт бубновый туз. Синглетный! Но маяк говорит, что у противника нет бубён, есть козырной валет и туз пик. Но зато в трефах — голая восьмёрка. Выигрывает единственный ход — валет треф. Что же делать? Партия очень дорогая. Наш «жулик», ничтоже сумняшеся, ходит с валета треф! Немая сцена. Противник платит и, ни слова не говоря, прекращает игру. Вероятно, этот партнёр потерян для «жулика» навсегда.
Для настоящего жулика (без кавычек) все остальные ходы, кроме бубнового туза, за-пре-ще-ны! Профессионал должен, «сознавая свою горькую долю», ходить тузом бубён, зная доподлинно, что эту партию он обязан проиграть. Профессионал не имеет права «палить шанс». Даже если бы у противника не было ни туза пик, ни козырного валета, он всё равно был обречён ходить тузом бубён. Такой ход служил бы неопровержимым доказательством того, что игра ведётся честно.
А своё тайное знание он мог бы употребить только в том случае, если бы у него были два третьих туза или две десятки и ему нужно было угадывать, с какой масти пойти. К слову сказать, профессионал постарался бы и свестись по-другому, имея такой перевес, как маяк. В игре открытыми картами довольно трудно строить розыгрыш, учитывая нелегальную информацию. И при этом заботиться о том, чтобы внешне этот розыгрыш выглядел вполне логично — как бы основывался на теории вероятностей и на информации легальной. А наш дурак «спалил номер».
Правда, существуют очень хитрые и ушлые жулики, которые сумели бы выпутаться и из такой, казалось бы, безнадёжной ситуации. Я знавал одного-двух артистов, которые без труда выиграли бы эту партию — на одних только актёрских способностях. И деньги не пропали бы, и партнёр не бросил бы игру. Возможно, и заподозрил бы неладное, но явных доказательств в руки не получил бы.
Как бы повёл себя артист? Он стал бы потирать руки от удовольствия и вообще вести себя так, как будто он уже выиграл. Он завёл бы посторонний разговор, спросил бы, не играют ли они с удвоением (то есть не может ли он сказать «даве», удваивая ставку).[251] Он стал бы долго удивляться, почему его противник до сих пор не собрал карты и не сдался, а потом предложил бы дать ему 95 % отступного (если бы куш был 100 рублей, он сказал бы: «Что, не хочешь пятёрочку сэкономить?»). В конце концов либо партнёр, либо кто-нибудь из долистов, раздражённый таким потоком лирики, попытался бы осадить «зарвавшегося нахала» и призвал бы его проявлять больше уважения к партнёру и его чувствам и вообще вести себя приличней: «Ты ещё не в Млыне![252] Ходи давай!» И тогда, как бы не понимая, какого ещё хода от него ждут, артист пошёл бы валетом треф со словами: «А что у нас, ребята, в козырях!?» А потом изобразил бы страшное удивление, когда узнал, что козырь — черва, а не трефа. Но взять ход назад ему не позволила бы его профессиональная этика. Не в шашки играем: взялся — ходи; карте — место и т. п. Одним словом, получилось бы примерно, как в бильярде, когда падает «дурак». Партнёру только и осталось бы, что развести руками: «Дескать, что я могу сделать! Идиотский ход, а оказался единственным выигрышным!»
Похожую находчивость продемонстрировал другой «артист» за игрой в коллективную пульку. Он увидел в прикупе (по рубашке, разумеется) семёрку, с которой у него получался чистый мизер. Но семёрка шла к длинной масти, и купив её, шулер обнаружил бы своё знание прикупа. Он заявил мизер, а когда партнёры спасовали, взял прикуп и соединил с остальными своими картами, никому не показывая. В ответ на требование изумлённых партнёров — показать прикуп — он сам изобразил удивление своей рассеянностью и немедленно исправился: показал — две какие-то карты. Факт покупки семёрки остался тайной. Но эта история больше относится к разделу «Краплёные карты».
Как бороться? Оборотки против маяка
Выдержать маяк в долгой игре, пожалуй, невозможно. Но создать врагу кое-какие трудности по силам любому. Например, при игре в преферанс сильные игроки не раскладывают карты по мастям. Это мешает смотрящему в карты: он будет чаще ошибаться.
Кстати говоря, некоторые люди (даже и в честной игре) пользуются тем, что противник раскладывает карты по мастям. Они видят, откуда вы извлекли карту, а если по соседству с ней была карта другой масти, то несложно вычислить количество карт в одной из мастей. Этот приём выдаётся за непредосудительный — чуть ли не за мастерство и вершину психологии. По сути дела, такое поведение, конечно же, неэтично и является одним из способов получения нелегальной информации.
Такого «психолога» не следует укорять. Гораздо лучше проучить его — пару раз спутать его планы, положив с краю «мнимый бланк». Такая ошибка, да ещё на крупной распасовке, может дорого ему стоить.
Опытный игрок, если он понял, что сидит «под системой», может извлечь немалые выгоды из своей догадливости. Создавая наблюдающему то и дело разного рода трудности: меняя угол, под которым он держит карты, просматривая их быстро, не раскладывая по мастям, и т. д., игрок ждёт ключевого момента. Например, всё той же крупной распасовки. Дождавшись, он сознательно дезинформирует врага — прячет одну карту. На самом деле, не так уж просто быстро сообразить, 9 карт ты видишь или 10. Карты разложены по мастям, и наблюдающий видит, что в трефах, например, — голая семёрка. Противник ходит в трефу и получает сигнал — одна. Он прекращает добор в этой масти, а восьмёрка у нас припрятана. Даже если мы на втором или третьем ходу перестанем её прятать, исправить положение (откорректировать переданную информацию) сигналисту будет затруднительно — слишком поздно. Такая «деза» на распасовке может принести баснословную разницу. А кроме того, в стане противника возникнет взаимное недовольство и неуверенность.
Пётр Соболев (1883–1968) «Восточная сказка». Холст, масло 167 × 97 см. 1911 г. Москва.
Частная коллекция. Фото Б. Деткова
Разумеется, очень важно мгновенно определить, какую именно ключевую карту нужно спрятать.
В некоторых играх упрятывание ключевой карты при игре под маяком может сочетаться со встречным применением шулерских приёмов. Представьте себе, что двое играют в секу. Один сидит «под системой», но сам умеет хорошо пользоваться лишней картой. Если он не подозревает о том, что к нему в карты смотрят, он быстро «запалится» — сзади будет видно, что у него на руках не три, а четыре карты. Но если это мастер и профессионал, который предпочитает сначала осмотреться и понять, что происходит, то он сумеет жестоко наказать противника и превратить направленное на него оружие в средство самоубийства для врага.
Профессионал возьмёт лишнюю карту — незаметно не только для партнёра, но и для его соглядатая — и будет ждать подходящего случая. Взяв туза, он будет ждать, когда ему придут два туза. Если противник имеет лучшую комбинацию, то он обречён — сразу, в одной сдаче. Информация о двух тузах передана, и враг на своих 29 очках играет «смело и размашисто», причём, что очень важно, играет «до последнего» — в прямом смысле. Он поставит на кон всё, что у него есть, потому что уверен в победе на 100 %. Осталось только «спулить» лишнюю карту, вернуть её в колоду. Но это уже, как говорится, дело техники.
Краплёные карты
Знал бы прикуп — жил бы в Сочи
Первым делом зададимся вопросом: какое преимущество дают краплёные карты?
Первое и главное — игрок знает прикуп (или снос разыгрывающего). Если даже две карты прикупа лежат аккуратно друг на друге и верхняя полностью закрывает нижнюю (что бывает крайне редко), то известна, по меньшей мере, одна карта. А это уже, согласитесь, не так мало.
Скажем, на мизере, когда нужна «одна своя» и вовсе не обязательно — семёрка. Очень часто (каждый знает по собственному опыту) приходит расклад 5-4-посторонка или 6-3-посторонка, когда на мизер при чужом ходе идти опасно.
Знание прикупа позволяет заказывать только безопасные мизера, если не стопроцентные. Что это даёт на длинной дистанции? Если мы обратимся к статье Л. М. Литвина «Оптимальные решения при игре в преферанс на основе теории вероятностей» и посмотрим методику расчёта математического ожидания, то увидим, что при своём ходе оправдан риск «похода за одной своей» из семи благоприятных карт (при 5–4 у нас на руках не хватает семи карт этих двух мастей). Если учесть, что нам подходят две семёрки и две восьмёрки «не наших» мастей, то число «благоприятных» карт (из которых нас устраивает хотя бы одна) возрастает до 11. Вероятность купить хотя бы одну из 11 возможных составляет
Для простоты будем считать эту вероятность равной 75 %, или 3/4.
